Понятно было желание Союза писателей, Института русской литературы, Академии наук СССР после смерти Любови Дмитриевны Блок сохранить квартиру великого поэта и хранившееся в ней его литературное и научное наследие. В «Литературной газете» опубликовали предложение деятелей искусства и науки о создании музея: «Последняя квартира А. Блока». Однако, как сообщила «Литературная газета» 11 августа 1940 года, это предложение нашло яростное сопротивление в лице жилищного управления Октябрьского района города Ленинграда, рассматривавшего последнее пристанище великого поэта как жилую площадь в количестве 60 кв. м, освободившуюся «ввиду смерти гражданки Л.Д. Блок». Площадь, по их мнению, подлежала немедленному заселению лицами, состоявшими на учете в жилищном управлении района.
Примерно такой официальный бюрократический ответ получили Союз писателей и Институт русской литературы Академии наук СССР на просьбы об открытии музея
А.А. Блока. Официальная бумага жилуправления заканчивалась общей для всех бюрократов резолюцией: «В случае, если заселяемая жилая площадь не будет указанными организациями освобождена в 24 часа от книг, бумаг, мебели и прочих вещей, то вышеперечисленное имущество будет перевезено на склады». Четко, оперативно и ясно. Подумаешь, макулатура – бумаги, вещи, книги, которым и место-то в лучшем случае на складах.
Только вмешательство прокуратуры города Ленинграда помешало превращению бесценного архива и мемориальных вещей А. Блока в «бесхозное имущество» с печальной судьбой, подобной судьбам многих утраченных навсегда культурных достояний нашей страны. И все же, несмотря на вмешательство представителей закона, жилищное управление в 1940 году выполнило свое предписание. Архивы и часть имущества семьи А.А. и Л.Д. Блоков спешно вывезли в помещение литературного института (Пушкинский дом), а остальные вещи и документы свалили в одну из комнат освобожденной квартиры.
Следует сказать, что печальная история квартиры А. Блока лишь одна из многих, иллюстрирующая отношение в тот период к памяти и литературному наследию великого русского поэта. В печати 30-40-х годов не раз с тревогой и болью упоминалось, что могила А.А. Блока на Смоленском кладбище настолько разрушена, что люди, приходящие почтить его память, с трудом находили незаметный холмик, лишенный надгробия. «Литературная газета» в 1940 году сообщала, что давно, в 1930 году, принято решение перенести прах поэта на Литературные мостки Волкова кладбища. Осталось невыполненным также и постановление о сооружении мемориальной доски на последнем доме поэта. Лишь 25 ноября 1980 года, к 100-летию со дня рождения А. Блока, на улице Декабристов в доме № 57, в квартирах 21 и 23, наконец открыли первый литературный музей памяти великого русского поэта. В помещение музея возвратили личные вещи семьи Блока, сохранившиеся в Пушкинском доме.
Во время блокады Ленинграда жильцы дома № 57 дежурили на крыше и в подъездах, поддерживали друг друга, провожали умерших от голода в последний путь. Вместе с другими жителями улицы Декабристов люди этого дома переживали голод, бомбежки и артиллерийские обстрелы немецких дальнобойных орудий.
Ул. Декабристов, 57. Разрушение главного фасада дома от взрыва мощного немецкого снаряда. Фото 1942 г.
В 1942 году после мощного артиллерийского обстрела района мощный фугасный снаряд, повредив кровлю дома № 57, его междуэтажные перекрытия, взорвался на одном из этажей здания и разрушил большую часть главного фасада, выходящего на улицу Декабристов.
К.Г. Паустовский
Мастер лирической прозы, Константин Георгиевич Паустовский считал поэзию Александра Блока «одним из прекрасных и во многом необъяснимых явлений нашей русской действительности». В повести «Золотая роза» писатель, искавший встречи со всем, что было связано с Блоком, признавался: «Уже давно меня начало мучить непонятное мне самому желание найти в Ленинграде дом, где жил и умер Блок, но найти непременно одному, без чьей бы то ни было помощи. Я дошел до дома на Пряжке, на углу теперешней улицы Декабристов. Со мной была моя девятнадцатилетняя дочь, юное существо, сияющее грустью и радостью просто от того, что мы ищем дом Блока. Слепо блестели стекла особняков, израненных во время блокады осколками снарядов. Пахло каменноугольным дымом – его, должно быть, наносило из порта. За темным каналом – это и была Пряжка – подымались стапели судостроительных заводов, трубы, дымы, закопченные фабричные корпуса. Я знал, что окна квартиры Блока выходили на запад, на этот заводской пейзаж, на взморье. Мы вышли на Пряжку, и я тотчас увидел за низкими каменными строениями единственный большой дом – кирпичный и очень обыкновенный. Это был дом Блока.
