опытный искусствовед с большим стажем.
Жил и работал он когда-то в Петербурге, где остались все те, кто мог бы его узнать. Со стороны же самого этого художника-эмигранта, опасаться разоблачения нам и вовсе не приходилось.
А у Райского имелось огромное количество работ Чуткова! Дело в том, что у Чуткова была своеобразная и очень неустойчивая техника. Он рисовал чистыми цветами, накладывая краску очень густым слоем, а потом прикладывал к еще свежему слою какую-нибудь рельефную поверхность. Так получалась непередаваемая текстура живописного слоя.
В качестве рельефов Валентин использовал все, что только подворачивалось ему под руку – от старых стиральных досок до деталей каких-нибудь детских игрушек. Созданные таким образом абстрактные картинки выглядели очень необычно, но они быстро начинали трескаться и осыпаться.
Картины эти попали в руки к Райскому, и многие потом у него так и осели. Он один знал способ, как остановить появление трещин и не дать краскам осыпаться.
Так что одна из двух картинок, предъявленных мною публике, была самой настоящей, подлинной, так сказать, работой Чуткова. А вторую «соорудил» на скорую руку сам Райский вместе со своим племянником Олегом. Так, давно исчезнувший художник «вернулся к жизни».
Выглядело все это очень натурально – старый реставратор досконально знал руку мастера и детально, скрупулезно скопировал его приемы.
При участии разговорчивого друга Виктории, которому заплатил «босс», все общество быстро поверило в возвращение блудной знаменитости и потребовало от меня – срочно предъявить всем эту самую знаменитость!
К этому я была готова и разразилась длинной речью о тяжелой судьбе творческой личности, которую только необходимость – финансовая! – заставила вновь взяться за кисть.
К моей великой радости, Виктория сделала именно то, чего от нее и ожидал Вениамин Александрович, – вручила мне ключи от гостевых комнат, которые она всегда была готова предоставить своим знакомым, и новым, и старым. Единственным ее условием было – не входить в ее личные комнаты без разрешения. А нас с «Валентином», сказала она, ждут завтра, в полдень.
– Ну, и что из всего этого может получиться? – вопросил Олег у зеркала в своем гостиничном номере.
Я разглядывала захваченные им предметы «художественного творчества», предназначенные продемонстрировать его «статус».
– Должно получиться, – уточнила я. – Нас с тобой примут в доме Виктории, и ты как-нибудь невзначай ей расскажешь, какой ты фанатичный поклонник «малых голландцев»...
– Глупо надеяться, что она мигом нам выболтает, что как раз собирается купить одну такую ворованную картину!
– А я на это и не надеюсь, – ответила я, положив на стол одну из маленьких картинок Чуткова. – Если мы с тобой не вызовем у нее доверия к нам, любопытства и желания похвастаться, то поиски Крапивина это нам никак не облегчит... Так что примерь-ка вот это.
– Что это?! – с явным недовольством поинтересовался Олег.
– Можешь относиться к этому, как к костюму, – пожала плечами я. – Мне вчера довелось полюбоваться туалетами гостей нашей Виктории, и это яркое зрелище заставило меня всерьез задуматься о твоем имидже.
– В каком смысле? – Олег явно заподозрил неладное.
– Ты слишком серенько одеваешься, – объяснила я ему. – Конечно, для незаметного проникновения в чужие квартиры это как раз то, что надо...
– Это же… Оно желтое! – возмущенно прервал меня Олег.
– Да, – Я расправила желтую «толстовку». – И это – необходимая часть твоего костюма, а вовсе не «оно».
– Хочешь, чтобы я в… таком… по улице ходил?! – не будучи в силах до конца поверить в реальность происходящего, переспросил он.
– Я на этом настаиваю, – многозначительно сообщила я. – Впрочем, у меня есть еще красное и зеленое «оно» – на выбор.
Олег тяжело вздохнул и буркнул:
– Я подумаю.
– Ты все запомнил? Подробности своей биографии, этапы творческого пути? Там, вроде бы, особых знатоков не было, но мало ли кто может объявиться у Виктории в доме...
– Меня больше беспокоят не детали биографии Чуткова, а то, что все эти люди чего-то от меня ожидают. Я же не художник, что я могу им такого предъявить?
– Твое счастье в том, что они и сами понятия не имеют, чего ждать от этого Чуткова. Ты можешь делать все, что угодно, и не выбьешься при этом из образа!
– Это потому, что никакого образа и нет! – неохотно натягивая желтую «толстовку», возразил Олег. – Слушай, эта штука на два размера больше, чем я ношу! Могла бы хоть спросить у меня, какой брать!
– Не важно, – отмахнулась я. – Это тоже войдет в образ!
До Викиного дома мы добрались на такси, выгрузили вещи на тротуар и дружно задрали головы. Перед нами возвышалась одноподъездная «свечка».
– Здесь и живет твоя богачка? – ехидно спросил Олег.
– Ну да, только у нее целый этаж, – усмехнулась я. – Она говорит, что хочет жить среди людей, как все...
Виктория нас уже дожидалась и, разумеется, она была не одна. Честно говоря, меня удивило, что кроме нее, в гигантских апартаментах, получившихся в результате слияния нескольких квартир, присутствовали только два друга нашей любительницы искусства.
Девушка и юноша сидели на низком диване в прихожей, развлекаясь какой-то видеоигрой. Они хором сказали: «Привет», и больше на нас и не взглянули.
Вещи мы оставили у двери и, пока Виктория пыталась завести милую светскую беседу о городских достопримечательностях, «Валентин» направился к противоположной от входа стене, завешанной фотографическими и живописными работами.
Тут Виктория явно занервничала и, оглядываясь на молчаливого «художника», стала то и дело упускать нить разговора и запинаться.
