контроль за перебросом, Институт, как я уже сказал, развился в мощную технократию. И, как любая достаточно сложная и многоступенчатая система, утратил гибкость. Официальная линия руководителей — сохранение статус-кво. «Пусть все идет, как идет».
— А что в этом плохого?
Он опять пропустил мой вопрос мимо ушей:
— Мы потихоньку подходим уже к интересующему нас проекту… Из истории хотя бы твоего мира известно о большом количестве массовых кризисов — в масштабах континентов или целого мира, так? Но ведь никакой кризис сам по себе не возникает. Ты слышал, конечно, выражение: «Идеи носятся в воздухе»? Теперь попробуй представить все это буквально: в воздухе, словно чума, носятся войны, массовые экзальтации, самоубийства… И все это накапливается, накапливается, накапливается под спудом, под оболочкой пресловутого статус-кво — чтоб потом обернуться массовым выплеском наружу в непредсказуемой форме. Только среда распространения и накопления… ну, скажем, взрывчатки для кризиса — не воздух, а то, что ты именуешь Запредельем. И чем дольше сохраняется статус-кво, тем больший запас накапливается. Наконец все это находит выход в массовом, неконтролируемом выбросе стихийной энергии, носителями которой являются люди. И, кстати, кризис никогда не происходит в «одном отдельно взятом» мире… — он прервал свои пророчества и потянулся за новой сигаретой. Этак у него, наверно, пачки по четыре в день выходит…
А он продолжил уже более спокойным тоном — тоном лектора:
— Когда-то давно я жил в горах… Так вот, знаешь. там для того, чтоб предупредить массовый сход лавин, с помощью взрывчатки и ракет заставляли их сходить раньше — до того, как накопится критическая масса. А это, сам понимаешь, вмешательство в естественный ход вещей.
Я помалкивал, задавленный глобальной теорией. Говорит он, конечно, хорошо, и система у него выстраивается впечатляющая, но решать судьбы миров… Нет уж, увольте, в такие игры я не играю!
Подняв глаза, я обнаружил, что Волк пристально разглядывает меня сквозь тонированные стекла очков, и все же решился спросить:
— А при чем же тут я?
Волк удовлетворенно кивнул:
— Наконец-то мы подходим к сути. Сам понимаешь, контакт с Запредельем лучше всего находят люди, обладающие паранормальными способностями — здесь их называют Силой. Мутанты, вроде меня или тебя. В какой-то мере само их существование находится в противоречии с привычными установками любой жесткой системы — опять же, с «естественным ходом вещей». И подсознательно человечество всегда это чувствовало: отсюда и страх перед непонятным, и охота на ведьм… Даже здесь, в мире. где таких вот мутантов больше, чем где бы то ни было, Чародея воспринимают не как человека. Как защитника от напастей — да, как высшее существо — возможно, но не как человека. Сверхъестественное, непонятное всегда вызывало страх и враждебность.
— Извини, но давай конкретизируем. Итак, о проекте…
— Прости, немного отвлекся. Любимая мозоль… Так вот, Институт, само собой разумеется, ведет исследования в области паранормальных способностей и путей их развития.
— Я состоял в И-группе, — сообщил я.
— Знаю. Но это — только одна сторона медали. Другая — пресловутый проект «Изумруд», — он помолчал, потом снова вынул из кармана мой Камень. — Ты знаешь, что это такое, Михаил Ордынцев? — и, не дожидаясь моих версий, объяснил жестко:
— Это тот самый микроскоп, которым при всем желании нельзя колоть орехи. В прикладном чародействе он ведь, по сути дела, бесполезен. Вот мы и подошли к сути проекта. Он заключался в поиске паранормальных мутантов с определенными способностями — в том числе, и отборе из И-групп — и соответствующей подготовке. В ход шли самые разнообразные методы: медикаменты, суггестия, в том числе, и стирание памяти… Людей, все это выдержавших и не ставших клиническими идиотами, единицы. Конкретно — не отсеялось и выжило при разработке проекта двадцать четыре человека, готовых к работе с Запредельем не только в рамках прикладных задач, — он усмехнулся. — При этом они вполне могли не ведать, что творят… Этическую сторону затрагивать не будем.
