изречения, которые одно только безумство себе позволить может.: нет строки, которая бы ни была ужаснейшею клеветою на Россию: «.[63] Писатель М.Загоскин: «Статья, писанная русским против России на французском языке заслуживает уже смех и презрение», автор же заслуживает звание провокатора.[64] Поэт и критик П.Вяземский: «Что за глупость пророчествовать о прошедшем?: Это верх безумия!.. Такого рода парадоксы хороши у камина», а не в прессе.[65] Сын знаменитого историка А. Карамзин: «В галиматье этого человека, право, иногда есть довольно справедливые мысли, только точка зрения его совершенно ложная: он: все ругает бедную Россию там, где нужно ругать: все человечество.»[ 66]
Ситуацию в московском обществе кратко и емко описал редактор «Телескопа» П.И.Надеждин в письме к В.Г.Белинскому: «Я нахожусь в большом страхе. Письмо Чаадаева: возбудило ужасный гвалт в Москве: добрые люди с первого раза затрубили о нем, как о неслыханном преступлении, и все гостиные им завторили: Андросов[67] бился об заклад, что к 20 октября (1836) Телескоп будет запрещен, я посажен в крепость, а цензор отставлен: Граф Строганов[68] так поражен великостью этого дела, что хранит глубочайшее молчание: Александр Васильевич (Болдырев)[69] убит слухами». [70] Репрессии не замедлили последовать. «Телескоп» был закрыт, Надеждин сослан, Чаадаев объявлен сумасшедшим и посажен под домашний арест.
Письмо Чаадаева определило духовную и общественную жизнь всего последующего десятилетия, способствовало кристаллизации западнических и славянофильских идей.
2.3. С конца 1830 годов наступает второй этап в русском общественном движении. Его особенность заключалась в том, что из узких кружков сформировались два идейных течения, активно дискутировавших друг с другом, проповедующих свои идеи в печати и привлекающих через нее в свои сторонники читающую публику со всех окраин громадной империи.
Западники (Т.Грановский, В.Боткин, Е.Корш, К.Кавелин, С.Соловьев, В.Белинский, А.Герцен и др.) считали, что Россия идет по европейскому пути, вступив на него с опозданием, в результате реформ Петра Великого. Движение в западном направлении неизбежно должно привести к замене крепостного труда свободным к преобразованию деспотического государственного строя в конституционный. Основная задача образованного меньшинства в этих условиях — подготовить русское общество к мысли о необходимости преобразований и воздействовать в должном духе на власть. Именно власть и общество в живом сотрудничестве должны подготовить и провести хорошо продуманные, последовательные реформы, с помощью которых будет ликвидирован разрыв между Россией и Западной Европой. Радикально настроенные А.Герцен и В.Белинский в конце 1830 годов и в начале 40-х годов разделяли основные идеи западников. Однако радикалы подвергли самой резкой критике буржуазный строй. С их точки зрения, Россия в своем развитии не только должна догнать западноевропейские страны, но и совершить вместе с ними решительный революционный шаг к принципиально новому строю — социализму.
