вящего спокойствия. Форгет не сдавался, гулко бил себя в грудь и орал, что без этой печати он не лейтенант-Секретник, а неизвестно что. В результате я вышел из себя и в кратких, но сильных выражениях растолковал, что если эта вещица ему так дорога, то пусть он засунет ее куда хочет и идет в кучу разных мест, только без нас, и кто вообще тут начальник?! Это сработало: Секретник, все еще ворча, спрятал печать в камнях у дороги. Да, за ним глаз да глаз нужен — мало ли что он там еще припрятал… Хорошо хоть Дикса уламывать не пришлось, чтоб он заменил обруч на голове браслетом Странника…
Но с лошадьми дело пошло куда быстрей, тем более, сам перевал остался далеко позади, когда мы сюда летели, и теперь дорога шла в основном под гору. Вот теперь-то и начнутся основные приключения, чует моя шея: мы уже фактически на территории Гэлфоста.
Но я с успехом вытряс все прикидки на будущее из головы, и теперь усиленно размышлял о том, почему северный склон Свинцового так от южного отличается — там сплошной лес, а тут только изредка чахлые сосны впиваются в камень корнями… А под вечер пейзаж вообще начал напоминать помесь гор и прерий: дорога петляла между гигантскими холмами, скалящимися каменными обрывами, и поросли эти холмы самой настоящей степной травой — пахучей, жесткой, выгоревшей на солнце до желтовато-бурого цвета, изредка встречались заросли какого-то кустарника, явно тянущиеся на многие километры, и корявые, разлапистые южные сосны казались на этом фоне великанами. А ведь я давненько в степях не бывал…
Солнце уже сползло за тяжелый щербатый хребет на западе, окрасив скалы в цвета ржавчины, когда мы, миновав очередную излучину дороги, увидели заставу. Дорога ныряла между двух холмов, густо заросших чем-то колючим и непролазным, а поперек нее громоздилась свежая засека, оставлявшая проход только для одного всадника. По склонам холмов тянулся частокол, опять же свежесрубленный. Ясно, граница на замке, Карацупа не дремлет… А по обеим сторонам засеки гарцевало около десятка всадников.
Я осадил коня:
— Слушайте, люди, мне что-то все это не нравится.
— А как иначе в Гэлфост попадешь? — усмехнулся Секретник.
— Что, обходных дорог нет?
— Есть, только далеко. И лошади там не пройдут.
— М-да… Нет, конокрада толкового из меня не выйдет, так что никуда не денешься…
— Так мы ж орденцы, Странники, — встрял Дикс, помолчал и добавил:- А Волк его знает, может, это даже хуже.
— Волк если и знает, нам не скажет… Ладно, делать нечего, разберемся на месте, — я сжал коленями конские бока, и наш отряд неторопливо двинулся к засеке.
Едва мы подъехали метров на двадцать, пятеро всадников позади засеки повернули коней и припустили на юг, подняв большое облако пыли, а один двинулся нам навстречу. Теперь мы уже находились между двух рядов частокола, и я чувствовал там людей. Очень настороженных и, кажется, вооруженных. В таких случаях инстинкт подсказывает мне обходиться без подозрительной жестикуляции…
Выехавший нам навстречу оказался дедом лет шестидесяти с гаком, в кольчуге, в кожаном шлеме, с арбалетом поперек седла… И напоминает этот дед этакого вахтера из отставных энкаведешников — желтая морщинистая рожа, крюковатый шнобель, маленькие въедливые глазенки под кустистыми бровями… Тот еще тип. Сейчас пропуск спрашивать будет…
А он остановился в десятке шагов от нас, вскинул руку:
— Ну-ка стой! Кто будете и что надо?
— Надо нам покуда в Гэлфост, — начал я.
— Я вижу. А зачем?
Так, начинается… «Нам тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает»…
Дикс напустил на себя надменно-пренебрежительный вид, выставив напоказ руку с браслетом Странника:
— А это уж наше дело.
