комплексы, этакие вавилонские башни – благо что их сооружение обходилось относительно Дешево, – в результате чего люди вернулись в города.
Правда, там, где раньше жили считанные тысячи, теперь обитали сотни тысяч.
Тем не менее города-спутники выжили – как правило, как независимые административные единицы. К западу от Вашингтона, уже на территории Виргинии, Александрия-Фэйрфакс начинался с десятка торговых центров, которые постепенно слились в городскую агломерацию, растянувшуюся вдоль старой вашингтонской окружной дороги.
Сидя на заднем сиденье воздушного катера с десятком других морпехов, Гарроуэй наблюдал, как на экране грузового отсека постепенно меняется пейзаж – деревья лесопарковой зоны вскоре уступили место внушительным белым башням. Расположенный выше Вашингтона, этот бывший город-спутник американской столицы пострадал от Армагеддона значительно меньше. Приливная волна, прокатившаяся вверх по течению Потомака, залила большую часть старой Александрии, а вот многоэтажные жилые комплексы устояли. Значительная часть города выгорела с приходом мародеров, однако большинство жителей решили остаться на месте. Совместными усилиями они превратили город в неприступную крепость, что позволяло сдерживать беспрестанные нападения со стороны орд мародеров.
Увы, запасы продовольствия у горожан были ограничены, но еще хуже дело обстояло с питьевой водой. Когда две недели назад морпехи первой дивизии сошли с трапа в Арлингтоне, они обнаружили толпы голодных горожан, которые отчаянно нуждались в продовольствии, чистой воде, медицинской помощи и, что самое главное, в защите от мародеров.
Воздушный катер влетел в специальное отверстие в гигантской стене спортивного комплекса, титанических размеров сооружения под огромным куполом, предназначенное для восьми тысяч зрителей. Комплекс высился над старым городским центром Арлингтона примерно в километре к западу от монумента павшим морпехам. Воздушный катер приземлился внутри главного стадиона. Морпехи, образовав живую цепь, принялись из рук в руки передавать ящики с нанопайками. Гарроуэй поблагодарил пилота за то, что тот взял его на борт, и принялся искать взглядом Кроум.
Вскоре он нашел ее. Она отвечала за безопасность на пункте раздачи гуманитарной помощи в секторе С-Д.
– Эй, Кроум! – крикнул он ей по закрытому каналу связи. – Как дела?
– Триггер!
Она стояла на высокой платформе, своего рода сцене, над которой был развернут голографический транспарант с надписью ‹Центр оказания гуманитарной помощи›. Ниже были перечислены правила: не толпиться, стоять строго по одному, друг за другом, поддерживать порядок и не пытаться пролезть без очереди.
– Что ты здесь забыл? Я думала, что утром у тебя свободное время.
– На фиг оно мне, – ответил он, забираясь к ней на платформу. – К тому же дел невпроворот. Да и вообще настроение хреновое.
– Понимаю. – Кроум обвела взглядом стадион. Он быстро наполнялся людьми, как гражданским населением, так и людьми в военной форме. Сцена была поднята над уровнем пола на добрых три метра, что давало отличную возможность для обзора. – Ты не один такой. Главное – понимать, где законный боевой мандраж, а где нормальная, здоровая паранойя.
Этот самый мандраж – вещь хорошо знакомая любому ветерану боев, начиная со времен Саргона Великого. Военные психологи теперь принимали как факт обострение всех экстрасенсорных способностей и даже работали над их развитием посредством ментальных дисциплин, таких как вейджи-до. Но, как верно заметила Кроум, провести разграничительную черту между ним и обыкновенным страхом было довольно трудно.
Для Гарроуэя боевой мандраж означал прежде всего неприятное ощущение внизу живота, предчувствие чего-то зловещего. Гнетущее, тревожное чувство внутренней опустошенности, неотличимое от страха. Обычно в таких ситуациях – как и сейчас – он пытался найти для себя какое-то полезное дело. И если его экстрасенсорным антеннам не хватало чувствительности, чтобы уловить сигналы реальной опасности, например откуда и когда ждать нападения, то следовало просто быть готовым к чему угодно.
