Уже через час всех задержанных доставили в Московскую сыскную полицию, под усиленным караулом препроводили в дознавательскую.
– Снимите с меня эти наручники, Христа ради, – взмолился Краюшкин, поглядывая на полицмейстера.
Но Стоцкий, уподобившись каменному изваянию, стоял не шелохнувшись, посматривая на вошедшего Виноградова.
Полицейский, стоявший подле Краюшкина, нагнувшись, произнес ему в самое ухо для пущей убедительности:
– А по мордасам?
Сцена изрядно позабавила Виноградова. Отсмеявшись, он весело поинтересовался:
– Каково вам в наручниках, Виктор Алексеевич?
– И вы туда же, Григорий Леонидович, – обиженным голосом протянул Краюшкин. – Мало того что бока мне изрядно намяли, так еще и признавать не хотят.
– Отпустите его, – великодушно разрешил Виноградов, махнув рукой. – Это наш питерский коллега, агент Виктор Краюшкин.
Полицейский, стоявший поблизости, даже не попытался скрыть своего изумления:
– Кто бы мог подумать! Однако как он бранился, когда мы вошли в комнату!
– Интересно, что бы вы на его месте делали? – усмехнулся Виноградов.
– Он не только вас переиграл, но и меня с компаньоном, – подал голос со своего угла Макарцев. – Не будь он фараоном, так в большие артисты бы выбился.
– Хватит дурачиться, господин Макарцев, – посуровел Виноградов. – Меня интересует, где находятся деньги.
Медвежатник устало улыбнулся:
– Судьба денег меня интересует не меньше вашего.
– Ах, вот как. И кто же тогда их, по-вашему, унес? – глуховато спросил Виноградов, в глубине души осознавая, что медвежатник говорит правду.
– А вы бы лучше спросили у той дамочки, что выскочила с двумя чемоданами, – почти торжествующе произнес Макарцев. – Ну какова, бестия! – в его голосе послышался почти восторг. – Это какой же умище надо иметь, чтобы такое ловкое дельце провернуть и всех нас в дураках оставить! Причем надула она не только меня, но и своего кавалера, – кивнул Макарцев в сторону пригорюнившегося Евдокимова. – А знаете, я даже где-то рад, что получилось именно таким образом. Пускай лучше деньги достанутся этой бестии, чем вам!
Повернувшись к Краюшкину, Григорий Леонидович спросил:
– Сколько было подлинных ценных бумаг?
– Около трехсот тысяч, но мелкими бумагами. Остальные были фальшивые – крупными.
– Как же вы, гражданин Макарцев, такой опытный грабитель и так легко попались на уловку женщины? Ай-яй-яй! – покачал головой Виноградов. – Окажетесь в кутузке, так вас там засмеют, узнав, что вокруг пальца вас обвела барышня. А вы что скажете, гражданин Евдокимов? Кажется, она была вашей невестой?
– Мы с Анной собирались пожениться на следующий месяц, – глухо вымолвил Ираклий.
Евдокимов выглядел подавленным. Самое благоприятное время, чтобы поднажать и добиться признания.:
– Получается, что она вас бросила?
Губы Евдокимова болезненно дрогнули. Вскинув пронзительный взгляд на Виноградова, как если бы он собирался выкрикнуть какое-то проклятие, произнес вопреки ожиданию тихим, почти убитым голосом:
– Получается, что так.
– Квартира принадлежит ей?
– Она всегда говорила, что это ее квартира. Теперь я в этом очень сомневаюсь. Она не могла провернуть такую операцию в одиночку!
Виноградов понимающе закачал головой, изображая сочувствие.
– Как же так получилось, что вас переиграла женщина? Неужели вы ничего не подозревали? Конечно, у нее должен быть сообщник, не могла же она одна пронести в комнату такое количество фальшивых процентных бумаг, это во-первых... А потом, нужно время, чтобы все эти ценности разместить в нужном порядке. Темные – на дно сундука, настоящие – на поверхность. Ей кто-то помогал. Господин Макарцев, можете сказать, кто к вам приходил в последнее время?
