показались партизаны с оружием наперевес.
Они без крика шли в атаку.
— Огонь!
Стрельба гитлеровцев оказалась достаточно плотной, партизаны, неся потери, залегли.
Иван Иванович понял, что просчитался. Рано начал атаку. Нужно было подождать, пока посланный в обход взвод Герасименко оседлает дорогу и отрежет противнику путь назад.
Фашисты продолжали вести прицельный огонь. Расстреливали партизан в упор. Они были совсем рядом.
— Вперёд!
Партизаны вновь поднялись в атаку. Впереди всех бежал командир отряда.
— Ура! — задыхаясь от быстрого бега, коротко выкрикнул он и бросил ручную гранату.
Его крик дружно подхватили партизаны.
Нервы у Шварца не выдержали. Он дал команду отходить в сторону дороги. И это спасло фашистов. Небольшая группа солдат во главе с майором Шварцем под прикрытием леса, отчаянно отстреливаясь, вырвалась из огненного партизанского кольца.
К вечеру небо очистилось от туч, выглянуло яркое, но холодное солнце и тут же, не успев как следует осветить землю, лес и тихую, мирную Медведевку, спряталось за гору…
Больше ста трупов оставили гитлеровцы на поляне возле школы в глухой русской деревушке. Потери партизан были значительно меньше.
«Изменник»
Майор Демель сидел в кресле в своей излюбленной позе — несколько откинувшись назад, чуть-чуть наклонившись влево. Пальцы правой руки мягко, ритмично сменяя друг друга, двигались по поверхности стола, точно воспроизводили на клавишах медленную, слигованную гамму. Острые чёрные глаза внимательно уставились на Николая.
— Крылов?
— Крылов.
— Виктор Викторович?
— Так точно!
— Садитесь.
— Благодарю вас, господин майор.
Напряжение, которое не покидало Николая в течение суток перед встречей с начальником гестапо, как-то сразу спало. Он почувствовал себя студентом на экзамене, который, вытянувши билет, увидел знакомые вопросы. Теперь всё зависело только от него, как он сумеет построить свои ответы.
Только бы не переиграть!..
Получая задание от полковника Снегирёва, Николай внимательно выслушал рассказ о будущем «дяде» Михаиле Петровиче Крылове и с сомнением спросил:
— А можно доверять такому человеку?
— Можно, — ответил полковник, — руководитель городского подполья Иван Фёдорович Ерёмин знает твоего «дядю» многие годы, как человека странного, своеобразного, но по-своему порядочного. Недостатков в его характере много, но ясно одно — он не враг! Ерёмин — старый, умный, проверенный большевик, и он убеждён, что Крылов сделает всё что нам нужно. А дальше всё будет зависеть от обстановки и ст тебя.
— Здесь убедили, — скупо улыбнулся Николай.
— Уже легче, — ответил улыбкой полковник.
— Но… Как я, приговорённый к расстрелу, оказался на свободе?
— Резонно.
— Проверят. Они тоже не дураки.
— Правильно, проверят. Это дело у них, нужно признать, поставлено отменно. Они не дураки — это тоже верно, но и мы не лыком шиты! Придётся тебя по-настоящему отправить за решётку, а потом инсценировать побег. Затем на самолёт — и в лес к Ивану Ивановичу. Там осмотришься, изучишь обстановку и по нашей команде пойдёшь к «любимому дядюшке» в гости.
— А как я объясню своё появление в городе за линией фронта?
Полковник подошёл к столу, взял из красной папки лист гербовой бумаги с фашистской свастикой и протянул Николаю.
«Настоящим удостоверяется, что Крылов Виктор Викторович проявил смелость и находчивость, не щадя жизни доказал преданность Великой Германии, оказал неоценимую услугу немецким войскам в борьбе с большевиками.
— Нравится? — спросил полковник Николая.
— Да, но…
— Слушай дальше, и всё станет ясно. Предположим, ты перешёл фронт на участке этой дивизии, скажем, четырнадцатого. А три дня спустя на этом участке был сильный бой. Да, да, бой был — это уже действительность. Наши войска потеснили противника. Командир дивизии, между прочим, очень известный и далеко не глупый генерал, пал смертью храбрых во славу фюрера, и труп его остался на поле боя. Твой документ датирован шестнадцатым, а бой начался семнадцатого вечером. Это значит, что ты оказал услугу генералу накануне боя, и справка выдана, когда он был ещё в полном здравии. Теперь пусть проверяют…
Воспоминания Николая, промелькнувшие в доли секунды, были прерваны вопросом Демеля. Тон был так вежлив, что Николай сразу насторожился.
— Вы сами пришли к нам?
— Так точно.
— Что руководило вами — идейные убеждения или обстоятельства?
— И то, и другое, — сразу же ответил Николай. — Точнее: мои убеждения довели меня до такого состояния, когда обстоятельства стали нетерпимыми. Я приговорён военным трибуналом к высшей мере.
— За что?
— За измену Родине.
— И всё?
— Нет. Ещё за хищения.
— Какие?
— Военное имущество, деньги…
— Ещё!
— Всё.
— Значит, — усмехнулся Демель, — как говорят жрецы Фемиды, вас привлекли к ответственности по совокупности преступлений?
— Так точно, господин майор.
Демель медленно поднял глаза на Николая.
— А почему вы решили, что нам нужны жулики и изменники?
— Я не жулик и, тем более, не изменник. Это большевистские ярлыки. Я взял лишь мизерную часть тех богатств, которые Советы отобрали у моих родителей.
— О! Это другое дело! — с иронией воскликнул Демель. — Вы идейный борец за справедливость, а не вор. Просто у вас принципиальные расхождения с Советами по вопросу определения форм собственности при социализме. Вы признаёте только одну из этих форм — личную. Другие же вас интересуют, видимо, лишь как факторы, влияющие на изменение объёма личной собственности.
