Портрет работы К.А. Сомова. 1897 г.
Уже первые работы брата Анны Андреевны К.А. Сомова – портреты родителей, по оценке А.Н. Бенуа, являлись «…неоспоримыми шедеврами. Не говоря уже о том, что из них на нас глядят совершенно живые люди, что на полотне, как в зеркале, отразились черты их и вся их повадка, вся их „манера быть“, в них светится и душа этих с бесконечной нежностью любимых Костей и Анютой людей. Мне кажется, что, глядя на них, даже те, кто ничего не будут знать о том, кто были эта ласково поглядывающая старушка и этот строгий старик, все же будут входить в полный душевный контакт с ними, они будут до самого сердца тронуты слегка меланхоличной улыбкой Надежды Константиновны, тогда как чуть брезгливое выражение лица Андрея Ивановича будет держать их на дистанции, не препятствуя, однако, беседе, а в конце концов, и способствуя созданию совершенно специфической атмосферы уюта.
Отца Сомов изобразил окутанным той специфической прохладой, которая так очаровывала в знойные дни в наших милых деревянных убогоньких дачках, и это уже одно отнимает у старика Сомова то, что в нем было суховато-чиновнического, а также и долю той дворянской спеси, которая жила в этом дальнем потомке татарских царевичей. Сила жизни в этом портрете такова, что если долго в него всматриваться, то начинает мерещиться, точно слышишь запах сигары в руках Андрея Ивановича…».
Дети Сомовы воспитывались в семье, где еще были достаточно сильны добрые обычаи старины, в которых преобладали радушие, простота, доброта и хлебосольность. Детство Анны Андреевны, как и ее братьев, проходило в семействе, горячо любившем и свято ценившем искусство – живопись, музыку, театр и литературу. От отца дети унаследовали любовь к коллекционированию. Общаясь ежедневно у себя дома с искусствоведами и известными художниками, они сами рано начали тянуться к искусству. Особый талант к рисунку проявился у Кости и Анюты. Для уроков рисования на дом приглашалась художница В.М. Судиловская, преподававшая детям основы рисунка. Анюта и Костя начали рано брать уроки музыки сначала у той же Судиловской, а потом и у других учителей. Музыкальной частью в семье ведала мать, Надежда Константиновна, она сама отлично музицировала на фортепьяно и хорошо пела.
Пение матери, а еще раньше нежные звуки музыкального ящика под старинными бронзовыми часами с фигуркой Ахиллеса (подарок Надежде Константиновне от ее деда), по существу, стали самыми первыми и незабываемыми впечатлениями о волшебном мире музыки, воспринятыми детьми в родительском доме. Костя, а затем и Анюта в ранних зимних петербургских сумерках любили садиться с ногами на клеенчатый стул около музыкального ящика и подолгу слушать его нежные незамысловатые мелодии. Подрастая, дети настолько увлеклись музыкой, что даже серьезно мечтали о карьере камерных певцов. Хорошими голосами обладали все дети, но особые способности отмечались у Анюты и Кости Сомовых. Впоследствии, став взрослыми, брат и сестра не оставляли музыку, они хорошо играли на фортепьяно и часто пели на музыкальных вечерах, где выступали известные профессиональные певцы и музыканты Петербурга. Театр стал их безумной, страстной любовью. Вплоть до отъезда Сомова в эмиграцию они посещали все концерты, музыкальные вечера и спектакли.
Отец и мать много времени посвящали детям. Андрей Иванович постоянно что-нибудь для них клеил, вырезал, устраивал всевозможные забавы – всю ту милую чепуху, которая доставляла сыновьям и дочери много радости. Иногда он делал им оригинальные подарки в виде «неважных», по его мнению, или попорченных картин.
Дети дружили друг с другом. Очаровательны были и Анюта, и старший брат, великий шутник – толстяк Саша. Особенно дружил с Анютой Костя, он нежно любил сестру и сохранил любовь к ней на всю жизнь. В письмах к ней он называл ее ласковыми именами: «Милая моя Анюточка! Мой друг, моя драгоценная сестра!» Он делился с ней своими планами, с полной откровенностью сообщал о своих неудачах и разочарованиях.
Детей воспитывала не только высокая культура родителей, постоянно рассказывавших им о знаменитых художниках, музыкантах и их работах, но и вся та прекрасная атмосфера, что существовала в сомовском доме. Будучи хранителем Картинной галереи Эрмитажа, Андрей Иванович регулярно демонстрировал детям шедевры художественного мирового искусства, давая при этом пространные пояснения.
Константин Сомов.
Фото 1883 г.
