привычки: в банях и «куриных кухнях» держали семьи женатых работников-рядовичей. Фемел давно указывал на сие ловкачество, но Дарник отмахивался: пока не стоит ворошить пчелиный улей, пусть все идет как идет. И вот решающий момент настал.
— А воеводы тоже платить будут? — в полной тишине спросил морщинистый старик.
Князь снова про себя возликовал — какой замечательный повод и тех приструнить.
— И воеводы, и тиуны, и липовские купцы, — твердо постановил он.
— А когда платить? — вырвалось у кого-то из толпы.
— Следующей осенью. Кто особо жадный, успеет еще все свои бани и кухни убрать.
По толпе пробежал невеселый смешок — видимо, та же мысль многим пришла в голову. Дарник сошел с помоста и вскочил на подведенного коня, успев заметить, что все три претендента на наместничество и Фемел тоже были свидетелями его слов. Не откладывая дела в долгий ящик, он по очереди с глазу на глаз решил встретиться с ними.
Первым в приемный покой явился дворский тиун.
— Блестяще! Лучше не бывает! И хватило у тебя терпения столько тянуть! Зато ударил наповал в самую середку! — запел он похвалы князю прямо с порога. — Почему жрецов не назвал, с них тоже не мешало по мешку зерна слупить.
— Опять забываешься, ромей, — притворясь сердитым, осадил его Рыбья Кровь. — Про место воеводы-наместника что скажешь? А если без меня будет править Всеслава и ты ей в помощь?
— Ни за что! — решительно запротестовал тиун.
— Неужели хуже Шелеста справишься?
— В это лето и Шелест не справится, — убежденно сказал Фемел. — Я же говорю, людины Липова меняются прямо на глазах. Управлять ими нужен тот, кто крови не боится.
— А ты боишься? — недоверчиво усмехнулся Дарник.
— Свою кровь терять не хочу. Я вас, словен и руссов, знаю. Прольешь вашу кровь, потом никакой пользой не загладишь, всегда помнить будете. А Всеславе просто возраста не хватает. Через пять лет будет то что надо, а пока малолетка.
Дарник не преминул передать этот разговор жене. К его удивлению, она полностью согласилась с ромеем:
— У меня, в самом деле, еще не все получается. Лучше я пока со стороны посмотрю. Пусть только твой наместник все докладывает мне о своих делах. А мне с моей опричниной и со Славичем забот хватит.
Больше всего его удивило, что жена даже не спросила, кого он собирается ставить наместником, хотя видно было, что узнать ей хочется.
Кривонос явно догадывался, зачем его позвал к себе князь, смотрел напряженно и собранно.
— Готов ли ты управлять без меня Липовым? — прямо спросил Молодой Хозяин.
— Да раньше как-то получалось, — делано скромно потупился бывший охотник за рабами.
— А вечевого колокола не боишься?
— Так он звонит не каждый день. До твоего возвращения вдруг да помолчит.
Такой уверенности можно было только позавидовать.
— Завтра поедешь наместником в Перегуд.
— Как же так? — даже растерялся хорунжий. — У меня тут и селище, и дворище, и мастерские, и торговый обоз собираюсь отправить.
— Все то же самое сделаешь в Перегуде, — князь был непреклонен. — А здесь оставишь своего тиуна. Через год липовского наместника будут выбирать на вече. Надо, чтобы громче всех кричали твое имя.
Перегуд был втрое больше Липова и лишь условно принадлежал их княжеству. Служить там было испытанием не из легких, и Кривонос знал это.
— А сейчас кого оставишь? Меченого? — ревниво поинтересовался он.
— Если не Меченого, то поедешь?
— Тогда поеду, — согласился хорунжий.
Оказалось, что не меньше оглядывается на Кривоноса и Меченый.
— Кого, думаешь, надо оставить в Липове наместником? — без обиняков попросил совета у главного камнеметчика Дарник.
— Да по старшинству вроде Кривонос должен, — нехотя признался тот.
— Кривонос едет наместником в Перегуд.
Меченый не мог сдержать довольной улыбки.
— Тебе не с ним надо равняться, а с Бортем, — строго заметил князь. — Тот уже второй год в Турусе. Рвется сюда. Поедешь ему на смену. Посмотрим, сумеешь ли управлять лучше своего родича.
— А здесь кого оставишь?
— Охлопа.
— Ну этот понаделает делов! — усмехнулся хорунжий, чувствуя себя от подобного выбора князя ничуть не уязвленным, что Дарнику и требовалось.
Затем настал черед тихого и покладистого старосты Липова. Пренебрежительная усмешка Меченого по поводу старосты раззадорила князя, и, как раньше в случае с хоругвью ополченцев, он решил хорошенько поддержать Охлопа.
— Хочу назначить тебя воеводой-наместником Липова, — легко, как о чем-то незначительном, произнес Рыбья Кровь, внимательно наблюдая за реакцией третьего претендента.
— Да какой из меня воевода? — Староста, казалось, возражал не только лицом, но всем своим крепким коренастым телом. — Кто ж меня из гридей послушается? Да и вообще… Вас всех сейчас больше, чем нас, — невольно вырвалось у него.
— Зачем тогда вечевой колокол вешали? Нет уж, раз повесили, берите и власть в руки, — убеждал Дарник. — Сначала только на лето, а потом и на все время. Забыл, что не вы мне служите, а я вам? И с гридями уладим. Городское войско пусть на стенах сидит, а тебе выделим особую стражу для порядка в Липове.
— Да кто меня слушаться будет? — твердил Охлоп. — Я их в поруб, что ли, сажать буду?
— Надо будет, и в поруб посадишь. В общем, решено. Теперь слушай, что тебе делать дальше… — И Молодой Хозяин стал объяснять старосте, как ему вести себя впредь на думных советах.
Привычка Дарника не слишком откровенничать о своих планах с кем бы то ни было сослужила в данном случае хорошую службу. Уже на ближайшем совете Охлоп выступил и сказал, что нужно посылать холостяков в Перегуд, оба Туруса, Малый Булгар и Северск, а оттуда забирать женатых гридей. Воеводы и тиуны не могли поверить своим ушам. Особенно когда князь тут же отдал распоряжение Кривоносу и Меченому именно холостяков набирать с собой в Перегуд и Турус.
Дальше все продолжалось в том же духе. Отныне все, что говорил на советах староста, было дельно и умно. Думцы-советники, уже прослышав, что Охлоп останется наместником, когда войско двинется в поход, относили его бойкость за счет желания доказать всем свои скрытые способности. Один Фемел догадывался, в чем дело:
— Свои мысли вкладываешь в чужие уста. Смотри, как бы народ, в самом деле, не поверил, что ты сам для Липова уже не очень нужен.
— Я когда-то тоже думал, что если много сокровенного высказать, то потом у самого ничего не останется, — признался ромею князь. — А получается наоборот: чем больше важного я из себя выдаю, тем больше оно во мне снова появляется.
3
— Через два дня годовщина нашей свадьбы, — объявила мужу Всеслава.
По нарочито спокойному голосу Дарник тотчас почувствовал, как серьезно она ожидает его ответа. Однажды на подобный вопрос Шуши он отделался веселой шуткой и получил от наложницы порядочный
