По уик-эндам мы обязаны были кормить тех постояльцев, какие у нас имелись, – для этого я заказывал еду в соседнем торговавшем ею на вынос китайском ресторанчике. Еда подавалась на дешевых бумажных тарелках, закупленных мной у разорившегося оптового торговца. На некоторых так и стояли названия компаний, для которых эти тарелки. предназначались Многие, получив такую «посуду» пугались. «Как же можно есть с бумажки?» – говорили они. Пришлось повесить новое извещение, гласившее: «Мы ни за что не отвечаем».
Как-то одна из «кумушек» спросила у меня:
– Что за сумасшедший развешивает эти надписи?
– Не знаю, – ответил я. – Они появляются здесь, пока я сплю.
Ради оживления бизнеса я учредил также «Кумушкину блинную», в которой мы с папой готовили завтраки для постояльцев. Меню у нас было мягко говоря скромное, однако и те немногие блюда, какие мы предлагали нашим клиентам, составляли для папы большую проблему. Кто-нибудь из постоялиц мог сказать:
– Я хочу английские оладьи, но только хорошо обжаренные.
И папа с его вечно заляпанными смолой руками, смерив ее таким взглядом, точно она сию минуту свалилась нам на голову из космоса, сердито отвечал:
– Какие будут, такие и съедите.
Я постоянно изыскивал средства, которые позволили бы как-то уравновесить безграничное обаяние моих родителей, и потому вскоре вывесил новые извещения: «Оладьи от Барбары Стрейзанд – 40 долларов». «Оладьи от Этель Мерман[2] – 60 долларов». Рядом с последним было приписано: «Только сегодня – 45 долларов».
Отсутствие хоть какого-то общения с людьми вгоняло меня в тоску, поэтому я начал устраивать «вечера открытых дверей». Печатал в «Виллидж Войс» объявления: «Устали от Файер-Айленда? Вы не поверите – в Уайт-Лейке можно найти все то же самое за полцены. Уик-энды открытых дверей» – дальше следовали указания насчет того, как нас найти. В итоге я получил кучу неудачников, никчемников и пьяниц – и даже одного лысого священника, прицепившегося ко мне с вопросом: верю ли я в Бога. Когда же я спросил у него, а
Список работ, которые я исполнял в мотеле, казался мне бесконечным. В течение одного дня я мог прочищать унитазы, сдавать комнаты, постригать лужайку, прислуживать у бассейна, чистить сточный колодец, изображать менеджера по взаимоотношениям с клиентами, маменькина сынка и законченного идиота. Жизнь моя понемногу обращалась в замкнутый цикл прочистки унитазов и жарки оладий. И в большую часть дней времени на все это сразу мне не хватало.
Когда же я получал минуту покоя, то уходил в бунгало номер два – мое личное пристанище. В нем стояла старая койка с комковатым матрасом, с потолка свисала моя кожаная и прочая садомазохистская оснастка. Выглядело все это, как тюремный подвал, оборудованный новейшими инструментами пыток. Изнуренный, я вытягивался на койке под «мобилем» из плеток и наручников. Подавлен я был настолько, что карьера раввина в Флэтбуше казалась мне упущенной возможностью. И как только мне удавалось, наконец, немного расслабиться и позволить мыслям бродить, где им заблагорассудится, я принимался мечтать о том, как к нам заявится и увезет меня в Париж какой-нибудь богатый, роскошный иноземец. Но тут прилетал откуда-то голос матери, мигом разгонявший мои грезы.
– Элли! – вопила она. – Унитазы опять засорились! Ой-вей, какая грязища, а у меня спина совсем разламывается!
Впрочем, имелись у меня и развлечения иного рода. Одно из них доставлял мне мужчина, которого я назову здесь Биллом Смитом, – женатый совладелец одного из самых изысканных отелей Катскиллов. Он был геем и нуждался в какой-то отдушине. Отдушиной этой стал я. Билл приезжал ко мне, и мы проводили час-другой в моем «подземелье». Время от времени, он звонил мне, чтобы договориться о свидании. Билл полагал, что ведет себя очень осмотрительно, однако оба мы и знать не знали о том, что Мария, городская телефонистка, подслушивает наши телефонные разговоры. Мария была женой Расти, милейшего маленького рабочего-строителя и забулдыги. Они жили через улицу от нас и давно уже надоели друг дружке до смерти. Телефонные разговоры Мария подслушивала просто для восстановления моральных сил. Наши с Биллом давали ей изрядную пищу для размышлений.
Как-то раз Мария призналась мне, что знает, почему машина Билла регулярно оказывается стоящей перед нашим мотелем.
– Мария, – с насмешливым укором сказал я. – Так поступать нехорошо. И даже незаконно.
– Да знаю я, – немедленно надувшись, ответила она. – А что мне еще делать? Во всем городе только от вас интересный разговор и услышишь.