– Ну вот мы и пришли, – сказал я своей спутнице.
Она остановилась. Глаза ее вспыхнули радостью, но тотчас же к этому радостному сиянию прибавился блеск слез. Она старалась сдержаться, но слезы не слушались ее, все набегали и маленькими каплями скатывались с ресниц. Потом она схватилась за мое плечо и прижалась к моему рукаву, чтобы скрыть слезы.
В окнах дома блестел ленинградский слепой свет, но для нас обоих и это место, и этот свет казались священными».
«ДОМ-СКАЗКА»
В конце 1907 года петербургские газеты восторженно писали о том, что на большом земельном участке, расположенном на углу Офицерской улицы и Английского проспекта, возведен необычный жилой дом, «выделяющийся оригинальной композицией и изысканным рисунком фасада. Поражает яркость и оригинальность архитектурных деталей нового здания, его броская красота. Жители нашей столицы специально приезжают сюда, чтобы полюбоваться этим сказочным домом.».
До 1905 года участком владела вдова подполковника Мария Ивановна Маслова, ей принадлежал доходный четырехэтажный жилой дом № 60, построенный в середине XIX века.
Офицерская ул., 60. Фото начала 1900-х гг.
В 1881–1882 годах в этом доме некоторое время жил композитор П.И. Чайковский. Он вернулся тогда в Петербург из-за границы для встречи с больной сестрой, Александрой Ильиничной, приехавшей в столицу, чтобы проконсультироваться у медицинских светил. 30 марта 1881 года Петр Ильич сообщал об этом в письме Надежде Филаретовне фон Мекк: «Вот уже пятый день, что я в Петербурге, милый друг мой! Все впечатления в высшей степени грустные… Общее настроение жителей какое-то подавленное; у всех на лицах написан страх и беспокойство за будущее. Я нашел здесь сестру и старшую племянницу Таню. Обе они больны, и еще Бог знает, когда им можно будет тронуться в путь, а я не уеду, пока они снова не поправятся. Пишу Вам. из дома моей кузины, где сестра и племянница остановились».
Кузиной композитора была Амалия Литке, она в то время снимала квартиру в доме Масловой на Офицерской улице.
П.И. Чайковский
Петр Ильич приехал в столицу в довольно печальное и смутное время – Россия носила траур по убиенному «царю-освободителю» Александру II. На кровавый террор революционеров- народовольцев правительство ответило не менее жестокими мерами, получив право предавать любого мятежника военно-полевому суду без предварительного следствия. Казни приводились в исполнение немедленно, без рассмотрения кассаций о помиловании, направляемых на имя нового императора. В городе свирепствовал департамент полиции, заменивший III отделение. Почти всех членов исполкома партии «Народной воли» арестовали и передали в руки военно-полевого суда. Обстановка в столице накалилась до предела. Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев получил от нового императора Александра III разрешение беспощадно карать революционеров и право применять «штыки и пули».
В эти смутные дни Петр Ильич все же находит в себе силы и здесь, в доме № 60, работает над новой оперой с глубоко драматическим содержанием – «Мазепа». К середине сентября 1882 года Чайковский практически завершает работу над оперой и ведет переговоры с главным дирижером Мариинского театра Э.Ф. Направником о возможности совместной работы над клавиром «Мазепы».
В 1905 году богатый золотопромышленник и гласный городской думы Петр Иванович Кольцов приобретает у дочери М.И. Масловой обширный земельный участок с находящимся на нем старым домом № 60.
В конце 1907 года на расчищенном от строений месте, на углу Английского проспекта и Офицерской улицы, как в сказке, возникло непривычно броско оформленное жилое здание, названное вначале по