Гипотеза, конечно, зубодробительная. И, самое скверное, все это похоже на правду и многое объясняет — в частности, всеобщую охоту за мной…
— Ты хочешь сказать, я из этих двадцати четырех? — все эмоции, как ни странно, куда-то подевались, остался только неприятный, сосущий холодок под ложечкой. Волк медленно кивнул.
— А ты?
Еще один кивок:
— Только я первоначально был одним из разработчиков.
Я попробовал собрать воедино мысли, расползающиеся наподобие тараканов:
— Если по логике… Этот проект, как я понял, разрабатывался секретно. О нем стало известно — его тут же свернули. Тогда проще всего было спрятать все концы и уничтожить меня.
Он невесело усмехнулся:
— А зачем ломать дорогой механизм? Его можно законсервировать.
— Допустим… Ладно, ты хочешь, чтоб я с тобой работал. На чьей ты стороне?
— На своей, — жестко ответил он.
— Хм-м… А меня к чему приспособить хочешь?
— Приспособить — верное слово… Для начала вывести тебя из-под контроля…
— И взять под свой?
— Не без этого. Далее: твои контакты с Запредельем. Ты побывал в таком месте… Это, насколько ты понимаешь, что-то вроде магнитной аномалии. Место… ну, что ли, наибольшего соприкосновения с Запредельем. Ты знаешься с тамошними Силами. И можешь быть посредником.
— Чего ради?
— Того ради, что круги разошлись слишком широко… А еще — ради того, что если там не окажусь я, с теми Силами будут работать ваши люди или его возьмет под контроль Институт. А его, как и всякую обширную систему, раздирают внутренние противоречия…
— А твоя цель? Не историческая — лично твоя?
— Я привык мыслить глобальными категориями… Но в отношении тебя… Кстати, почему ты считаешь, что твоя вылазка в Ущелье была случайной?
Я в упор уставился на него:
— Ты что — просчитал все это заранее?!
Он тихо засмеялся:
— Я ведь пока еще не господь бог, я только учусь… Я просто позволил себе немного повлиять на твое решение. И, думаю, что даже без этого ты Ущелья бы не избежал — раньше ли, позже…
— Почему?
— Просчитать можно очень многое — например, твои реакции на определенные обстоятельства. Вот, наверно, и ответ на некоторые твои вопросы — почему ты оказался здесь, в частности.
— И почему же? — тупо осведомился я. Неужто я в самом деле такой примитив?
— Опять же, специфика твоей обработки в рамках проекта «Изумруд». Решили, что уничтожать тебя — не рационально, перебросили сюда, ты оказался в Ордене и занялся прикладными задачами. Но кто-то, наверно, сообразил, что вечно это продолжаться не может, и рано или поздно ты вспомнишь о своей… приспособленности.
Я помолчал, чувствуя, как к горлу подступает глухая злость, потом сквозь зубы, не узнавая своего голоса, тихо выдавил:
— А ты, значит, меня по прямому назначению использовать решил? Ключ от Запределья, да? Так вот, послушай теперь меня: ты тут красиво говорил, ничего не скажешь. Особенно насчет глобальных категорий. Так вот, я ими мыслить не умею и предпочитаю при своей маленькой этике и порядочности остаться. И кашлять я на все великие цели вместе с идеалами хотел!
Волк сей взрыв бессвязного негодования выслушал с легкой, чуть снисходительной усмешкой, потом качнулся в мою сторону:
— Это эмоции. А ни ты, ни я права на них не имеем. Постарайся до завтра перекипеть, и я к тебе за
