Я была в курсе уже шесть месяцев — ну, точно, шесть месяцев — а может и больше — что мой муж встречается с другой женщиной. Доказательств не было, и сейчас нет. Но мужу очень трудно скрыть такое от жены. Мы женаты уже пятнадцать лет, я его отлично знаю. По всему было заметно: как и что он говорил, как выглядел. Думаю, он был ужасно несчастлив.
В среду двадцать второго сентября я вышла из дома в шесть тридцать вечера, чтобы поехать на курсы в Хидингтон. Но сразу я не поехала. Я сидела и ждала в машине у Бенбери Роуд. Кажется, я там просидела и прождала довольно долго, сама не понимала, что затеяла. Потом, примерно без пятнадцати семь Бернард, мой муж, выехал к развязке на Чарлтон Роуд и свернул вправо к северному кольцу. Я попробовала следовать за ним, говорю «попробовала», потому что не очень хорошо вожу машину, а на дороге темнело. Машин было не слишком много, мне было его видно впереди за двумя-тремя машинами. На Вудстокском кольце он поехал по А 34. По сравнению со мной ехал он слишком быстро, я всё отставала и отставала. Потом подумала, что уже потеряла его — но впереди велись дорожные работы, и машинам пришлось выстроиться в одну линию. Впереди ехал тяжёлый грузовик, я вскоре смогла догнать Бернарда — от него до меня было всего шесть или семь машин. Грузовик свернул на Блейдон на следующем кольце, я не упускала Бернарда из вида: въехав в Вудсток, он свернул налево. Мне немного стало не по себе. Я не знала, что делать и свернула на соседнюю улицу, остановила машину и вернулась к тому месту пешком. Толку не было от этого. Я поехала обратно в Хедингтон и опоздала на занятия только на десять минут.
В следующую среду, 29 сентября, я снова поехала в Вудсток. Специально вышла из дома на десять минут раньше. Припарковала машину и пошла на то место, где Бернард свернул в прошлый раз. Не знала, где лучше поджидать, понимала, что глупая я и подозрительная, но всё-таки нашла подходящее местечко с левой стороны дороги. Боялась, что Бернард заметит, если приедет. Ждала там и вглядывалась в каждую машину, выезжающую из-за угла. Как будто это была детская игра: наблюдать за появляющимися на дороге машинами, а может быть своего рода серьёзное задание. Он появился в пятнадцать минут восьмого, и я почувствовала, как меня забила дрожь. Он был не один: девушка с длинными светлыми волосами в белой блузке сидела с ним рядом на переднем сидении. Мне показалось, что они меня заметили, потому что машина свернула — ну, не доезжая до меня всего нескольких метров, они припарковались у Чёрного Принца.
Ноги у меня подкашивались, в висках стучало, но что-то заставило меня взять себя в руки. Я осторожно приблизилась к дворику «Чёрного Принца» и заглянула внутрь. Там уже стояло несколько машин, несколько минут я выискивала взглядом машину Бернарда. Я спряталась позади одной машины и вдруг увидела их. Машина стояла в дальнем углу багажником к стене, он наверняка въехал на то место задом. Они сидели в машине — говорили некоторое время. Во мне стала закипать злость. Бернард и светлая стерва лет семнадцати. Я видела, как они целуются. Потом они с переднего сиденья перебрались на заднее. С меня было достаточно. От дальнейшего зрелища я себя избавила.
