Аврора Горелика (сборник)

(женскими голосами).

Видит Зевс!

ЛИСИСТРАТА

Так пью из чаши!

АЛКИВИАД

(подходит к ней).

Не до дна, сестренка!
Оставь и нам от жертвы нашу часть.

(Вырывает у Лисистраты кубок,

опорожняет его, отбрасывает в сторону,

заключает женщину в стальные объятия, орет.)

Гасите к черту свет!
Мы спор хотим продолжить
В условьях темноты…

(Хохочет.)

(Жуткий мужской хохот Графоманов.)

Свет гаснет

Парабаса

Ода

ХОР ЛЯГУШЕК

Муза, в священные горы вступи, наслаждаяся песней моею.
Так я оду свою по привычке начать собирался.
Между тем в пучину бедствий погрузился город наш,
Демагоги и тираны оседлали наш народ,
И поэта нет, который мог бы людям дать ответ
и разумный и полезный.
Чтобы прав своих гражданских не терял уже никто,
Чтобы страх был уничтожен, чтобы разум победил…

Эпиррема

КОРИФЕЙ ЛЯГУШЕК

Очень часто нам казалось, что Афины горожан
И хороших и негодных, всех оценивают так,
Как старинную монету и сегодняшний чекан.
Так старинную монету, неподдельную вполне.
Ту, что самой чистой пробы, лучшую из всех монет
Не пускаем в обращенье, применяя медяки
Наихудшего чекана, те, что выбиты вчера.
Граждан тех, кто, как известно, благородны и умны,
И воспитаны в палестре, и сильны в искусстве Муз,
Тех мы гоним, а других-то – медных, рыжих и чужих,
И худых из самых худших, – всюду мы пускаем в ход.
Задержитесь же, безумцы, измените свой уклад,
В ход пускайте благородных! И дела пойдут на лад,
А постигнет неудача, верно, скажут мудрецы:
«Что ж, на дереве хорошем и повеситься не жаль».

Антода

ХОР ГРАФОМАНОВ

Право слово, положенье, скажем прямо, недурно:
Графомания в почете, пищу ищет графоман.
Поглощает чебуреки, кашу с салом и сольцой.
Ежедневно три тарелки аппетитного борща,
Птицы, жаренной на скаре, восемьсот тринадцать грамм,
Лягушатины нежнейшей сорок восемь килограмм.
Ради пищи аппетитной графоманом надо стать.
Ежедневно графоманить и на сильных не роптать.

Антиэпиррема

КОРИФЕЙ ГРАФОМАНОВ

Я наслаждаюсь теперь Гонораром, высоким и толстым,
Часто встречаю его по дороге с работы домой.
Вот он идет, Гонорар, в своей шубе, простой и веселый,
За руку я Гонорара беру и веду в свой изысканный дом,
Шубу снимаю с него и пиджак, и рубашку снимаю.
Также снимаю нательное с тела белье.
Сняв все сначала, тогда уже им наслаждаюсь,
После всегда Гонорара любимого сытно кормлю.
Вот мой совет, Графомана премудрого, юному гаду:
Сытно корми Гонорара любимого, хоть он пока не велик.
Вырастет твой Гонорар, как пирог краснощекий,
Ты насладишься им вдоволь, а он насладится тобой.

Эписодий четвертый

Подземное царство Аид. Все приготовлено для соревнований. Стол отодвинут в угол. Кресла расставлены в ряд. В центре сцены гигантские весы, между чашами которых деревянная лестница, по ней соревнующиеся могут войти в чашу или выйти из нее.

В просцениуме Лева Малахитов на скрипке гениально играет этюд Паганини. Рядом Биверлибрамс, аккомпанируя себе на гитаре, орет слова биг-бита.

БИВЕРЛИБРАМС

Элау боу хол хис
Ер боди боди топ лис
Он лоун ноун…

Одновременно прекращают играть, смотрят друг на друга.

БИВЕРЛИБРАМС

У тебя, по-моему, распадение личности, Левка!

ЛЕВА

Мне стыдно, что ты мой современник, Антоша!

БИВЕРЛИБРАМС

А ну-ка выйдем!
(Уходят.)

По сцене в обнимку проходят Ксанфий и трехглавый пес Кербер.

КСАНФИЙ

Да, видит Зевс, люблю я господам
Исподтишка подсунуть к ночи фигу.
А ты, Кербер?

КЕРБЕР

Я тоже. Рад всегда
Сожрать хозяйские ночные туфли.

КСАНФИЙ

Феб, Аполлон! Пожми мне руку, друг!
И поцелуй.
(Целуются.)
Не хочешь ли, братишка,
По маленькой принять, пока не видно
Хозяев наших?

КЕРБЕР

Очень даже да.

Пробираются к столу. Ксанфий вливает по рюмке в каждую из трех глоток Кербера, затем сам опорожняет три рюмки подряд. Хихикая, друзья исчезают. На сцену толпой выходят поэты и их подруги. Пушкин почему-то держит под руку Смуглую Леди, Шекспир – Нину Малахитову, Лева – Дагрен, Антон – Анну Керн.

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

(Пушкину). Позвольте мою руку назад, сэр.

НИНА

(Шекспиру). Ну, Виля, подержался и хватит.

ДАГРЕН

(Леве). Какой я тебе океанский цветок, дуралей?

АННА КЕРН

(Биверлибрамсу). Ах, какие вы все однообразные, господа!

Дамы отходят от поэтов. Те, обескураженные, стоят некоторое время молча.

ПУШКИН

(Шекспиру). О чем вы говорили с Ниной на дурном русском?

НИНА

(Анне Керн). Зачем ты, Аня, Антошке голову морочишь?

ШЕКСПИР

(Пушкину). А вы что нашептывали моей земной подруге на дурном английском?

АННА КЕРН

(Нине). С вашими манерами, Ниночка, флиртовать с Шекспиром!

ЛЕВА

(Антону). Антоша, брось! Для тебя Аня просто женщина, а для нас святыня, туманное видение.

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

(Дагрен). Малышка, я бы вам посоветовала держаться подальше от Левы.

АНТОН

(Леве). А ты что вкручивал моей жене, циник?

ДАГРЕН

(Смуглой Леди). Если вы еще раз подойдете к Александру, я заплачу.

Все эти диалоги проходят на страшной скорости, после чего начинается почти хаотический шум.

ПУШКИН

Какой на вас дурацкий павлиний камзол!

ШЕКСПИР

Посмотрите на себя – хвост сзади, спереди какой-то чудный выем!

АННА КЕРН

Неужели вот вы – идеал поэтов XX века? Какой ужас!

НИНА

Аристократка!

ЛЕВА

Ты горестный жокей без лошадей!

АНТОН

Актер для зеркала!

ДАГРЕН

Я буду плакать! Я уже плачу!

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

Господи! Какой адский шум! Когда-нибудь прекратится этот гвалт? Хоть бы минуту тишины!

Смущенное молчание.

ЛЕВА

(покашляв). Да-да, что-то мы тут напутали, мальчики и девочки.