– Кое-что может, – осклабился Атасов, – если ты техстанцию видел…
– Видел? Конечно, видел! Она сгорела дотла! У меня создалось такое впечатление, будто ее с воздуха бомбили напалмом. Ты что, огнемет где-то раздобыл?
– Если бы, – вздохнул Атасов. – Но, Андрюша, с третьего по пятый класс я посещал школьный кружок «Умелые руки».
Андрей посмотрел в невинные глаза Атасова и не сумел сдержать улыбку.
– В твоей школе готовили террористов-любителей?
– Учили мыслить творчески, типа, только и всего, – серьезно ответил Атасов. – Если хочешь знать, Бандура, в творческом подходе к делу состояла вся наша сила.
– В кружках «Умелые руки»?
– И в кружках тоже, между прочим. Я слышал, у твоего старика были «Жигули»?
– Ну, были, – запечалился Андрей, сразу припомнив неприятный инцидент в Гробарях, разлучивший его с отцовской «ладой». – «Тройка» была, желтого цвета.
– Старик твой в задние пружины своего тарантаса теннисные мячики не загружал ли, часом?
– Было дело, – напряг память Андрей. – Отец, по-моему, утверждал, будто мячи продлевают срок эксплуатации пружин чуть ли не вдвое…
– Мой старик вытворял то же самое, – добродушно кивнул Атасов. – При Брежневе, кстати, теннисные мячики, типа, числились среди больших дефицитов. Отец их, между прочим, доставал по блату. С черного хода, так сказать. Один кретин, помнится, даже фельетон накрапал. О том, что пора, мол, поотбивать руки автолюбителям, сующим мячики в пружины…
– За что это?
– За то, типа, что из-за них мячиков спортсменам не хватает.
– Что за чушь? – засмеялся Андрей.
– Видишь, как, – рассудительно проговорил Атасов, – ты бредом считаешь то, на чем мое поколение росло, типа, и воспитывалось. Хлебом в футбол не играй, из-за него Павлика Морозова зарезали. Твоя реакция, парень, внушает мне, типа, оптимизм на будущее…
– Кому какое дело, куда я мячики сую, если они за деньги куплены? Да хотя бы себе в задницу.
Атасов даже развеселился.
– Ну нет. Ты так считаешь, потому как в очереди за мясом не стоял. В стандартном советском гастрономе, типа. Больше килограмма в руки не давать! На каждый килограмм мяса (если, Бандура, его мясом стоило называть) – по двести пятьдесят грамм гнилых зеленых обрезков напополам с такими же костями – согласно решению горисполкома.
– Бред!
– Бред не бред, типа, а двести пятьдесят миллионов человек так жили, и никто, типа, вякнуть не смел. «Мяса в стране не хватает – собаки с собачниками сожрали». Я хорошо эти разговорчики помню… Любопытно, типа, – добавил Атасов задумчиво, – у стариков, что нынче на митинги под красными знаменами бегают – поголовно память отшибло?..
– А ты не думаешь, Саня, что по нынешним временам, у стариков и вовсе никакого мяса нет?
– Может и так, типа, – Атасов помрачнел.
– Так как там мячики? – спросил Андрей. – Был от них толк, или не было?
– Да суть не в мячиках, Андрюша, а в кружке «Умелые руки». Ты, лучше представь себе американца, вытворяющего нечто подобное… или немца… или, типа, японца.
Андрей напряг воображение.
– А мексиканца можно? – поинтересовался он, потерпев неудачу с гражданами развитых капиталистических стран.
– Я знавал одного лейтенанта, так он детские пеленки электродрелью стирал.
– Чем-чем?!
– Электродрелью, типа. Лейтенант зажимал в патроне вилку от миксера, опускал, типа, в ванную, либо в таз, и… Качественно, типа. У них с женой на стиралку никак не выходило собрать, вот он…
– Мой отец говорил в таких случаях, – голь на выдумки хитра.
– Называй, типа, как заблагорассудится. По мне, типа, важен результат, – распалившись, отрезал Атасов. – Если б в войну командир посоветовал американским морским пехотинцам добыть оружие в бою, они бы его под конвоем доставили к психиатру, верно? А на Рейхстаг, отчего-то, наш солдат Ванька знамя Победы водрузил.
– Спорный предмет для хвастовства, – пожал плечами Андрей, – особенно в свете последних публикаций.
– Спорный – не спорный, а факт на лицо! Тем более, что больше один, типа, черт, хвастать особо нечем. И потом, Бандура, какого, типа, рожна тебе еще надо – наше знамя над Берлином колыхалось, а никаких иных не было и в помине. Вот и весь сказ, – Атасов печально вздохнул. – У нас, Андрюша, и так, добрая половина побед – с душком. А возьмешься их цену определить – вовсе ни черта, типа, не останется… А это, парень, никуда не годится…
– Чего ты завелся?
– Да не заводился я. Я тебе о кружке, типа, «Умелые руки» рассказываю, и об том, откуда он
