обо всем важном, что происходит на заставе.
В конце мая 1928 года Волков и Абдулин были в наряде и задержали на границе двух человек.
Волков не понимал по-казахски, и Абдулин сумел перекинуться с арестованными несколькими фразами.
— Ты ведь казах, — сказали они ему, — неужели ты нам не поможешь?
— Это будет зависеть от того, что вам нужно.
— Мы пришли, чтобы узнать в аулах какие-либо известия об атамане Анненкове.
— Не говорите этого на заставе, — сказал им Абдулин. — Скажите, что вы китайские пограничники и заблудились.
— Что они говорят? — спросил обеспокоенно Волков.
— Они говорят, что не хотели нарушать границу. Они заблудились в горах.
При допросе на погранзаставе анненковцы так и сказали, что они китайские пограничники и заблудились в горах.
Было решено отправить их под конвоем на китайский погранпост.
Накануне Абдулин попросил начальника отпустить его на один вечер домой к больной матери. Он побывал у Бещибаева, и тот велел, куда бы ни послали задержанных, попроситься в конвой и уничтожить второго конвоира.
Абдулина и Волкова назначили в конвой. Утром они с арестованными отправились в сторону границы. Бесимбаев, зная их путь, поджидал в селе. За селом он догнал их и пригласил в свой аул на бешбармак. Волков сомневался, стоит ли принимать приглашение, но Абдулин его уговорил.
Бешбармак был приготовлен в юрте Омара Оспанова. Здесь уже не составляло труда избавиться от Волкова. И после этого Оспанов рассказал анненковцам, что атаман в аулах не появлялся и о нем не было никаких слухов. Остальные баи подтвердили, что это так.
В ту же ночь двое анненковцев и Абдулин, договорившись поддерживать связь с Омаром Оспановьгм, ушли за границу.
Через некоторое время Абдулина заслали назад, и он под чужим именем поселился в Семипалатинске.
Когда я приехал с поисками, баи были очень обеспокоены и моей настойчивостью, и крепнущими связями с населением. Не сегодня-завтра, боялись они, кто-нибудь выдаст их. Тогда-то и решили навести меня на могилу Волкова, чтобы я, найдя тело пограничника, прекратил дознание. Однако баи понимали, что я буду искать и Абдулина и буду пытаться выяснить причину смерти Волкова. Тут-то и родился план представить все это как уголовное дело. Легенда о том, что один пограничник в ссоре убил другого, была приготовлена заранее, а рассказать ее мне должен был Бесимбаев. Забрав Бесимбаева ложной барымтой на допрос, я даже помог им.
Бесимбаев не растерялся и выложил мне то, с чем он уже сам собирался прийти.
Но было уже поздно. Я слишком много знал, чтобы поверить их лжи, да и с могилой они перестарались: ветер никак не мог до такой степени обнажить тело.
Дело об Омаре Оспанове, Бещибаеве, Абдулине и их сподвижниках-баях было мною передано в пограничный отряд. Суд по этому делу проходил в Алма-Ате. Батраков освободили. Омар Оспанов, Бещибаев, Абдулин и баи, участвовавшие в заговоре, были расстреляны. Расстреляли и активного участника этого заговора, старого моего знакомого Касымбая.
Мушурбек и Зайсан поженились.
Батраки, вернувшись из Алма-Аты, приехали как-то огромной группой ко мне на заставу.
— Тебя, джелдас-начальник, благодарим, — сказал старший из батраков. — Ты правильно делаешь. И Совет-укумет[9] правильно разобрал наше дело. Баи много лет тащили нас в пропасть. Запугивали, обманывали. Сейчас нам хорошо. В аулах новая жизнь. Спасибо Совег-укумет и пограничникам.
Слушая их, я думал, как прав был Дзержинский, когда говорил нам, что нужно беспощадно разить действительных, непримиримых врагов Советской власти и внимательно, осторожно и бережно относиться к тем, кто по темноте своей оказался орудием и игрушкой в руках контрреволюции.
Операция «Аркан-Керген»
В 1929 году в Казахстане продолжалась коллективизация сельского хозяйства. Возле заставы начал действовать первый колхоз. Однако кулаки и баи не собирались мириться с коллективизацией. Они распространяли слухи, что будто у них хотят отобрать весь скот для себя, а казахов перегнать на фабрики и заводы. Были батраки, которые больше верили им, чем нам. Дело Омара Оспанова не только не остановило других баев, но словно бы подхлестнуло их. В 1929 году я все чаще получал сведения, что готовится крупная откочевка скота под прикрытием банды из Китая.
Как-то, уже поздней весной, пришел ко мне активист Степанчук из соседнего селения.
— Сильно шевелятся наши баи, — сообщил он. — Что Омару Оспанову, то и всем нам будет, говорят. Агитируют батраков в Китай удирать, пока, мол, русские нас всех в кабалу не взяли. А тут еще какой-то человек у них объявился, от англичан действует и атамана Анненкова ищет.
— Русский?
— Нет, казах. Готовит большой угон скота. Банды собирает.
— Своими бандами хотят прикрыть откочевку?
— Нет. Слышно, из Китая придут на помощь анненковцы.
— Когда думают делать откочевку, не слышали?
— Пока только разговоры ведут. Время не назначили еще.
— А место перехода?
— Тоже неизвестно.
— Как того человека зовут, что с англичанами связан?
— Не скажу, не знаю.
— Сам не видел его?
— Нет, только слышал.
— Ну, что ж, большое спасибо. Если что новое узнаете, сообщите.
— Добре!
Пришлось мне вспомнить старые связи. Через некоторое время я уже знал кое-что о загадочном организаторе. Бывший крупный бай, малограмотный, но энергичный, Калий Мурза-Гильды, бежал в начале двадцатых годов за границу. Здесь его и нашла английская разведка. После исчезновения Анненкова решили воспользоваться им. Калий Мурза-Гильды был уже не так молод — около пятидесяти лет, но при огромной ненависти к Советской власти и знании здешних мест показался английской разведке подходящей фигурой для осуществления задуманного.
Я передал эти сведения в отряд, а сам был настороже.
Прошло еще время. Как-то летом меня остановил пастух:
— Джелдас-начальник, ты меня не знаешь. Не надо говорить, что послушаешь, баев боюсь! Хочу сказать: сейчас надо хорошо смотреть граница! Бай сундай-мундай[10] делает. К горе идет верблюд, идет лошадь, баран. Понимай!
Я поблагодарил.
К сентябрю я знал уже и место, где баи собираются перегонять скот.
Распространялись противоречивые слухи. То сообщали, что перед этим должны разгромить заставу соседнюю, то говорили, что заставу уничтожать не будут, а отвлекут пограничников ложными маневрами. Ожидалось триста человек анненковцев из Китая.
Срок откочевки все еще не был намечен. Однако байские стада паслись в опасной близости к границе.
Метрах в двухстах выше нашей заставы по реке стояла мельница. Пожилой мельник, — украинец, был всегда приветлив с нами, но, кроме взаимных приветствий, никаких контактов у пограничников с ним не
