– Ты сказала, что не поедешь со мной до тех пор, пока я не найду деньги. Ты же знаешь, я готов исполнить любой твой каприз. В этих двух чемоданах пять миллионов рублей; надеюсь, нам хватит их на первое время.
– Ты меня разыгрываешь?
– Хочешь взглянуть? Пожалуйста!
Положив чемоданы на пол, Варнаховский щелкнул замками и приоткрыл крышку первого чемодана, в котором, составленные в аккуратные ряды, лежали пачки денег, перетянутые банковскими ленточками.
– Бог ты мой! – невольно сорвалось с губ Элиз. – Сколько же их здесь?
– Два с половиной миллиона. Столько же находится в другом чемодане.
– Этого не может быть!
– Они все твои, дорогая! Все, что я делаю, я делаю исключительно для тебя. Хочешь заглянуть во второй чемодан?
Звук открываемых замков показался выстрелом. Откинув крышку чемодана, Леонид произнес:
– Оцени!
– Господи! Я никогда не видела столько денег сразу. Но ведь это была шутка. Мне не нужно от тебя никаких денег, главное, чтобы ты был со мной рядом.
Закрыв чемоданы, Варнаховский аккуратно поставил их около стены.
– Ты же знаешь, я готов пойти на все, лишь бы сделать тебя счастливой. И если моя женщина желает чемодан денег, то она его получит.
– А что теперь?
– Теперь мне нужно ненадолго вернуться к себе. Ты можешь считать меня сентиментальным, но я бы хотел забрать трость, что подарил мне отец. Это наша семейная реликвия. Ее когда-то преподнес Петр Первый моему прадеду.
– Может, ты сделаешь это в следующий раз? У меня дурное предчувствие.
– Боюсь, следующий раз представится нескоро. Мы едем на вокзал. А оттуда за границу! Выходим! Где тут можно поймать «лихача»? – спросил Варнаховский, толкнув плечом дверь.
– На углу дома. Но они очень много берут.
Леонид расхохотался:
– Детка, ты забываешь, что я держу в руках. Сейчас для нас нет слова «дорого», детка!
Спустившись по широкой узорчатой чугунной лестнице, они вышли на улицу, где на углу стояло два экипажа «лихачей»: начищенные до блеска и отличавшиеся от прочих карет своей чистотой, они невольно привлекали внимание. Поручик подошел к ближайшему из них. Верх экипажа был кожаный и складной. На козлах кучер восседал гоголем, одетый в раскидной армяк из темно-синего сукна, обшитый по воротнику бархатной тесьмой с цветным кантом. На поясе для удобства пассажиров висели крупные часы. Он снисходительно посматривал на проезжавших мимо «ванек», готовых за двадцать копеек ехать в противоположный конец города. «Лихачи» меньше чем за пять рублей с места не двинутся.
– До Монастырской подвезешь? – подошел Варнаховский к «лихачу».
– Сколе дашь, ваше благородь?
– Не обижу.
– Ну, коли так, – сделал одолжение «лихач», – тогда пожалте!
В мягких кожаных креслах было удобно. Мешали лишь чемоданы, упиравшиеся в колени.
Надувные шины мягко амортизировали на небольших кочках, и экипаж, набирая скорость, устремился по прошпекту.
– Вы бы, ваш бродь, сюды поставили вашу поклажу, на козлы! Чего ж зазря мучиться, а я уж за ними присмотрю, – пообещал кучер.
– Ничего, братец, я помучаюсь, – весело проговорил Варнаховский, поймав лукавый взгляд Элиз. – А ты давай, погоняй себе!
– Как скажете, ваш бродь… Поспешай, родимая!
Еще через полчаса подъехали к двухэтажному зданию, фасад которого был выкрашен в ярко-красный цвет.
– Держи, милейший, – протянул Леонид возчику пять рубликов.
– Благодарствую, ваш бродь, – степенно сказал «лихач», пряча деньги во внутренний карман армяка.
– Ежели подождешь меня еще минуты три, так я тебе еще столько же отвалю. Договорились?
– Это кто же откажется? – хмыкнул возница.
Подняв чемоданы, Варнаховский сошел на дорогу.
– Я с тобой, – ухватилась за поручни Элиз.
– Это лишнее, я буду через минуту.
Девушка, скинув подножку, быстро сошла с кареты.
– И не уговаривай, я с тобой!
Сумерки все более сгущались. Небольшой переулок, где находился дом, выглядел почти безлюдным. Только из-за угла, где располагался трактир, раздавались громкие голоса, а в глубине деревянных строений, где, по всей видимости, было какое-то веселье, кто-то затянул нестройную кабацкую песню.
Леонид проживал в двухэтажном доме с деревянным мезонином, соседствуя с действительным статским советником из губернской канцелярии. Крайнее правое окно, где находился его кабинет, было освещено керосиновой лампой: наверняка взял работу на дом, чтобы следующим утром озадачить петербуржцев новыми перемещениями в губернии. Неожиданно в соседнем окне, принадлежавшем квартире Варнаховского, едва дрогнула занавеска. Он невольно приостановился, всматриваясь в черный проем. Ничего подозрительного не обнаружил, но у него не пропадало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Поручик даже посмотрел на Элиз, не заприметила ли она чего странного, но девушка уверенно поднялась по ступеням дома. Очевидно, показалось.
Открыв входную дверь, лейб-гусар вошел в прихожую, следом, слегка постукивая каблуками, в квартиру прошла Элиз. И вновь он не мог отделаться от ощущения, что за ним подсматривают. В углу прихожей на своем месте стояла трость с костяным набалдашником, подарок отца.
– Ты слышишь? – повернулся Варнаховский к Элиз.
– Что такое? – замерла девушка.
– Кажется, в комнате кто-то есть… Скрипнула половица.
– Тебе показалось.
– Может быть, но у меня какое-то странное чувство. Знаешь, мне нужно еще…
Договорить Леонид не успел: комнатная дверь широко распахнулась, и он увидел высокого кавалергарда, наставившего на него револьвер. По тому, с каким упрямством были сжаты его губы, было понятно, что тот непременно выстрелит. От небытия Леонида отделяла какая-то секунда. Вспышка в стволе будет последнее, что он увидит в этой жизни. И прежде чем мозг осознал действительность, тело уже приняло решение. Рука взметнулась, и конец трости ударил прямо под локоть нападавшему. Прозвучавший выстрел тотчас заполнил помещение пороховой гарью, а выпущенная пуля, слегка задев волосы, смачно тюкнулась в противоположную стену, выдрав значительный кусок штукатурки. Второй удар пришелся кавалергарду под низ грудной клетки; тот, переломившись пополам, со стоном повалился на пол.
– Бежим!
Подхватив чемоданы, Леонид устремился к выходу.
Элиз ударилась плечом о косяк, однако боли не почувствовала. Выскочив на улицу, поручик увидел, как с соседнего крыльца к ним устремился еще один кавалергард, напоминавший первого, только отличался светлыми волосами.
Закинув чемоданы в карету, Варнаховский прокричал:
– Гони!
Рядом, тяжело дыша, упала на кожаные сиденья Элиз.
Неожиданно извозчик развернулся и крепкими мускулистыми руками вцепился в ворот Леонида.
– Ваш бродь! – истошно орал он. – Я их поймал!
Подняв голову, Варнаховский увидел прямо перед собой бородатую физиономию извозчика, с вытаращенными от усердия глазами. В лицо дохнуло сивушной гадостью, замешенной на ядреном чесноке.