Олег протянул руки, предварительно закатав длинные желтые рукава повыше, и снял со стены одну из картин. Виктория испуганно замолчала, парочка на диване отвлеклась от своей игры.
– Какая необычная вещь! – многозначительно выдал Олег. – Чье это? Я не вижу подписи…
– Это... это мое, – внезапно севшим голосом ответила Виктория. – Я одно время училась в колледже... но потом бросила.
Олег продолжал задумчиво разглядывать картину.
– Вы думаете, я зря так поступила? Мне стоило закончить образование? – взволнованно спросила наша хозяйка.
– Художественное образование нужно далеко не всем, многие знаменитые ныне живописцы не заканчивали никаких академий, – уклончиво ответил мнимый Валентин и повесил картину обратно. – Вы можете продолжать писать и не волноваться по поводу колледжа!
– Спасибо, – улыбнулась польщенная девушка. – Пойдемте, я покажу вам комнаты для гостей.
Гостей она, судя по всему, любила, и комнат для них в ее доме было множество. Ее можно было понять: жить одной в такой огромной квартире – просто жутко!
Мы остановились в коридоре, возле одной из дверей, и Виктория спросила:
– О, я как-то забыла узнать у Татьяны... Вам нужна одна спальня или две?
– Две. Одна, – произнесли мы с «Валентином» одновременно и свирепо уставились друг на друга.
Виктория удивленно моргнула, но быстро взяла себя в руки.
– Хорошо, пусть будет две. Комнаты когда-то были смежными, так что там есть внутренняя дверь, ключи я Тане дала... Устраивайтесь и приходите в гостиную.
Когда дверь за Викторией закрылась, я накинулась на своего сообщника, шепотом «завопив»:
– Что это за самодеятельность?! Зачем нам одна спальня?
– Поддерживаю образ, – злорадно ответил мне Олег. – Сама же мне говорила, что девушка не простая, ее нужно удивить, а может, даже и смутить, чтобы ей не было скучно. Теперь уж ей точно стало очень интересно!
– Это ненадолго, если больше ты ничего такого не предложишь, – парировала я.
– Не волнуйся, потом я еще что-нибудь придумаю, – обнадежил меня мнимый художник.
Однако, когда мы вернулись к в гостиную, удивить нас удалось именно Виктории. Она весело на нас посмотрела и предложила:
– Я, кажется, забыла вам сказать, Татьяна, но у меня есть одно условие, касающееся вашего пребывания в моем доме.
Я внутренне похолодела: неужели она нас разоблачила?!
– Мне нужна какое-то вознаграждение, – продолжила наша хозяйка. – Я думаю, будет вполне справедливо, если я попрошу... картину!
Мы переглянулись – в чемодане лежало несколько оригинальных работ Чуткова, одной из которых мы готовы были пожертвовать для пользы дела.
– Мне кажется это вполне разумным... – начал было Олег, но Виктория его перебила:
– Я хочу, чтобы вы создали ее здесь, в моем доме. Прошу вас, изобразите для меня что-нибудь совершенно новое!
– Конечно, но, я думаю, он не будет работать сегодня, – вмешалась я. – Мы только что приехали, нужно разобрать вещи...
– У вас есть картон и краски? – прервал меня вошедший в роль Олег, обращаясь к Виктории.
– Конечно! – обрадовалась она и потащила его в дальнюю комнату.
Мы с «диванной» парочкой последовали за ними, чтобы пронаблюдать воочию процесс создания шедевра. У меня дрожали все поджилки…
А посмотреть было на что!
Покрыв толстым слоем разных цветов масляной краски кусок картона, «Валентин» заметался по комнате в поисках подходящих штучек для создания нужной «текстуры».
Выбор у него оказался небогатый – рифленое дно какого-то стакана и дырчатая поверхность массажной щетки.
– А ну-ка, покажите мне подошвы! – вдруг скомандовал мнимый художник, и все мы покорно плюхнулись в кресла и задрали ноги.
Олег придирчиво осмотрел нашу обувь, выбрал ботинки молодого человека, друга Виктории, и приказал ему быстро разуться...
…Принявшие активное участие в создании сего шедевра предметы отмокали в скипидаре, а сама картина нуждалась в длительной сушке.
Кажется, Виктория осталась вполне довольна своими новыми гостями. Ей было очень интересно, а значит, у нас появился шанс поговорить с ней о чем-то, волнующем нас...
– Слава богу! – выдохнул Олег, когда мы наконец скрылись с глаз Виктории и ее друзей.
– Что такое?! – заволновалась я.
– Как – что? Слава богу, она не заметила, что я не подписался! Подписывать чужим именем картину – это уже не шутки!
Оказалось, что убедить окружающих в том, что «Валентин» – настоящий художник, дело совсем пустяковое – по сравнению с попытками выведать у Виктории хоть что-нибудь о нужной нам картине и о Крапивине.
Несмотря на то, что за два следующих дня Олег успел уже несколько раз продемонстрировать хозяйке свою пламенную любовь к старым голландским мастерам, вовсю расписывая их таланты, Виктория никак не отреагировала на его страстные монологи.
Ну, слушала-то она его с явным вниманием. Было заметно, что эта тема ее интересует, и все, что запомнил из рассказов Райского Олег, ему очень даже пригодилось, так что теперь все уже не сомневались в его глубочайших познаниях. Однако толку от этого было мало...
Судя по всему, Виктория не нуждалась в помощнике, способном оценить подлинность картины. Либо у нее уже кто-то имелся на примете, либо она нам не доверяла.
Зато она не прекращала муссировать тему новой выставки, которую обязательно следует устроить «Валентину». А этой темы старательно избегали уже мы с Олегом.