Не могу точно описать свои чувства в тот момент. Сейчас пишу и кажется, что излагаю слишком хладнокровно, вроде как пишу про что-то неважное. Во мне зародилась в тот момент вовсе не ревность, а злость, да-да! Ярость захлестнула, что Бернард так меня срамит и унижает. Через пять минут они вышли. Разговаривали, но я не разобрала о чём. На земле в том дворе валялся здоровый разводной ключ. Я наклонилась и взяла, не знаю, почему. Мне было ужасно страшно, и я была в бешенстве. Вдруг двигатель в машине заработал, потом включились фары — и осветился весь двор. Машина стала выезжать из дворика. Мне показалось, что темнота сгустилась сильнее. Девушка стояла на том месте, где он от неё ушёл. Я прокралась за тремя или четырьмя машинами и приблизилась к ней сзади. Я ничего не сказала и уверена, что она не слышала ни звука. Я ударила её по голове сзади изо всех сил. Всё казалось ночным кошмаром. Я ничего не почувствовала — никакого раскаяния — никакого страха — ничего. Оставила её на том же месте, у той стены. Было очень темно. Не думала о том, как и когда её найдут — мне было всё равно.
Бернард всё это время знал, что я убила Сильвию Кей: он обогнал меня на обратной дороге в Оксфорд. Наверняка увидел меня, потому что я его видела. Некоторое время ехал прямо за мной и точно видел номер моей машины. Мне его машину ясно видно было, когда он меня обгонял.
Я знаю, почему вы подозревали Бернарда. Но вы ошибались. Не знаю, что он вам рассказал (я в курсе, что он с вами разговаривал). Если он вам наврал, то просто чтобы меня выгородить. Но мне не надо больше, чтобы меня кто-то выгораживал. Позаботьтесь о Бернарде, не давайте ему слишком сильно горевать из-за меня. Он сделал то, что делают сотни других мужчин, и в этом я виню только саму себя. Я была ему плохой женой и плохой матерью его детям. Ужасно устала от всего. Ужасно сожалею о том, что сделала, но осознаю, что это меня не оправдывает. Что мне ещё сказать? Что ещё осталось?
Голос Морса затих, и в комнате наступила мёртвая тишина. Льюис очень переживал, когда слушал письмо, словно Маргарет Кротер сама тут стояла и читала. Но она уже никогда ничего не напишет, не скажет и не прочитает. Он вспомнил, как приходил к ней, и представил, как нелегко ей пришлось в последние несколько месяцев.
— Догадывались, сэр, да?
— Нет, — сказал Морс.
— Типа
— Стиль её изложения не похож на английскую классику, — сказал Морс.
Он передал письмо Льюису.
— Слишком много тире, по-моему.
Комментарий показался бессердечным и не по делу. Льюис перечитал письмо.
— Но печатает она очень хорошо, сэр.
— Немного странно. Почему она не расписалась, а напечатала имя в конце?
Дайте Морсу любое письмо — и его воображение продемонстрирует способности сверхсуществ в заоблачных высях. Льюис непроизвольно издал что-то вроде стона.
— Думаете, сэр, она сама написала?
Морс придержал поводья.
— Да. Это она написала.
Льюису показалось, что он проникся чувствами шефа. Придётся немного подчистить дело, конечно, но само расследование закончено. Он получил удовольствие, работая со вспыльчивым и непостоянным как флюгер инспектором, но теперь…
Зазвонил телефон — и Морс ответил. Он сказал «понятно» раз двадцать и положил трубку.
— Кротер в Редклифе. У него случился сердечный приступ — и в течение двух дней запрещено с кем- либо видеться.
— Может, теперь ему и добавить нам нечего, — предположил Льюис.
— Есть чего, — сказал Морс.
Он откинулся на спинку стула, сцепил руки на затылке и уставился в стену. Льюис понял, что лучше помалкивать, но время шло, и ему трудно было сдерживаться.
— Не хотите ли кофе, сэр?
Кажется, Морс его не услышал.
— Кофе? Будете кофе?
Ему показалось, что Морс похож на одного знакомого глухого, у которого вырубился слуховой аппарат. Шли секунды и минуты, а Морс всё сидел, уставившись в стенку.
— Так… это кое-что проясняет, Льюис. Можем вычеркнуть миссис Кротер из списка подозреваемых, да?
Глава 26
Девятнадцатое октября, вторник.
