– Погоди, Савва, мы сами не знаем, уйдем ли в мир, – сказал капитан. – И рады бы в рай, да грехи не пускают.
Анфиса, стоявшая с Виктором в стороне, подошла к капитану:
– Мирской, я пришла вам помочь. Никто, ни одна душа не увидит, как вы уйдете из собора. Тайником подземным уйдете. Из собора подныр под землей идет. Таем и уйдете. Батюшка покойный перед боем, перед тем как на коня ему сесть, рассказал мне о подныре. «Чую, – сказал он мне, – что настал недобрый час, смута и разоренье будут, и смертоубийства, и большой пожар в Детинце неминуем. Ты в этот недобрый час и беги этим тайником. В тайгу выйдешь и к лесомыкам уходи, на их выселки».
Капитан, Косаговский и Птуха переглянулись понимающе.
– Нашли мы этот тайник, Анфиса, – сказал капитан. – В подполье собора он начинается…
– А пройти подныром не просто, – перебила его Анфиса. – Развилок там много. Не на ту свернешь – и будешь до последнего своего вздоха под землей бродить.
– Мать богородица, страсти какие! – попятился поп Савва.
– И это знаем. А как же пройти? – спросил Ратных.
– Вот, бери! – протянула ему Анфиса тонкую полированную каменную плитку. – На ней верный путь по тайнику указан.
Капитан поднес плитку к семисвечнику. Он рассчитывал увидеть план подземного хода, а увидел высеченные знаки. Были на плитке крест, круг, подкова, были прямоугольник, стрела, треугольник, косой крест, полумесяц и другие. Они были высечены тремя вертикальными колонками, один значок под другим.
– Знаки эти маячить вам будут в подныре, – объяснила девушка. – Но и обманные знаки там есть. На каждой развилке знаков много, а идти надо на тот знак, который на каменной этой дощечке указан. А коли обратно пойдешь, на обратную сторону дощечки гляди.
– Створные знаки, чтоб я пропал! – воскликнул обрадованно Птуха. – Теперь распутаем подземный фарватер!
– Возьми и это, мирской. – Что-то тихо, мелодично звякнуло, когда Анфиса выпростала руку из-под опашня. На руке ее, ниже локтя, было надето железное кольцо, а на нем висели три больших старинных, винтом, ключа. Девушка сняла кольцо с руки и протянула его капитану. – «Две двери под землю ведут, в подныр, а через третью дверь на свет божий выйдешь», – сказал мне батюшка, когда в последний раз со мной прощался.
– Спасибо, Анфиса, – смущенно сказал капитан, – но только мы те два замка… Сломали мы их! Извините, побезобразничали. А нет ли еще таких ключей у кого-нибудь и дощечки такой же, не знаете, Анфиса?
– Знаю. У старицы есть, а более ни у кого. Батя мне так сказал.
– Нет теперь у старицы ни ключей, ни пластинки со створными знаками, у Колдунова они, у вашего таинственного гостя из верхней горницы. За сладкое винцо и за колоду карт отдала их Нимфодора. – Капитан шагнул к Анфисе и протянул ей руку. – Вы спасли нас, спасибо вам. А вы вернетесь, конечно, в Детинец?
– Мне возврата в Детинец нет. – покачала головой девушка. – Страшно мне в Детинце, будь он трижды пр&клят, гнездо змеиное! Я с вами отсюда уйду и в посады побреду. С народом жить буду.
Косаговский молча обнял Анфису.
– С нами пойдете? Очень хорошо! – ласково посмотрел на девушку капитан. – Идемте, товарищи! До двенадцати ноль-ноль мы далеко уйдем, у таежных охотников на их хуторах будем.
– Митьша, вставай! – затормошил проснувшийся Сережа все еще спящего друга. – Подземным ходом пойдем! Как Том Сойер. Красота! – сиял глазами Сережа.
– Ас тобой, Савва, не знаю, что делать, – посмотрел Ратных на попа. – В мир пойдешь не один ты, все посадские в мир уйдут. Найдем мы дыру!
– Кормилец, когда это еще будет! Сейчас возьми! – упал поп на колени. – Муторно жить в нашем граде богоспасаемом. У нас всех скрозь и подряд бьют и дерут немилосердно. Посадник мужика кнутом отодрал; тот, пришед домой, жену за волосья оттаскал; женка со злости сынишку шлепнула; тот собаку пнул; та на кошку бросилась, а кошка в сердцах мышь на клочья порвала. Вот как живем, родимый! Разве ж это жизнь? В мир без памяти хочу!
– Разрешите доложить, товарищ капитан? – вытянулся по-строевому Птуха. – Нельзя попа в нашу команду брать. Я преподобного свечкодуя насквозь вижу и еще на аршин под ним! Он из семи печей хлеб ест, и нашим и вашим пляшет!
– Слезно тебя молю – не подпускай к себе близко деда. Не подпускай! Предаст, Иуда! – взволнованно сказал Истома.
– Внучек, чаделько, что говоришь? – пополз поп на коленях к внуку, потом пополз к мичману. – Федя, и ты на меня? Погибели моей хотите? Мне одна дорога – в мир, в город Одессу! Шибко хорошо ты о нем рассказывал, Федя.
– Иди ты!.. – гаркнул было мичман, но, оглянувшись на Анфису и мальчиков, сбавил тон. – Да я тебя, божью дудку, с Потемкинской лестницы спущу! Все ее сто девяносто две ступени спиной пересчитаешь!
– Савва! – окликнул попа Ратных.
– Аюшки, Степанушка, дорогой!
– Говори: предашь нас при случае?
– Николи! Крест целую! – искательно заиграл глазами поп. – В миру кабак открою. Дорогими гостями будете, – поклонился он мирским.
– Пустите Дуньку в Европу! – засмеялся Косаговский.