Он поднял глаза на крышу купола, раскинувшегося на целых двести метров. В одном месте зияла зубчатыми краями дыра, сквозь которую с серых небес на голову капал противный мелкий дождь. Восточную часть купола снесло полностью, однако даже того, что осталось, хватало, чтобы укрыться от непрекращающегося дождя. Что еще важнее, спортивный комплекс легко превратился в надежный бастион, откуда можно осуществлять раздачу гуманитарной помощи. Каждое утро сюда приезжали представители местного населения – кто на грузовиках с водородным двигателем, кто по кое-как восстановленной магнитной дороге, даже на запряженных лошадьми подводах, – чтобы получить драгоценную подачку: запас питьевой воды и нанопищи. Приходили и отдельные граждане; в обмен на паек для себя и семьи они по несколько часов добровольно помогали при раздаче гуманитарной помощи.
– Внимание! – донеслось из громкоговорителя откуда-то сверху. – Гражданские лица подходят к пунктам выдачи! Если вы представляете себя лично, свою семью или квартал, пожалуйста, выстраивайтесь в очередь в алфавитном порядке и соблюдайте установленные правила. Если вы здесь для того, чтобы получить помощь для жителей вашего города, проследуйте к пунктам, где обозначен ваш город или район. Внимание…
Это сообщение повторялось снова и снова. Заграждения, отделявшие поле от трибун, убрали, и из аморфной людской массы, толпившейся у главных ворот на стадион, начали отделяться люди и машины, ручейками устремляясь внутрь. Оказавшись на поле, они направлялись к одному из пятнадцати пунктов раздачи в центре стадиона. Гарроуэй на всякий случай отстегнул карабин и встал рядом с Кроум, глядя, как толпа подкатывает все ближе и ближе.
Большинство тех, что пришли сюда пешком, выстроились в очередь перед пунктами раздачи, обозначенными буквами алфавита. Транспортные средства направились туда, где были написаны названия городов – Арлингтон, Александрия, Бетезда, Сильвер-Спрингс и так далее. Дурное предчувствие, владевшее им с самого утра, подскочило на одну отметку выше. Если что-то должно случиться, то уже совсем скоро.
Первостепенной задачей, стоящей перед их полком, было спасение военных и гражданских лиц, попавших в западню и находившихся под слоем грязи Потомака, однако полковник Ли стоял за то, чтобы морпехи в первую очередь помогали мирному населению, тем более что последнее крайне нуждалось в такой помощи. Начали с того, что стали заказывать на орбитальной фабрике больше нанопищи, утаив, правда, от начальства, для кого она предназначена. К тому времени, когда обман раскроется, можно будет с чистой совестью заявить, что гражданские лица оказывали морпехам содействие в операции по спасению пленников Пентагона и даже по защите периметра базы. Разумеется, не безвозмездно, а в обмен на продукты и воду.
Правда, если быть до конца честным, Гарроуэю не давала покоя мысль о возможных бунтах. Нет, не потому, что продуктов не хватало. Просто людям вскоре осточертеют полевые нанопайки.
Полевые нанопайки были обычным явлением в армии вот уже более ста лет. Их идея проста. Любая пища, как и организмы, которые ею питаются, по сути дела, состоят из одних и тех же органических молекул, которые, в свою очередь, состоят из одних и тех же химических элементов – главным образом углерода, водорода, кислорода и азота. Нанороботы – мельчайшие, не видимые невооруженным глазом механизмы, каждый размером меньше микрона, – работая в количестве, достигающем несколько миллиардов, с поразительной скоростью манипулировали огромным количеством атомов, переставляя их последовательность. Сырьем для нанопайков служила жидкая грязь, выкачанная откуда-нибудь со дна реки, или даже обычные канализационные стоки.
Морпехам ничего другого не оставалось, как питаться этой гадостью, скажем, во время длительных космических перелетов или на далеких планетах с чуждой биосферой. Разумеется, у них имелось немало своих названий для пресловутых пайков, вроде ‹дерьмо на палочке›, и даже еще более хлестких.
Беда в том, что паек, стерильный и питательный, был абсолютно безвкусным. Причем отнюдь не потому, что ему невозможно придать вкус, а из-за закона об авторских правах на программное обеспечение. Когда в конце двадцать второго века производство нанопищи было налажено в массовых количествах, первое время имела место ожесточенная конкуренция между биоинженерами, своего рода золотая лихорадка в век высоких технологий. Все наперегонки стремились разработать искусственные молекулярные ароматизаторы для придания пище вкуса и запаха. Ресторанный бизнес, специализировавшийся на изысканной кухне, давно уже присвоил себе контроль за нанопроцессами, посредством которых безвкусная масса болотного цвета превращалась в нечто, по вкусу, запаху и внешнему виду неотличимое от Escalopes de Saumon Gigondas или свежего зеленого салата под соусом из синего сыра.
