стеллажи, но до машины пламя не добралось.
– Повезло…
– Да уж, типа… Я сел за руль и дал полный газ. Ворота ты снес, так что путь был свободен. Быки, типа, спохватились, когда я уже пролетел мимо. Они, конечно, стреляли, да все без толку. – Атасов поморщился. – Правда и мне не удалось никого задавить. А жаль. Минута, и «Жигули» катили по полю.
– Тогда почему ты меня не догнал? – спросил Андрей, почувствовав себя обманутым.
Прежде чем ответить, Атасов долго молчал.
– Ты поехал в Крым ради нее? – спросил он, наконец, ткнув пальцем в потолок. – Разве не так?
– Я поехал ради всех нас! – возразил Андрей, – ради того, чтобы Ледовой нам чердаки не пооткручивал. Чтобы Правилов ничего не пронюхал. И ради Кристины, конечно. И ради своей задницы, между прочим, куда ж без нее. Ради… – Андрей замешкался, – так сразу и не перечислить всего…
– А о ком ты думал, когда приходилось совсем туго? – стоял на своем Атасов.
– О Кристине, наверное, – признал Андрей. Впрочем, без особой уверенности в голосе.
– Ну вот, типа. Каждым из нас движут стимулы, Андрюша. Какой, типа, сильнее, туда тебя и вращает.
Атасов пошарил взглядом по столу и разочарованно обернулся к Андрею:
– Мы что, уже приговорили бутылку?
– Ну да, – Андрей улыбнулся, – только что.
– Какое все-таки отвратительное зрелище, Бандура, представляет из себя сухое дно стакана. Что-то в нем есть, типа, от недопетой песни, а? Или недосказанных слов…
Андрей пожал плечами.
– Давай-ка новую, Бандура. Голые столы угнетают меня, наводя на мысли о политзанятиях. Это было ужасное убийство времени, можешь мне поверить на слово.
Андрей, ухмыльнувшись, поставил на стол запечатанную бутылку водки.
– О! Совсем другой, типа, вид! – заметно оживился Атасов, пододвигая поближе стаканы. – Бедные сиротки, типа, снова обрели мамочку.
Бандура многозначительно хмыкнул. Атасов распределил водку.
– Вот, типа, картина, радующая взор и располагающая к продолжению разговора.
Андрей согласился, подумав про себя, что закончит вечер либо в душевых, либо в общественном сортире. Или где под кустом.
– Я выбрал для Гримо замечательную зеленую лужайку. Лучшую, типа, что только сумел отыскать. Похоронил его, как положено. Снял чехлы с сидений… Завернул в них своего пса. В багажнике, типа, оказалась саперная лопатка, а то бы могилу руками рыть пришлось. Но, если б и так – я бы вырыл. Надо – и зубами бы выгрыз. Земля в Крыму каменистая. В общем, по-солдатски, типа вышло. Положа руку на сердце, я бы и себе ничего другого не пожелал.
Атасов вздохнул, – что это меня, типа, на стихи потянуло? – он попробовал улыбнуться, но улыбка не получилась.
– Чьи это стихи?
– Симонова, – сказал Атасов. – Вот, типа, интересная деталь, Андрюша. В юности я баловался стихами, и, уверяю тебя, был далеко не одинок. Многие мои сверстники грешили тем же. И не только, типа, сверстники.
– Ну и что с того? – не понял Бандура.
– А то, Андрюша, что сейчас этого нет. Была романтика, да вся вышла. Подевалась куда-то.
– Да брось ты, Саша.
– Точно, типа. О баксах поэму не сложишь. Хорошие стихи трогают душу, как пальцы – гитарные струны. А если они без надобности, значит, души нет.
– А атеисты утверждают, будто ее и вправду нет.
– Твои атеисты, Бандура, – самые чистокровные мудаки, – заявил Атасов, поднося стакан к губам. – Мудаки, – повторил он безапелляционно. – Му-да-ки.
– Засыпав яму, – проговорил Атасов, стукнув пустым стаканом по столу, – я понял, что Ледовой со своими камнями стал мне, типа, не интересен. Был стимул, и исчез. Зарыл я его, вместе с Гримо. Правилов, Аня, квартира в Киеве – все куда-то подевалось. Сгинуло, типа. Одни пустые звуки остались…
– А мы с ребятами?
Атасов понурил голову.
– Гамлета среди трупов я не видал, – сказал Атасов вместо ответа, – в определенном, типа, смысле, меня это даже радовало. Я решил, что живой Гамлет – постыдная недоработка с моей стороны, а мусор за собой всегда следует подметать.
– И ты решил вернуться?
– Точно. Как решил, так, значит, и сделал.
– Безумие какое-то, – пожал плечами Андрей. – Что один человек может противопоставить целой кодле?…
