представителя политотдела.
И я еще раз с удовлетворением отметил плодотворную помощь, которую оказывает нам Новиков. К сожалению, только помощь. Ведь Яков Романович в штате у нас не числится и после прихода лодки в базу вернется в политотдел[12]. А мне снова придется непосредственно заниматься всеми вопросами политработы. Создавалось впечатление, что командование решило провести эксперимент: смогу ли я один, без заместителя по политчасти, организовать на лодке политико- воспитательную работу? Вспомнился эпизод, происшедший незадолго перед нашим походом. Группа командиров, в том числе и я, находилась на пирсе у обреза за перекуром. Тем временем появились командующий флотом и член Военного совета (они возвращались из бригады подплава к себе на ФКП) и, как водится, подошли к нам. Завязался разговор. И я откровенно признался, что совмещать две должности — командира и замполита — весьма трудно. Вице-адмирал А. Г. Головко сказал:
— Всем теперь нелегко. Вы старый член партии, справитесь и один. Ведь правда? — Этот вопрос относился не столько ко мне, сколько к вице-адмиралу А. А. Николаеву, который при этом промолчал.
А все же лучше, если бы на лодке был замполит, такой же опытный, как Новиков.
Встреча с норвежскими патриотами
Пробыли мы на новой позиции безрезультатно. Фашистский линкор не вышел в море, и мы вернулись в прежний район боевых действий.
Из штаба флота нам сообщили, что партизаны не могли явиться под Новый год и встреча должна состояться на том же месте в ночь на 6 января.
Идти по освоенной трассе, конечно, легче. А с другой стороны, и небезопасно — обстановка-то изменилась: в том районе мы поставили мины и пустили на дно транспорт. Да и в бухте проторчали много часов — враг мог нас заметить.
И все же мы пошли проторенным путем. У нас не было оснований менять маршрут: в фиорде не замечалось ничего подозрительного, не отмечалось (в том числе во время лежания на грунте, перед бухточкой) и движения вражеских кораблей.
И вот лодка снова в тесной бухте — кормой к берегу, носом на выход. Наблюдение показывает, что внешне ничего здесь не изменилось. Мы даем ратьером запрос. На этот раз сразу же за нашим сигналом появляются яркие вспышки огня. Просто не верится, что отзыв правильный.
Проходит несколько минут, и в ночной темноте вырисовывается силуэт барказа.
Не хочется думать, что это может быть ловушка. Тем не менее мы стоим в полной боевой готовности. Подводная лодка не боится больших кораблей, никакой линкор ей не страшен, но против небольших судов она может оказаться беспомощной. А вдруг за бортами барказа прячутся автоматчики?
На мостик приглашаем норвежского партизана. Старик вглядывается в темноту и, угадывая наше волнение, спешит успокоить. Это свои, подтверждает он жестами и, как только шлюпка приблизилась, обменивается с ней паролем.
Барказ у борта лодки. Мы крепко жмем руки представителям непокоренного народа.
Боцман Каравашкин, возглавляя авральную партию, организует процесс разгрузки. Основная часть груза находится в пятом отсеке, и мотористы начинают быстро переносить его. Ловкий, небольшого роста Николай Федин передает ящик высокому Илье Певко, тот переносит его под рубочный люк Дмитрию Соплину, а далее рулевые Иван Мазуров, Владимир Митрофанов, трюмный Иван Пухкало продолжают действие живого конвейера. Ящики и тюки взлетают из центрального поста на мостик, перелетают через поручни и бережно опускаются на дно шлюпки.
Перевезти сразу до полсотни тяжелых предметов невозможно, и барказ начинает курсировать между подводной лодкой и берегом. И все это время мы настороже — как бы не появился враг.
Выгрузку закончили часа через два. Дед — так называли матросы норвежского патриота — спускается в шлюпку. Мы желаем ему и его друзьям-партизанам удачи в борьбе за освобождение своей родины.
Над бухтой два выстрела
Из фиорда мы вышли благополучно, а через несколько дней получили радиограмму с приказом вернуться в базу.
Ночь. На мостике на этот раз тихо. Попутный ветер равен нашей скорости. Яков Романович делится впечатлениями о рейде подводной лодки к норвежским берегам. Что ж, боевой поход действительно был успешным: все три задания выполнены. За экипажем теперь будет числиться уничтоженный транспорт противника. На трех наших минных постановках кто-нибудь да подорвется.
Хочется отметить одно важное обстоятельство: за время похода подводной лодки противник ни разу ее не видел и не слышал, не сбросил на нее ни одной глубинной бомбы, не произвел в ее сторону ни единого выстрела. Это означало, что экипаж лодки строго соблюдал одно из важных требований к подводникам — скрытность.
Бойцы и командиры за время похода получили хорошую закалку, стали опытнее. В воспитании экипажа большую роль сыграла партийная организация.
Новиков спускается вниз, а я продолжаю оставаться на мостике. Невольно вспоминается прошлое, так тесно связанное с настоящим. Ведь основы становления экипажа, его боевого мастерства закладывались еще до войны, когда лодка строилась. Изучать тогда ее устройство было благоприятно: машины и системы находились в открытом виде, на наших глазах укладывались кабели и трубопроводы; до всего мы легко добирались, облазили все уголки, знали лодку в совершенстве — не только где расположены те или иные приборы и механизмы, но и как они должны действовать. В экипаже проводились технические конференции и собеседования, устраивались строгие экзамены.
Для становления экипажа решающее значение имела боевая и политическая подготовка, проводившаяся на Белом море. Ее полный курс мы завершили учебными торпедными стрельбами, выполненными на «отлично». С включением лодки в состав бригады подплава Северного флота нас снова по всей программе строго проэкзаменовали. Кстати, в Баренцевом и Белом морях, во время зачетных упражнений, нам приходилось срочно погружаться в связи с налетами немецко-фашистской авиации. А это ведь тоже экзамен. Словом, твердое знание своего корабля, напряженная боевая подготовка и натренированность, глубокая вера в торжество нашего правого дела позволили экипажу удачно провести первые три похода в районы, где орудует враг.
…Кольский залив. Здесь даже от заснеженных скал веет теплом и уютом, а душа переполняется радостью — все тут свое, все так близко сердцу.
На рейде Полярного застопориваем ход. Артрасчет выскакивает из рубочного люка, спускается на палубу и занимает места у орудия. Ствол его высоко поднимается вверх, и над притихшей гаванью гремят два победных выстрела[13].
На пирсе нас встречают командующий флотом А. Г. Головко, член Военного совета А. А. Николаев, начальник политуправления флота Н. А. Торик, командир бригады подводных лодок Н. И. Виноградов, друзья, соратники по оружию. Обстановка, к нашему удивлению, более чем торжественная — гремит оркестр. Подводная лодка швартуется, схожу с корабля и докладываю командующему о выполнении всех трех боевых заданий.
Боевому походу после тщательного разбора была дана высокая оценка. Вскоре весь экипаж наградили орденами и медалями. Тогда и я получил свой первый орден Красного Знамени.
