– Нет, без шуток.
Кристина посерьезнела.
– Ты видел сбесившееся животное?
– Слава Богу, нет. Мама книжку прочитала.
Кристина прыснула.
– Ну-ну. Славная женщина.
– Она не хотела меня пугать, – заступился за маму Андрей. – Просто так вышло. Она мне читала каждый вечер. Сказки. Братьев Гримм, Андерсена.[67] «Незнайку на луне» Носова, про «Тома Сойера» и еще какого-то там Тома, который жил в хижине. [68] Потом еще была книга. Старая такая, в голубой, обтрепанной обложке, «Легенды материков и океанов». Я всего не вспомню… А та книга называлась «Нечто или некто», кажется. Как-то так примерно. Замечательная детская книга, о вирусах и людях, которые с ними боролись. Чего ты смеешься?..
– Да не смеюсь я.
– Книга была чудесная. Толковая, понимаешь? Интересная. Вот. И глава про бешенство там была… И про Пастера, придумавшего против него вакцину.[69] Ты вот знаешь, что в Париже есть памятник, установленный мальчику, первым спасенному Пастером?
– Не знаю.
– Ну вот. Хорошая книга. А меня – напугала, – Андрей смущенно улыбнулся, припомнив огромную безмолвную собаку, долгое время преследовавшую его во снах. Хвост собаки был опущен, загнутые кверху клыки обнажились в ужасном оскале, из пасти текла слюна. Собака часто дышала ему в затылок, глядела на него безумными глазами-медяками изо всех темных углов, и отступила, только когда Андрюше исполнилось лет семь-восемь.
– Бедненький…
– Смех смехом… – а мне ночью сходить пописать было большой проблемой. Страшно. И не дай Бог ногу из-под одеяла выставить. Или руку свесить с кровати. Так и ждешь, как цапнет из темноты…
– Бедненький мой мальчик…
– Разве у тебя в детстве такого не было? Мне папа частенько на ночь одеяло под ноги подтыкал. А тебе?
На лицо Кристины наползла тень. Оно сразу померкло. Улыбка куда-то запропастилась.
– Ты чего?..
– Ничего, – сухо ответила Кристина.
«Ягуар» без проблем въехал в Крым и покатил степными просторами полуострова. На этот раз обошлось без приключений и неприятных сюрпризов.
– Я что-то не то сказал? – Бандура с тревогой посмотрел на Кристину.
– Все нормально, Андрюша…
Но Андрей видел, что дело обстоит не так.
– Твой отец жив? – спросила Кристина, потянувшись за своей сумочкой.
– Да, – ответил Бандура, неожиданно подумав, что пока вот кивает в ответ, а придет время – будет отрицательно мотать головой. От этой мысли ему стало не по себе. И сигареты сразу вспомнились, что никак не собрался отослать, и что даже телеграмму не удосужился отправить.
– Жив, слава Богу, – повторил Андрей, пообещав себе, что вот вернется, и вышлет, наконец, бате сигареты. Отправит телеграмму или напишет письмо. – А мама умерла. Три года назад. Отец пчеловодством занимается. Как в отставку вышел, в дедовский дом перебрался. В Дубечках. Меду у нас…
– А я про своего много лет не слышала… – медленно начала Кристина. – Живой он, или нет, не знаю. Надеюсь, сгинул навеки.
Андрей невольно разинул рот.
– Он был учителем музыки, – монотонно продолжала Кристина. – Помню, у нас в доме стояло пианино. Очень давно.
Кристина затянулась и выпустила дым в потолок. Андрей, не одобрявший женского курения в принципе, на сей раз предпочел за лучшее промолчать.
– Добрейший был человек. Обаятельный. Музицировал дома. Иногда. Это я смутно припоминаю. Отец за пианино, мама рядышком, с локотком на крышке.
– Все это бывало тогда, когда ему случалось не пить. То есть – крайне редко. Зато, когда он напивался… – Кристина помрачнела, заново переживая свои детские горести. – А как напивался, Андрюша, то что-то в голове у него замыкалось, наверное… Лупил нас с мамой смертным боем. Мама моя была тихоней, и он, гад, что хотел, то и делал. Я бы его, на ее месте, в первую же ночь колготками удавила.
– А она, – продолжала Кристина, – вместо этого, по утрам себе и мне синяки пудрила, чтобы никто пальцем на улице не тыкал. Но все знали. Понимаешь, люди все равно все знали. Помалкивали просто. Кому какое дело до чужого горя?.. Правда, участковый приходил пару раз. Пожурил его. Нельзя, мол, так. В общем, напугал, задницу пальцем. А он, понимаешь, когда трезвым был – прямо рафинированный интеллигент из чеховского «Вишневого сада». Представить нельзя, во что после первой же рюмашки превращается.
Андрей молча вел машину. Кристина продолжала рассказ.
– Бывало, мы с мамой убегали в поле. Жили-то в селе. Прятались во ржи, пока он за нами с топором гонялся. – Кристина вздрогнула, на глаза навернулись слезы. – А однажды мамы не было дома, она уехала к