Костя Сомов учился в гимназии К. Мая – та, по словам А.Н. Бенуа, «была старомодным и уютным учебным заведением, ничего казенного в себе не имевшим». Там он подружился с одноклассниками – А.Н. Бенуа, В.Д. Нувелем и Д.В. Философовым, будущими основателями «Мира искусства». Приятели часто встречались в доме у Сомовых. Вечера проходили в рассматривании коллекций и приятных беседах в кабинете Андрея Ивановича. Его замечательные комментарии усиливали наслаждение от увиденного. Он помнил многочисленные эпизоды и анекдоты из жизни Карла Брюллова, коего знавал в молодости. Отец Кости встречался с художником Федотовым. Интересные рассказы о нем прекрасно дополняли рассматриваемые детьми подлинные работы этого великого русского живописца. Беседы
затем переносились в столовую, за чайный стол, уставленный множеством вкусных вещей, приготовленных Надеждой Константиновной.
Бенуа вспоминал, что часто на этих вечерах «Костя и Анюта нас угощали пением преимущественно старинных итальянских песен и арий. Костя был вообще очень музыкален, и его страсть к музыке, его глубокое понимание ее в значительной степени способствовали нашему с ним сближению. Он годами учился петь. Голосом обладал приятным, с бархатистым тембром. Однако он все портил той, доходящей до карикатуры аффектацией, которую он вкладывал в исполнение любого романса, сам упиваясь звуком своего голоса, вздымая очи к небу и кладя руку на сердце».
За обедом, в течение которого хозяйка дома по второму и третьему разу потчевала детей и их друзей вкусными, собственного изготовления пирогами, Андрей Иванович обыкновенно что-либо рассказывал. Саша и Костя начинали над ним подтрунивать. Анюта и Надежда Константиновна при этом заливались тихим и совсем необидным смехом.
Старший брат Анны Андреевны, Саша, уже в юности полнеющий человек, являл собой олицетворение благодушия и добродушия. Он был, по выражению А.Н. Бенуа, «…великим смехачом и любил всех веселить и смешить», очень искусно пародируя певцов итальянской и русской оперы. Сколько бы он ни представлял баса Мельникова, тенора Васильева, М. Фигнер, Славину или Мизини и Котиньи, каждый раз со зрителями, в том числе и с Шурой Бенуа, «делалась истерика смеха» – до того верно и точно передавал он манеру исполнения этих замечательных артистов, их повадки и, разумеется, все комические недочеты, присущие каждому из них. При этом все знали, что насмешливость Саши Сомова не мешала ему самому искренне наслаждаться их искусством.
Сомовская семья слыла замечательной, доброй и дружной, и всякий, кто к ним приходил, чувствовал себя там как дома. Константин Андреевич в лице сестры имел преданного друга, редкого по своим душевным качествам и доброжелательности человека. Дружбе способствовала общность их интересов и совместная работа в искусстве. Анна Андреевна сама являлась талантливым художником-прикладни-ком, участницей многих выставок «Союза русских художников», а затем «Мира искусства». Она была близка к кругу основных организаторов этих вернисажей. В своих воспоминаниях А.Н. Бенуа писал: «Костя поощрялся в рисовании отцом. Его в живописи поддерживала и его сестра Анюта, тогда еще не бывшая замужем, к которой он с детства и до конца жизни питал чувства, близкие к обожанию».
Анна Андреевна имела тонкий вкус, была всегда жизнерадостной и обладала чувством юмора. Уже находясь в эмиграции, страдая от своего эгоцентризма, честно признаваемого, Константин Андреевич писал: «Я, как ни хочу, не могу никого любить кроме себя. И Анюты. Это чувство пронесено через всю жизнь. Оно прочно, как железо». В старости художник по-доброму завидует двум, может, самым для него дорогим людям на свете – любимой сестре Анне Андреевне и Александру Бенуа, своему близкому другу. Сестре завидует, «потому что у нее светлое мировоззрение и умение любить людей, т. е. доброта, помимо прелести, изящества, духовности, культуры и других добродетелей». Шура Бенуа вызывает у художника зависть «легкостью, с которой он всегда работает». В своей Анюте Константин Андреевич находил соединение духовности и душевности – драгоценное сочетание, столь редко сочетаемое в одном в человеке.
С наступлением дачного сезона большинство обывателей среднего достатка – служащие, чиновники и даже офицеры, будучи связаны с городом в силу своих служебных обязанностей, старались вывезти свои семьи в зеленые дачные уголки под Петербургом.
Начиная с марта-апреля каждого года, в газетах Санкт-Петербурга появлялись многочисленные