Разумеется, программы для придания пайкам вкуса можно бесплатно скачать из сети, но поскольку сама сеть рухнула, то вместе с ней накрылись и программы. Копии таких программ имелись в локальных сетях на космических станциях и колониях, в том числе такие дешевые, не требовавшие никакого копирайта версии, как цыпленок, шоколад и им подобные. Но даже скачать этот примитивный софт в условиях царивших повсюду хаоса и разрухи не представлялось возможным, тем более что были дела и поважнее.
Так что все действия по оказанию гуманитарной помощи свелись к обеспечению населения незамысловатыми армейскими пайками и пресной водой. Кстати, чистую воду также получали при помощи нанотехнологий. Эти же самые технологии позволяли превратить грязь, металлолом и разного рода мусор во временное нанобетонное жилье, баррикады и даже запчасти для разного рода техники. Простейшая наномедицина была более специализированной, однако и такие программы можно раздобыть в военных сетях. Это позволяло в самое короткое время создать в буквальном смысле полчища микроскопических нанороботов, которые укрепляли иммунную систему, помогали затягиваться ранам и занимались профилактикой старых убийц рода человеческого, что всегда поднимали голову после разного рода несчастий – холеры, брюшного и сыпного тифа, дизентерии, чумы, гриппа и множества других не менее опасных болезней.
‹Не будь нанотехнологий, – подумал Гарроуэй, – ни о какой гуманитарной помощи не было бы и речи›. Надеяться на то, что пищу для прокорма оставшегося на Земле населения можно вырастить на других планетах или космических станциях, было по меньшей мере наивно. Даже при наличии такой возможности в Солнечной системе просто не было нужного количества космических кораблей. Голод и болезни унесли бы еще как минимум пятую часть из нескольких миллиардов выживших, притом еще до того, как наступит долгая зима, которую предвещали планете.
И все равно жаль, что нельзя придать этой мерзкой, болотного цвета массе хотя бы вкус курицы.
Как бы там ни было, с орбиты недавно поступило сообщение, что огромные, работающие на солнечной энергии нанофабрики в точках Лагранжа, которые раньше использовались в военных целях, переоборудованы для массового производства пищи для гражданского населения Земли. Предполагалось, что их наладка займет три недели. После чего нанороботы, запрограммированные на производство пищи, жилья, медицинских препаратов и даже строительного оборудования, будут отправляться вниз в количестве нескольких мегатонн.
Главное – продержаться до этого момента.
Гарроуэй обвел глазами очереди. Взгляд выхватил несколько морпехов на главной площадке перед пунктами раздачи, помеченными буквами алфавита. При помощи вмонтированной в шлем оптики он взял их крупным планом. На вид совсем юные: никаких бронекостюмов, лишь камуфляжная форма и фуражки. Гарроуэю они показались иностранцами – черные волосы, смуглая кожа, пухлые губы. Сначала он принял их за солдат из Южной Индии, возможно, из числа вооруженных сил Всемирного союза. Однако когда запросил сведения о них по внутренней сети, оказалось, что это рекруты с Иштара. Он уже слышал о них неделю назад, но из-за хаоса и неразберихи этот факт вылетел из головы.
– Как там твои космические новички? – поинтересовался он у Кроум.
– Иштарцы? Вроде бы нормально. Правда, за ними нужно присматривать, как за малыми детьми. Ведь они все еще рекруты.
– Это точно. Насколько я помню, их предполагалось направить в тренировочный лагерь на Пэррис-айленд.
– Верно, только с той разницей, что никакого Пэррис-айленда больше нет.
От этих ее слов Гарроуэю стало грустно. Нет, конечно, еще не было такого морпеха, который бы сказал, что ему там нравится, однако стоило получить заветные ‹корочки›, как народ начинал вспоминать учебный лагерь с поистине мазохистской ностальгией.
Сколь многого мы лишились…
– И что нам теперь с ними делать?
– Они уже прошли лагерь предварительной подготовки, – ответила Кроум, – так что совершенно неотесанными их не назовешь.
Секунду помолчав, она пожала плечами.
– Черт, Тригг, хорошо, что есть хотя бы такие.
Гарроуэй кивнул. Разумеется, опытные бойцы им не помешали бы. Сейчас здесь на стадионе, кроме него самого, находилось около двадцати морпехов, следивших за тем, чтобы вода и нанопайки раздавались строго в порядке очереди.
И тем не менее его не отпускало чувство, что что-то не так… но что?