Неожиданно Макарцев расхохотался. Громкий смех буквально душил его. Вытирая кулаком брызнувшие из глаз слезы, он, насилу справляясь с накатившим приступом, произнес:
– Не подумайте, что я смеюсь над вашими потугами. Я смеюсь над собственной безалаберностью. Как же ей можно было верить! Попался, как какой-то безусый гимназист! Ну конечно, как же я сразу не обратил на это внимания?
– Вы что-то вспомнили, гражданин Макарцев?
– Вспомнил! За день до прихода господина Серафима... Или как там вас? – кивнул он в сторону Краюшкина. – ...к нам приходил еще один господин, который представился приказчиком магазина «Одежда». Он-то и принес ей два чемодана. Мне тогда еще странным показалось, чего это вдруг одежда такая тяжелая. Теперь все становится понятно! Оказывается, он передал ей в чемоданах темные процентные бумаги. Ну, хитра! И это после всего того, что у нас с ней было. Ну что за женщина! Она одновременно крутила с нами обоими любовь, а у нее, оказывается, был на примете кто-то третий! Чего же ты меня глазками-то сверлишь? – с усмешкой обратился Макарцев к Ираклию Евдокимову. – А может, скажешь, что не догадывался?
Евдокимов подавленно молчал.
– Хотя это уже не имеет никакого значения. Не знаю, где вы будете ее искать, но найти ее вам будет очень непросто.
– Караул! – громко позвал Виноградов и, когда на его зов вошли двое полицейских, распорядился: – Уведите голубчиков! Нам еще будет о чем с ними поговорить.
Как только за арестованными закрылась дверь, Григорий Леонидович произнес:
– Самое неприятное во всем этом деле то, что от меня ждут немедленных результатов. Признаюсь вам откровенно, я уже сегодня хотел было доложить господину Трегубову о завершении нашего дела. Теперь придется повременить... А вы молодец, – широко улыбнулся Виноградов, глянув на Краюшкина. – Признаюсь, не ожидал от вас этакого. Вы сделали даже больше, чем от вас требовалось. У вас на щеке ссадина небольшая. Не шибко ли вас помяли?
– Ерунда! – отмахнулся Краюшкин. – Видно, без этого нельзя было обойтись.
Виноградов глубоко вздохнул:
– Триста тысяч, конечно же, деньги. Но успех мог быть более впечатляющим.
Выдвинув ящик стола, он извлек связку из трех ключей и шагнул к сейфу, стоящему в самом углу. Безошибочно отыскав нужный ключ, он вставил его в замочную скважину и повернул. Покой кабинета нарушила негромкая мелодия «Боже, царя храни», и дверца сейфа слегка приоткрылась.
Аккуратно собрав пачки процентных бумаг, лежавшие на столе, Григорий Леонидович разместил их на полках сейфа. Действовал методично, где-то даже привычно, чем-то неуловимо напоминая банковского служащего. Трижды повернул ключ, затем захлопнул дверцу, и вновь прозвучала музыка. Правда, в этот раз не столь бравурно.
– У меня такое впечатление, что Анна Герасимова знала о том, что за квартирой ведется наблюдение. Если нет... Как тогда объяснить, что она исчезла буквально перед нашим приходом? Виктор Алексеевич, вспомните ваши приключения в гостинице, – взгляд Виноградова почерствел, – может, вы как-то случайно проговорились одной из барышень о готовящейся операции?
– Григорий Леонидович, помилуйте! – взмолился Краюшкин. – Да я бы под пыткой подобного не произнес, не то что по пьяному делу!
Со лба Григория Леонидовича исчезла упрямая складка, губы разомкнулись, показав ровный ряд зубов. Желтоватых, но зато своих.
– Ладно, это я так спросил, к слову. Как же она все-таки узнала?
