делом обратился к Дарнику:
— Я ждал твои тагмы еще пять дней назад! Хочешь ни за что золото получать? Немедленно веди всех своих словен на приступ!
— Завтра я возьму тебе эту крепость. Сегодня мы должны отдохнуть.
— Завтра?! Вы только посмотрите на этого шута! — воскликнул комит, говоривший про умных предков, и почти ткнул в лицо Дарнику пальцем.
Князь действовал машинально, оскорбление еще не в полной мере осозналось его умом, а правый кулак уже летел снизу вверх, и, получив сильный удар в подбородок, комит тяжело рухнул во всех своих доспехах навзничь. Телохранители мирарха и арсы схватились за мечи. Мирарх повелительно поднял руку, все замерли.
— А ну успокоились! Труби отбой! — приказал Лаодикис командиру трубачей. Выходка Дарника произвела на него скорее благожелательное впечатление. Вновь не получившийся приступ крепости можно было превратить из неудачи в легкую заминку, вызванную новым пополнением и его вспыльчивым военачальником.
— Если ты так же силен и быстр на поле боя, то за завтрашний захват тобой Хаскиди я спокоен, — желчно высказал мирарх. — А ты поосторожней впредь тыкай в незнакомых воинов пальцами. Они могут принять это за оскорбление, — обратился он к поднятому с земли комиту.
— Разве ты не казнишь варвара, что посмел ударить твоего помощника во время боя? — Побитый комит был настроен отнюдь не миролюбиво.
— Казню, если он завтра не возьмет крепость. И это не шутка, — последние слова обращены были к князю.
Весть о происшествии на командной ставке мгновенно облетела все войско. Для привычных к суровой воинской дисциплине ромеев было невероятно, что какой-то пришлый варвар может вот так запросто избивать их архонтов. Только и говорили об отложенном наказании дерзкого словенина. Сильно обеспокоились и сами липовцы. Сербы хоть и говорили, что тоже будут стоять горой за князя, но им мало кто верил. Вечером мрачные предположения, казалось, подтвердились, мирарх вызвал к себе Дарника, а князь отказался ехать к нему. Вместо гонца Лаодикис послал со вторичным приглашением старшего комита.
— По какой причине ты не являешься на зов мирарха? — спросил тот, явившись с охраной в стан липовцев.
— Как можно являться туда, где тебе грозят наказанием? — невозмутимо отвечал Рыбья Кровь. — Просто очень страшно ехать.
Комит не мог сдержать улыбку:
— Ты действительно намерен самостоятельно брать Хаскиди?
— Да, если ромеи окажут мне небольшую помощь. Завтра мне нужны все ваши баллисты и катапульты.
— Выходит, без них ты сдержать свое опрометчивое обещание не сможешь?
— Смогу, только это займет больше времени.
Получив такое объяснение, старший комит отбыл в ромейский лагерь.
Едва рассвело, треть словенско-сербкого войска покинула свой стан. Еще с вечера Дарник внимательно осмотрел крепость со всех сторон, поэтому повел войско в заранее намеченное место у стены, где башни были наиболее удалены друг от друга. Пока камнеметчики устанавливали сорок камнеметов, полтысячи других воинов сколачивали из жердей большие щиты-укрытия и готовили метательные снаряды, для чего, кроме сбора камней, пилили короткие деревянные чурки и куски материи превращали в мешки с песком. Вскоре камнеметы открыли стрельбу. Поначалу никто из собравшихся поглазеть ромеев не мог понять, куда и зачем они стреляют, — снаряды, не долетая до стены, ложились к ее подножию.
— Что это вы делаете? — поинтересовался прибывший старший комит.
— Мы так иногда наводим искусственный брод на небольших реках, — объяснил Рыбья Кровь. — Теперь сделаем искусственную насыпь на стену.
— Так вы будете работать до второго пришествия, — усмехнулся ромей.