Славянофилы (А.Хомяков, братья И. и П.Кирииевские, братья К. и И.Аксаковы, Ю.Самарин, А.Кошелев и др.) считали, что Россия долгое время шла совершенно иным путем, нежели Западная Европа. История последней определялась постоянной борьбой эгоистических личностей, враждебных друг другу сословий, деспотизмом на крови построенных государств. В основе же русской истории была община, все члены которой были связаны общими интересами. Православная религия еще больше закрепляла изначальную способность русского человека жертвовать своими интересами ради общих. Государственная власть опекала русский народ, защищала его от внешних врагов, поддерживала необходимый порядок, но не вмешивалась в духовную, частную, местную жизнь. Власть носила самодержавный характер, но при этом чутко прислушивалась к мнению народа, поддерживала с ним контакт через Земские соборы. В результате реформ Петра это гармоничное устройство Руси было разрушено. Именно Петр закрепил крепостное право, разделившее русский народ на рабов и господ. Господам же Петр попытался привить западноевропейские нравы. При Петре государство приобрело деспотический характер. Славянофилы призывали восстановить старорусские устои общественной государственной жизни; возродить духовное единство русского народа (для чего следует отменить крепостное право); изжить деспотический характер самодержавного строя, наладить утраченную взаимосвязь между государством и народом. Этой цели славянофилы надеялись достичь введением широкой гласности; мечтали они и о возрождении Земских соборов.[71]
В 1840-е годы развернулась острая полемика между западниками и славянофилами. В 1845 году Д.Валуев издал «Сборник исторических и статистических сведений» с вводной статьей А.Хомякова. К.Кавелин в «Отечественных записках» подверг критическому разбору сборник. В спор вмешался Т.Грановский, раскритиковавший историческую концепцию А.Хомякова, изложенную в статье «О возможности русской художественной школы» («М осковский литературный и ученый сборник за 1847 год») . Хомяков ответил Грановскому в «Московском городском листке» (1847 № 86). Грановский парировал в «Московских ведомостях» (1847 № 50).[72]
Полемика о русской литературе развернулась в 1847 году между Ю.Самариным («М осковитянин») и В.Белинским («С овременник») . Самарин обвинил западников в отсутствии единства и согласия между собой, в односторонности, в искажении образа мыслей противников.[73] Белинский ответил тем же, добавив, что славянофилы еще нигде ясно и систематически не изложили свой образ мыслей.[74]
Но в 1847 году началось завершение второго этапа общественного движения. Связано это было с появлением книги Н.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» и письмом- ответом Белинского Гоголю. По своему влиянию это письмо можно сравнить с Философическим письмом Чаадаева. Написанное за границей, без контроля цензуры, письмо ярко и четко поставило ближайшие задачи общественного движения. «Самые живые современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отмена телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя бы тех законов, которые уже есть». [75] Письмо в тысячах списках разошлось по России и повернуло общественное мнение к поддержке западников по вопросам о путях дальнейшего развития России. Но и славянофилы, благодаря письму, поняли, что они мыслят с западниками в одном направлении и преследуют общие цели.
Окончательно завершился второй этап общественного движения с появления первого независимого русского журнала-альманаха «Полярная звезда», издаваемого в Лондоне с 1855 года А.Герценом. В одном из первых номеров Герцен напечатал письмо Белинского.
3.1. Чаадаев и Пушкин познакомились в 1816 году. Молодой мыслитель сразу разглядел в юном поэте признаки гениальности. Они быстро стали друзьями и очень много общались в 1818–1820 гг. Чаадаев взял на себя роль наставника, учил Пушкина мыслить. Этот поворот на мысль уменьшил воздействие на духовное формирование поэта фривольно-грациозных направлений французской культуры и привлек его внимание как к обширной области культурно-исторических сравнений и обобщений, так и к сущности актуальных процессов современной политической жизни. Под влиянием Чаадаева Пушкин переосмыслил одно из важнейших понятий своего творчества — понятие свободы, отождествляемой им поначалу только с беспрепятственным удовлетворением любых порывов человеческого естества. Вместе с Чаадаевым Пушкин начинает связывать свободу с конституцией и республикой, с просвещением в целом, приходит к выводу, что только закон может обеспечить свободу от власти и природы.
После 1820 года пути друзей разошлись, но они переписывались всю жизнь и периодически встречались. Именно Чаадаев создал из Пушкина первого национального писателя, впитавшего достижения мировой культуры и глубоко отражавшего в поэзии, прозе, драме, исторических и философских размышлениях существенные грани бытия и внутреннего мира человека.
Пушкин стал одним из первых читателей Философических писем Чаадаева. Но он скептично отнесся к идее «царствия Божия на земле». В последовательном движении различных эпох он видел не поступательное развитие, а лишь изменение оболочек, не затрагивающее корней человеческой сущности, не разрешающее, а, наоборот, усложняющее ее противоречия. Вместе с тем поэт отказался сводить христианство к католицизму и видеть в последнем универсальную силу мирового прогресса. Пушкин решительно опроверг вывод Чаадаева об исторической ничтожности России. Не согласился он и с критикой
