Дверь открыл Мундус. Посмотрел добрыми старческими глазами на приезжего, сказал приветливо:
— Проходи, гостем будешь. Карабарчик, помоги выпрячь лошадь.
Возле таратайки приезжего уже толпились ребята, разглядывая с любопытством странный груз.
Приезжий снял полог, которым были закрыты книги и широкие листы бумаги, и весело позвал ребят.
— Ну, карапузик, неси-ка вот это в аил! — Он передал пачку книг одному из мальчиков.
Тот неумело взял ее в руки; бечевка, которой была связана пачка, соскочила, и книги рассыпались.
Запахнув рваную шубенку, мальчик присел на корточки перед раскрывшейся книгой и с любопытством стал разглядывать рисунки.
Рядом опустились на землю другие ребята.
На рисунке была изображена большая голова с длинными усами и широкой бородой. Из ноздрей и изо рта страшилища дул сильный ветер, пригибая степной ковыль. Перед головой на могучем коне сидел всадник с обнаженным мечом.
— Уй! — Мальчик обвел глазами своих товарищей и поманил Кирика к себе: — Кто нарисован?
— Яжнай.
Глаза ребят заблестели.
— А это? — Мальчик, показал на богатыря с обнаженным мечом.
— Темир.
— Уй! — радостно воскликнули ребята.
— Это сказка знаменитого русского поэта Пушкина, — объяснил приезжий и стал собирать книги. — Вот скоро откроем избу-читальню, я вам буду читать много хороших книг… Тебя как зовут? — обратился паренек к мальчику, который уронил книги.
— Бакаш. Я бы ту страшную голову палкой стукнул!
— Айда-ка, подойди! Вот какой ветер изо рта дует, конь едва стоит, — заметил один из ребят.
— А я бы сзади подошел да по затылку! — не сдавался Бакаш.
— Ишь ты, какой хитрый! — улыбнулся приезжий.
Вечером вернулся Темир. С ним было трое русских.
— Это плотники, отец, — сказал он Мундусу. — Поставят большую избу для Сарыкыс. Там она будет принимать больных. Потом баню построят и избу-читальню.
На помощь плотникам пришли все жители стойбища. От старших не отставали и ребята. В лесу застучали топоры. С треском валились могучие лиственницы. Очистив деревья от сучьев, их волокли на лошадях в Мендур-Сокон.
Строительство амбулатории и избы-читальни подходило к концу. Пока плотники заканчивали потолок и крышу, Костя — так звали избача — занялся с ребятами уборкой помещения. В глубине маленькой сцены повесили портрет Ленина и украсили его молодыми ветками пихты. В день открытия избы-читальни к мендур-соконцам приехал Прокопий с сыном. Кирик повел Яньку по стойбищу показывать новостройки.
Из тайги прибыли нарядно одетые пастухи и охотники. Мендур-соконцы тоже принарядились. Даже Бакаш выглядел франтом. Новая меховая шапка с кистью из крученого шелка закрывала его густо намасленные черные волосы. На ногах мальчика были мягкие, без каблуков, алтайские сапоги. Хотя шуба была не по росту и Бакаш часто наступал на ее длинные полы и рукава, опускавшиеся до самой земли, зато это была праздничная шуба, которую он надел первый раз в жизни.
Торжество открыл Прокопий. Он рассказал о партии большевиков, которая принесла счастье народам, освободив их от кабалы купцов, помещиков и баев.
Потом на маленькую сцену вышел сказитель. Усевшись на узорчатую кошму, он провел по струнам топшура и запел:
Люди вскочили с мест, захлопали.
Молодежь открыла танцы и игры. Фельдшерица с Костей плясали «казачка». Сестра Темира — черноглазая Танай — кружилась с молодым охотником Аматом. Ребята вместе с Кириком и Янькой играли у реки в лапту. Прокопий и старики сидели в аиле Темира, разговаривая о делах, пили крепкий чай с маслом и солью.
Над тайгой висело ласковое полуденное солнце и, бросая яркие лучи на деревья, как бы радовалось вместе с людьми новому, что принесла в Горный Алтай советская власть.
На следующий день Янька, взяв с Кирика обещание, что он вскоре приедет в Тюдралу, простился со своим другом.
В тот месяц в Мендур-Соконе произошло еще одно важное событие. Как только плотники закончили баню и уехали домой, сноха слепого Барамая, Куйрук, вместе с Танай пошла в жарко натопленную баню и, вымывшись, бросила в предбаннике платье вдовы, которое она не снимала с плеч несколько лет. Одевшись, как и все русские женщины, провожаемая любопытными взглядами соседок, она направилась к своему аилу.
— Куйрук нарушила закон наших предков, — говорили старухи.
— Злой дух Эрлик пошлет на нас несчастье. Беда! — вздыхал Уктубай. Это был немолодой суеверный алтаец, служивший раньше пастухом у Яжная.
Но молодежь прониклась уважением к смелой снохе Барамая и помогала ей в домашней работе.
Однажды, проходя мимо аила Бакаша, Кирик услышал лай собак и остановился. На возу, который тащила медленно шагающая по дороге лошадь, он увидел незнакомого мужчину. Тот заметил мальчика, помахал ему рукой и стал поторапливать лошадь. Когда воз поравнялся с Кириком, мальчик разглядел несколько ящиков, закрытых брезентом.
— Где найти Темира? — спросил приезжий.
Кирик ответил, что охотник сейчас в Тюдрале и вернется только к вечеру.
— Ну хорошо, я подожду его около аила.
Темир в этот день вернулся поздно. Приезжий уже спал, и его решили не будить.
Рано утром, когда солнце еще пряталось за горы, отец Темира разбудил приезжего.
— Айда чай пить! Темир скоро опять уедет.
Мужчина быстро соскочил с телеги и вошел в аил. Узнав, что гость работает в Усть-Кане продавцом и приехал на стойбище с товарами, Темир сказал Кирику, чтобы он оповестил жителей.
Мальчик позвал Бакаша, и они вдвоем быстро обежали аилы.
Первой пришла сноха Барамая — Куйрук. За плечами у нее висел мешок с овечьей шерстью. Сбросив его на землю, женщина показала рукой на иголки.