Старикан браслета заметить не пожелал, только усмехнулся зло и нехорошо, потом процедил будто нехотя:
— Ваше, конечно. Если предписание от Трех Владык есть. Или эстафета по поручению короны.
— Какие тебе предписания? — нахмурился я. Таких старых гнид надо брать нахрапом. — Ты что — не видишь, с кем разговариваешь? — я вытянул левую руку и похлопал по браслету.
— Вижу, вижу, — успокоил дед. — Ладно, мы люди маленькие, ваших дел не знаем. Плати пошлину — и проезжайте.
— Тебе что — голову напекло? Какая пошлина с орденцев?
— Такая, как со всех. С конного — двойной золотой, с пешего — две больших серебряных.
Мы оторопело переглянулись. Пошлина пошлиной, это, в принципе, даже нормально, но двойной золотой — сумма серьезная, ни один нормальный купец такую платить не станет, не говоря уж о каком- нибудь благородном, у которого все что есть — это конь и оружие… Да и две больших серебряных — сумма не маленькая.
Я повернулся к остальным:
— Ладно, леший с ним, не будем нагнетать обстановку. Малыш, деньги у тебя?
— «У тебя»… — передразнил он. — Забыл, как мы на перевале влетели? Думаешь, при нас хоть медяк оставили?
Ну, от суммы, что мне Финдо вручил, кое-что остаться должно… Я потянулся к кошелю на поясе… и почувствовал, что уши у меня горят:
— Твою мать… Кошель-то я потерял!
— Где ты мог? — насупился Дикс. — Ты ж его все время на себе таскал!
— В том-то и дело… А осталось у меня… Одна двойная, три… Четыре золотых, а с нас восемь. Есть что-нибудь?
— Две.
— Итого шесть. Слушай, дед, мы даем шесть золотых плюс перстень, — я указал на массивную золотую печатку на пальце Секретника, тот хмуро на меня покосился, но смолчал. — Перстень стоит не меньше трех. Соглашайся, пока не раздумали.
— Не пойдет, — помотал головой старикан. — Это получается девять, а с вас, голуби за проезд — тоже девять, но только двойных. Восемнадцать веселых гоните — и можете ехать.
Челюсти отпали в следующей последовательности: у Малыша, у меня, у Дикса и наконец у Секретника. Наконец Малыш с трудом выдавил:
— Ты, дед, того… Посчитай получше.
— Все уж посчитано. Восемнадцать веселых.
Малыш взвился:
— Да с каких это пор четыре раза по два получается восемнадцать, когда всю жизнь шесть было, старый ты пень!
Я благоразумно не заметил маленькой натяжки с цифрами, но у старого пня тоже обнаружился великолепный рык, почти не уступающий малышовскому:
— Четыре раза по два?! А тех пятерых, за которых вы платить собирались, вы, значит, не знаете?! Тихо, рыжий, тихо — мои ребята с двадцати шагов в птичий глаз стрелой попадают.
Малыш поспешно отдернул руку от рукояти боевого топора. Дикс сосредоточенно хмурился:
— Каких таких пятерых?.. Ладно, отец, лошадей мы тут оставляем — и считай, что мы пешие.
Старикан только головой замотал, оскалив желтые зубы:
— Хитрый ты, я смотрю… В Гэлфосте своих конокрадов хватает.
Я все ж попробовал воззвать к голосу разума:
— Ты погоди, дед… Мы и в самом деле никаких пятерых не знаем.
— Не знаете? — похоже, у этой скотины сейчас ехидство из ушей полезет. — А вот они почему-то вас отлично знают, и знают, что один из вас — здоровенный рыжий, а второй — бородатый Чародей в башмаках таких интересных. Кто, как не ты? Они вас тут часа три ждали, теперь поскакали в Аклунд, ночлег вам искать. Одна шайка.
— С них и спрашивай. А мы тут при чем?