— Если вы дадите свои баллисты и катапульты, работа пойдет втрое быстрее.
— Умеешь ли ты считать? Посмотри сюда. — Старший комит присел на корточки и прямо на земле прутиком сделал необходимые математические расчеты. По ним выходило, что возводить нужной высоты насыпь таким странным способом необходимо месяца полтора, не меньше.
— Ты забываешь про ночное время, — внес поправку Дарник. — Ночью воины подойдут и насыпят там несколько тысяч корзин с землей.
После полудня первая полутысяча дарникцев ушла в стан отдыхать, а ее место заняли другие пять сотен словен и сербов. Посмотреть на необычную стрельбу приехал мирарх. К тому времени горка насыпанной у стены земли возвышалась почти на сажень. Лаодикис ничего не сказал князю. Но после его отъезда в расположение дарникцев стали прибывать снятые с прежних мест катапульты и баллисты. Вдвое мощней липовских камнеметов, они могли посылать к стене и вдвое более тяжелые грузы. Переброска земли сразу пошла веселей. А тут еще липовцы собрали и возвели несколько больших пращниц, способных запустить на близкое расстояние и четырехпудовые россыпи камней. Главное теперь было наладить бесперебойную подноску нужных снарядов и саму размеренность действий, чтобы воины-работники не слишком утомлялись.
Болгары в крепости пытались ответить тем же. С обеих ближних башен беспрерывно стреляли большие катапульты, а на участок стены между ними установили несколько более легких баллист. Однако их редкие выстрелы почти не приносили урона укрытым за щитами из жердей дарникцам.
В наступившей ночи отдохнувшая смена «варварского» войска в самом деле принялась таскать к стене мешки и корзины с песком и землей. На попытки осветить их факелами и осыпать стрелами из темноты шквальным камнепадом ответили липовские пращники, заставив противника больше прятаться, чем стрелять.
На следующий день за возведением насыпи уже увлеченно следили все ромейские воины, а архонты жаловались мирарху, что теперь их уже невозможно посылать под болгарские стрелы и камни. И все же, несмотря на совместные усилия сотен людей, насыпь, чем больше становилась, тем медленней росла. Когда она поднялась на три сажени, на нее ночью по веревкам спустились с лопатами и мешками болгары, раскидывая землю по сторонам, а часть камней поднимая наверх для своих баллист. Словенские пращники снова вступили в дело, загоняя их назад на стену.
— Что-то долго затянулось твое завтра? — заметил, снова наведавшись, Лаодикис.
— В нашем языке «завтра» означает не только завтрашний день, но и все, что происходит потом, — как мог выкручивался Дарник.
Три дня и три ночи прошли в непрерывных земляных работах, и вот, когда до верхних зубцов оставалось не больше полутора саженей, в ставке мирарха появились болгарские переговорщики. Прискакавший вскоре к словенам гонец передал команду прекратить строительство насыпи — условия сдачи крепости были приняты.
— Теперь нас заставят еще сносить эту горку, — шутили довольные липовские воеводы.
Болгары выговорили себе почетные условия сдачи: уходили из крепости при оружии и под знаменами.
Стал думать об уходе на родину и Дарник. На пиру, устроенном в честь славной победы, спросил Лаодикиса:
— А дальше что? Не устала ли Романия от присутствия моего войска?
— Может, и устала, — милостиво улыбнулся мирарх. — Пошлем запрос в Константинополь и все узнаем.
Запрос действительно был послан, но, прежде чем пришел ответ, вокруг поползли слухи о новой войне с армянами. Не оставалось никаких сомнений, что словен перекинут туда.
— Чем лучше мы будем воевать, тем меньше возможности, что нас когда-нибудь отпустят, — сказал по этому поводу Сечень. — А не пойти ли нам домой без разрешения?
— Без разрешения никто не даст нам дромоны, — резонно возразил князь.
— А зачем на дромонах, когда по земле надежней.
