шумно втянул воздух, – то есть образцом члена-приспособленца, так сказать. Не с руководящих вершин. Чистый погон, чистая совесть, парень… И все одно, Бандура, чего я стою и кто я есть?.. – Атасов протянул руку к бутылке.
– Люди везде разные, – дипломатично заметил Андрей.
– Тут ты в точку попал. Разные. Тебе налить?
– Пока пас…
– Как знаешь… – Атасов взял стакан, – Разные, типа. Я, конечно, Поришайло твоего лично и близко не знаю. Не имел, типа, счастья. Но ты вот представь себе батюшку, который к шестидесяти годам решил в идолопоклонники податься. Помирать пора, а он глазки разул. Так вот, мой вопрос – он что, типа, врал с амвона долгие годы? А ежели, типа, врал, то, пожалуй, и тягал домой из дароносицы? Где раз, там и два, а? Или такой тупой, типа, что за полвека не определился, в каком месте правильного Бога искать? Так и то сравнение слабое – дело не в Боге, у коммунистов его как раньше не было, так и сейчас нет. Без надобности он им, типа. И хорош об этом, Бандура, а то меня, ей Богу, стошнит…
– Выпьем? – проникновенно предложил Атасов, и, не дожидаясь реакции Андрея, с филигранной точностью наполнил оба стакана. – За нас, типа.
– Впитываешь ты ее, что ли? – поморщился Андрей, пораженный той невероятной легкостью, с какой очередная доза залилась в горло Атасова. – Может, у тебя фильтр в гландах стоит? Угольный? – сам Андрей едва отхлебнул из своего стакана и отставил его в сторону. – Больше не могу. Честно. Не идет…
– Симулянт ты, типа, – неодобрительно ухмыльнулся Атасов.
– Ага, – чистосердечно признал Андрей. – Только мне больше слово «шланг» по душе. Мы, когда пацанами были, в таких случаях друг друга шлангами обзывали. – Андрей невинно улыбнулся. – Лучше я буду шлангом, чем остаток ночи проведу над унитазом.
– Ты и сейчас пацан, – заверил Атасов. – Мельчают люди… Выпить и то, типа, не с кем. – Атасов горестно вздохнул.
– Кстати, «симулянт», типа, излюбленное словечко из арсенала моего деда, Бандура. Вот как произношу его, так сразу мне дед и вспоминается. Стоит в двери, смотрит с прищуром и скрипит: «Ты, Саня, симулянт». Голос у него скрежетал, как ржавая якорная цепь. Меня от одного звука в пот кидало. – Вопреки своим словам, Атасов беззаботно улыбнулся. – Стоило мне, Бандура, лишь только вознамериться прогулять школу, или, скажем, обломиться идти на тренировку, – так я моментально слушал про симулянта. Видать, на симулянтов, типа, у деда имелось особое чутье. «Ты – симулянт», – на грани инфразвука повторил Атасов. – Поверь, парень, меня после его слов из дому мигом сдувало.
Атасов прикрыл глаза. Его улыбка стала еще шире.
– Симулянт, стиляга, битл, тунеядец, – Атасов считал по пальцам, – Эти словечки всегда были при нем, в дежурном, типа, режиме. Как деду что не нравилось, так он их запускал в ход – прямо как шашку вытягивал. Если, типа, учесть, Бандура, что, выйдя в отставку, дед долгие годы штаны в народном суде протирал… – Атасов округлил глаза. – Ох, типа, не завидую я тунеядцам со стилягами, которые подворачивались ему под руку.
– Тунеядцы – это кто? – попросил разъяснения Бандура.
– Ты что, типа, тупой?
– Притворяюсь только. Я смысл знаю, но судить-то за что?
– Как за что? За то, что на заводе спину не гнешь. Или за баранкой геморрой не зарабатываешь.
– За то, что не работаешь – под суд?
– Молодо-зелено, типа, – махнул рукой Атасов. – За тунеядство, за спекуляцию, за длинные волосы, за бритые виски – да за что угодно. Попадись мы с тобой ему – все! – Атасов провел пальцем по горлу. – Хана. Пиши пропало. У меня с детства его словечки в голове готовыми образами жили. Стиляга, типа – здоровый такой жлоб, в цветной рубашке с высокой манжетой, жилетке, и брюках клеш. И чтоб вшигонялка здоровенная из заднего кармана торчала. Битл, типа, патлы по плечи и гитара на ремне. Тунеядец, типа, гибрид первых двух, к тому же пьяный…
– Искалеченная с детства психика. Слышь, Саня? А твой дед, что, при Сталине был большой милицейской шишкой? – поинтересовался Андрей, тихо радуясь тому, что Атасов отвязался от него с выпивкой. – Или Валерка опять что-то напутал?
Валерчик – что не дочует, то добрешет, – добродушно махнул Атасов. – Дед до войны в НКВД служил. После войны – в МГБ. У Абакумова, типа. В Отечественную – в контрразведке СМЕРШ[76] на разных фронтах. А начинал он с ЧОН ВЧК, типа, это еще в двадцатые было. Собственно, это все, что мне известно. – Атасов опер подбородок на кулак. – Не густо, то есть…
– Дед тебе о службе рассказывал?
– Как же, типа. Каждый вечер, вместо «Спокойной ночи, малыши». С Хрюшей и Степашкой… Ты, Бандура, сталинский плакат видел?.. – Атасов изобразил скорбно-суровое дубово-бесполое лицо с какого- нибудь советского обелиска, одновременно прижав к губам указательный палец. – Т-с!.. Болтун – находка для шпиона…
Андрей развеселился:
– Тебе бы синие погоны пошли… Представляю себе…
– Не семафорь, в такие дни, подслушивают стены, – с чувством произнес Атасов, – недалеко от болтовни и сплетни – до измены!
– Тоже с плакатов?
– С них, типа.
– С дедуганом разучивал?…
– Бабушка научила. Дед молчун был. Я же тебе рассказывал. Ты что, Бандура, задницей слушал?…
Андрей совсем не обиделся.
