— Да, — согласился Блейн. — Думаю, это необходимо. — Он был разочарован; никакой серьезной причины, просто киберу необходимо тренировать память. Он бросил взгляд мимо кибера на дверь комнаты своего деда. — Как он сегодня?
— Лорд Кальдор очень болен, милорд. Его болезнь не поддается лечению. Его болезнь — возраст.
— Мне это известно. — Блейн помолчал, о чем-то задумавшись. — Скажи-ка, ты должен знать, — попросил он. — Какова возможность потери позиции как правителя Хайва того или иного правящего Дома? В течение одного года, — добавил он.
— Очень низка, милорд.
— Так чего же мой дядя так боится?
— Милорд, это вопрос, на который может ответить только он сам.
Обидный, но заслуженный упрек.
— Спасибо, — сказал Блейн оцепенело. — Ты можешь идти.
Регор попрощался слабым наклоном головы, затем продолжил свой путь. Член его свиты, охранявший его частные комнаты, суровый молодой человек, принадлежащий к Киклану и признавший Регора старшим над собой. Был еще один, который делил с ним стол и кров. Третий в это время находился где-то в городе. Три единомышленника, свита небольшая, но достаточная для преодоления любых жизненных неурядиц. У Киклана не было необходимости расширять круг помощников.
— Никого не пускать, — приказал Регор. Даже эта команда нисколько не изменила мягкий тон его голоса, да и не было нужды в командирском пафосе. — Никого не пускать ни под каким предлогом.
В комнате он бросил бумаги на стол и вошел в опочивальню. Лежа на спине на узком диване, он привел в действие браслет на левом запястье. Невидимая сила истекала из этого приспособления, создавая поле, непроницаемое для глаз и ушей шпионов. Простая предосторожность, всего лишь, но ни один кибер не мог иметь ни малейшей возможности в его коммуникационную связь.
Отдыхая, Регор закрыл глаза, сосредоточился на формулах Саматчази. Постепенно он утратил вкус, обоняние, осязание и слух. Даже открыв глаза, он бы был слеп. Его мозг прекратил реагировать на внешние раздражители. Он стал созданием чистого интеллекта, чьим единственным контактом с жизнью был разум. Только затем имплантированные ему элементы Гомочон пришли в действие и быстро установили связь.
Только теперь Регор стал по-настоящему живым существом.
Ближе всех только таким путем кибер мог соприкоснуться с чувственным удовольствием, и только так он мог быть полностью понят умом. Открылись двери во Вселенную и высвободили мощный поток энергии, блистающего света вечной, чистой правды. Он стал живой частью организма, который распростерся через всю галактику бесконечностью блестящих звездочек, каждая из которых была как горящее проявление истинного разума. Облако светлого тумана окутывало все вокруг, так что окружающее казалось мятущимся калейдоскопом красок и форм. Он видел все это, и в то же время сам являлся частью его, разделяя и являясь должником невероятно огромной когорты умов.
А где-то ближе к центру этого облака находилась штаб-квартира Киклана. Похороненный глубоко под километрами скального грунта, запертый и забронированный в сердце планеты центральный разведывательный пункт поглощал его знания, как космос пьет энергию. Связь происходила не в словесной форме, а в форме телепатического обмена слов; быстрая, практически мгновенная органическая передача, против которой сверхсветовая скорость и скорость радиоволн являлись черепашьим бегом.
«Ваш рапорт принят к сведению. Представительница семьи Кальдор следует на Хайв на торговом судне. Известно ли им об этом?»
Пауза.
«Комиссионер Шамаски уведомил семью. Определенный интерес вызывает Дюмарест. Данные о нем в моих файлах. Продолжаю работать по плану».
Глава 4
Дело затягивалось. Сидя в кресле с высокой спинкой, Устар Кальдор чувствовал, как тяжелеют его веки от жары и от скуки. И от усталости тоже, надо признаться; он провел бессонную ночь и предыдущую спал плохо. Не так часто он наведывался в город, и у него не было намерения понапрасну тратить время. Сейчас он бы охотно поспал, готовый к удовольствиям надвигающейся ночи.
Он выпрямился, уже сожалея о том внезапном порыве, который заставил его настаивать на праве вытеснить местного судью из его кресла. И поскольку такие права часто практиковались, они быстро забывались. Забвение таких правил никого не тревожило.
— Милорд. — Адвокат узника в своей мантии был весь в поту. Его клиент был безусловно виновен, но он рассчитывал на короткое заключение с применением принудительных работ. Что теперь? Кто мог бы сказать, что этот хладнокровный молодой человек внезапно решится? — Милорд, — вновь обратился он к Устару. — Должен сообщить вам, что суд не сможет доказать всю полноту вины моего клиента. Я понимаю, что одним из доказательств было бы показать нашу невиновность, но этого-то мы и не сделали. В таких обстоятельствах, милорд, мы видим только одну альтернативу: отдаться на вашу милость.
Устар сидел, размышляя. «Им бы следовало сделать это с самого начала, — подумал он, — и избавить нас от ненужной траты времени и от дискомфорта». Он посмотрел на обвиняемого — маленького комиссионера, который обманул его в своем отчете и таким образом украл у торгового дома ожидаемый доход. Как же следует наказать этого человека? Как сразу показать и силу и справедливость семейства Кальдор?
— Штраф должен в шестьдесят раз превышать украденную сумму, — заявил он. — Наш вердикт — три года принудительных работ.
Подсудимый побледнел.
— Милорд! — возмутился адвокат. — Приговор слишком суров, — произнес он. — Я прошу вас пересмотреть ваше решение!
— И вы миритесь с этим воровством? — Устар был разочарованно мягок. — Вы — член торгового дома Кальдор, и вы считаете, что этот человек не заслуживает наказания?
— Нет, милорд, но…
— Он обокрал торговый дом, — отрезал Устар, перебивая. — Он украл у меня, у вас, у всех нас. Сколько — не значит ничего. Приговор остается в силе.
— Милорд. — Адвокат поклонился, соглашаясь со своим поражением. День действительно выдался неудачный для всех присутствующих на суде.
Утро тянулось медленно. Вскоре после полудня Устар отложил суд, чтобы принять ванну и пообедать. Он занимался своим главным делом, когда на его поднос упала тень. Подняв голову, он увидел судью.
— Могу ли я переговорить с вами, милорд?
— Садитесь. — Устар указал на пустое кресло. — Давайте сразу договоримся. Я не собираюсь обсуждать с вами принятое мною решение. Понятно?
— Я и не собирался говорить с вами об этом. — Судья был стар и приучен к терпению. — Как поживает ваш дедушка? — спросил он. — Мы редко видим его в городе. Как его здоровье?
— Отлично, как и следовало бы ожидать.
— А здоровье вашего отца?
— Тоже великолепно. — Устар оттолкнул пустую тарелку. Его забавлял чужой дискомфорт, но он ничего не делал, чтобы смягчить неловкость. Именно таким людям, как судья, следует напомнить, кто их истинные хозяева. — Я думал, — сказал он неожиданно, — что лестница штрафов, применяемая судом, слишком низка. Как источник доходов, их не рассматривают.
— Штрафы не рассматриваются как доход, милорд. Они только служат средством наказания мелких расхитителей.
— Пусть так, все равно они низкие. Я предлагаю незамедлительно их утроить. — Устар налил себе
