один из братьев Чехоевых, жителей ингушского села Пседах. Оба брата погибли. Как установила экспертиза, водитель находился в состоянии алкогольного опьянения. Не справился с управлением, дело обычное.
В марте того же года под гусеницами собственного трактора ДТ-74 погиб тридцатилетний фермер из-под Могалбека. Как он умудрился попасть под трактор, осталось загадкой. Предположили, что полез что-то исправлять, в это время трактор по неизвестной причине тронулся с места.
Еще через месяц на окраине Назрани неизвестными в камуфляже и в масках был расстрелян из автоматического оружия некто Хамхоев, которого правоохранительные органы Ингушетии давно подозревали в связях с организованными преступными элементами. Нападавших установить не удалось, дело занесли в графу «криминальные разборки».
Милиция не видела никакой связи между этими случаями. Но кое-кто видел. В мае 2003 года четверо бывших боевиков из группы Шамиля Рузаева решили встретиться, чтобы обсудить, являются смерти их товарищей случайным стечением обстоятельств или же кто-то планомерно их уничтожает. Чтобы не возбуждать никаких подозрений, встречу решили провести под видом пикника на природе. Закупили фруктов и овощей, намариновали баранины, запаслись спиртным. Места для пикника выбрали на берегу Терека, в стороне от оживленных мест. Неизвестно, о чем они успели поговорить, как взрыв радиоуправляемого фугаса развесил клочья их тел на окрестных деревьях.
Началась паника. Оставшиеся в живых боевики бросали свои дома и уезжали кто куда. Один добрался до Колымы, устроился вездеходчиком в геологическую партию и почувствовал себя в безопасности настолько, что решил вызвать к себе жену и сына, о чем и сообщил в письме. Обрадованная жена показала письмо соседям. Переезд наметили на весну. Но тут случилось несчастье. Вездеходчика отправили на дальнюю точку, но бак по какой-то причине прохудился, солярка вытекла, вездеход заглох, а морозы стояли под сорок. Так его и нашли за рычагами оледеневшего, как камень.
Не повезло и тому, кто решил спрятаться в лагере. Ограбил ночной магазин, получил три года общего режима, но в колонии неожиданно умер от передозировки героина, хотя тяжелых наркотиков никогда не употреблял, обходился травкой.
Весной 2004 года Теймураз неожиданно объявился в Москве. Без звонка, без предупреждения. Он всегда появлялся неожиданно и так же неожиданно исчезал. Но всегда звонил: буду завтра или буду через два дня. Тимур не спрашивал, откуда он появляется и куда исчезает. Не то чтобы это его не интересовало, но так у них повелось. Теймураз однажды сказал: «Не вникай, это не твои дела». Тимур согласился. Но когда однажды Теймураз предложил Тимуру купить у него десять процентов акций Владикавказского спиртзавода, Тимур решительно возразил: «Не куплю, оставь их себе. Нужны деньги – скажи». «Денег нужно много», – настаивал Теймураз. «Сколько нужно, столько и дам. И не говори, что это не мои дела. Это мои дела».
Тимур догадывался, куда идут деньги. Теймураз этого особо и не скрывал, хотя и не вдавался в подробности. Иногда говорил: «Осталось двенадцать», «Осталось десять». Каждый день в Москве у него всегда был распланирован едва не по минутам, и Тимур удивился, заметив, что на этот раз Теймураз никуда не спешит. Он охотно согласился поехать в загородный дом Тимура на Николиной горе. Особняк еще был не закончен, но уже готов был первый этаж с каминным залом. Вечером расположились перед камином, смотрели на огонь, молчали или говорили о пустяках. Тимур чувствовал, как его друга словно бы отпускает напряжение, в котором он находился последние полтора года. Наконец, Тимур не выдержал:
– Сколько осталось?
Он ожидал услышать «Ни одного», но Теймураз долго молчал, потом сказал:
– Двое. Ушли в подполье, глубоко, не можем найти.
– Нужны деньги?
– Нет. Не будем искать. Пусть живут. Пусть до конца жизни трясутся за свою жизнь. Это будет их кара.
Достал узкий черный блокнот, рассеянно полистал его и бросил в камин. Еще помолчал и пожаловался:
– Устал я, Тимур…
Глава шестая
I
В середине сентября 2006 года, через два года после нападения террористов на школу в Беслане и через полтора месяца после того, как закончился суд над единственным оставшимся в живых боевиком Нурпаши Кулаевым, приговоренным к смертной казни, которая тут же была заменена пожизненным заключением, в центральном офисе корпорации «Россия» на Новом Арбате состоялось совещание, тема которого не была обозначена в разосланных заранее приглашениях. Трудно было судить о ней и по составу участников: крупный ученый – профессор-международник, известные историки – члены североосетинской и ингушской академии наук, знаменитый религиозный философ – эксперт по межконфессиональным отношениям, бизнесмены из первого ряда, которые вполне могли обходиться без фамилий, потому что их бизнес был неотрывен от их фамилий: нефть, газ, лес, цветные металлы, финансы, водка.
Список участников совещания был приложен к приглашению не без задней мысли устроителей: мало кто может позволить себе проигнорировать мероприятие с таким составом. Обращало на себя внимание и то, что не приглашен никто из правительства, из депутатского корпуса, из администрации президента. Это сообщало совещанию дополнительную интригу.
Тимуру Русланову часто приходилось бывать в офисе «России» по делам, связанным с Бесланским заводом. Обычно общался он с менеджерами среднего звена, редко с исполнительным директором Черецким и никогда с президентом корпорации Гуровым. Давняя встреча в Беслане, на которой приняли решение о сотрудничестве завода с «Россией», была единственным случаем, когда Тимур видел Гурова вблизи и разговаривал с ним. Но, как выяснилось, президент могущественной корпорации не забыл Тимура. Вместе с Черецким он встречал участников совещания у входа в конференц-зал, как гостеприимный хозяин. Тимура он никак не выделил среди высоких гостей, но узнал и даже пошутил, пожимая руку:
– А вы все посмеиваетесь. Знаю, знаю, это от шрама. Спасибо, что пришли.
Конференц-зал корпорации «Россия» не бил в глаза показной роскошью. Никаких зимних садов, никаких орхидей, никаких подлинников картин знаменитых мастеров на обшитых темным дубом стенах. Круглый стол мест на пятьдесят, не слишком затейливая цветочная икебана на свободном пространстве в центре круга, небольшая трибуна для выступлений. За сплошным, от пола до потолка стеклом жил своей жизнью Новый Арбат, двигались потоки машин, казавшиеся игрушечными с высоты пятнадцатого этажа, но звукоизоляция была на совесть, никаких звуков не проникало снаружи. На столе не было табличек с фамилиями, каждый садился где хотел, сам определял свое место и значение. Это придавало совещанию приятный демократизм
