– Смотри, не пожалей, – игриво предупредила Мила. – Я положительно умираю от голода…
Они под руку поднялись по ступенькам. В дверях Мила решительно остановилась.
– Вацлав… – очень серьезно сказала она.
– Что, Милочка?
– Я должна тебе кое в чем признаться…
– И что же? – Боник выглядел немного растерянно.
– Эти котлеты из столовой… Выше моих сил… Ты понимаешь?
Бонифацкий хихикнул и увлек женщину в ресторан.
Ужин выдался восхитительным. Что-что, а готовить здесь умели. Мила заказала салат из трески под майонезом, биточки в сметане и антрикоты с жареным картофелем. Вацлав добавил салат из зелени с дичью, анчоусы под маринадом, севрюгу с гарниром, крабов в яичном соусе, ростбиф и чахохбили, и две бутылки марочного сухого вина. Поколебался секунду и присовокупил к заказу мороженый торт и шампанское.
– Вацик, мы лопнем.
Бонифацкий согласно закивал.
– Обожремся и помрем молодыми.
Мила засмеялась, вспомнив, что именно этой фразой их бывший комсомольский шеф открывал все веселые пирушки.
Боник озорно улыбнулся. Мила ответила тем же.
Оба были голодны, приятно возбуждены и с нетерпением ожидали, когда же на столе начнет появляться пища. Официанты не заставили долго ждать. Обслуживание в ресторане было отменным. А еще в нем было тепло и уютно.
Ни о чем конкретном не говорили. Вспоминали молодые годы, старательно обходя стороной неприятности, обрушившиеся на голову Боника в 1988-м году и все, что последовало за ними.
– Ты помнишь того студента, который на спор с двумя такими же шолопаями, в комитет комсомола факультета ворвался? В 86-м, кажется…
– Славно пошутил, – согласилась Мила, разулыбавшись вовсю. – Конечно помню. Он еще размахивал игрушечным пластмассовым пистолетиком и вопил «Пришла ваша смерть, красноперые!» Или что-то в этом духе. Перестройку неправильно понял. Нашутил себе отчисление из института и исключение из комсомола.
– Ага, – Боник подлил в бокалы. – Парню бы на сцене выступать, а он в армию загудел. Такая вот вышла шуточка. И еще радовался, помню, что срок не схлопотал.
– Вполне мог, – весело подтвердила Мила. – Террористический акт, сопровождавшийся призывами к свержению советского строя…
– О чем ты говоришь… – кивнул Бонифацкий, отправляя в рот внушительный кусок севрюги. – Я знаешь, с чего начинал? Курсировал комсомольский оперативный отряд. ОКОД сокращенно. Ходили по общежитиям, и не дай Бог в какой комнате плакат с Адриано Челентано, например, обнаруживали. Тогда – все… Смерть мухам. – Бонифацкий сделал грозное лицо, но, не удержался и прыснул.
– Чем вам Челентано-то навредил? – не поняла Мила, которая на работу в горком пришла вместе с перестройкой, когда основные заморочки, свойственные Андроповской эпохе, уже канули в лету.
– Потому, – безапеляционно заявил Боник, – что этот самый Челентано был членом неофашистской партии Италии. Или симпатизировал ей. Или к Красным бригадам тяготел. Какая разница?
Мила изумленно вытаращила глаза.
– А даже если нет? – развеселился Бонифацкий, – что с того?.. За любую ерунду пришить тому или иному имяреку низкопоклонство перед Западом было легче легкого. Портретик Челентано повесил? – Очень хорошо. Строгий выговор с занесением в учетную карточку – уже есть. Мелочь, а приятно… Не кусается пока? Погоди, укусит. Надумает любитель Челентано лет через пять-семь в партию поступать, когда до него дойдет, что без партбилета – выше какого-нибудь старшего инженеришки – никуда. А тут пятнышко из учетной карточки – оба на… Поди-ка смой…
– Ты садист, – засмеялась Мила.
– Система работала таким образом, – сказал Бонифацкий, пододвигая ближе тарелку с чахохбили. – Только и всего. Вписываешься в систему, живешь и кушаешь, а не вписываешься – извини подвинься.
– Я тебе вот что скажу, – продолжал Боник увлеченно. – Это сейчас большие неприятности из-за булавок на джинсах гэдзби полным бредом кажутся. Вопиющим, так сказать. А ведь и десяти лет не прошло…
– Я помню, – подтвердила Мила. – У меня на первом курсе джинсы были. Так кое-кто попросил лэйблы спороть.
– С попы? – весело уточнил Бонифацкий.
– С попочки, – игриво отозвалась Мила. – Там еще кусочек кожи пришит был. С буковками «LEE». И еще что-то, в том же духе.
– Спорола?
– Нет, – гордо сказала Мила. – Но кофточки на выпуск пришлось носить. Ты же знаешь – не буди лихо, пока оно тихо.
– Ну так вот, – вернулся к своим мыслям Бонифацкий. – Это кто-то, которому твои джинсы покоя не
