постарше, он сам сумел бы выбрать. К примеру, кажется просто непостижимым, почему судьба его так тесно связана с судьбой его однокашника Генри Брайерли.
Однако надо отдать справедливость Филипу: в какое общество он ни попадал, он не стыдился твердо следовать правилам, внушенным ему матерью, и ни насмешки, ни удивленные взгляды не могли отвратить его от привычек, усвоенных с младенческих лет. Даже легкомысленный Гарри относился к этому с уважением, и, может быть, это было одной из причин, почему и Гарри и все, кто знал Филипа, верили ему без оглядки. И, однако, мы вынуждены признать, что Филип не производил на людей впечатления очень уж серьезного молодого человека и никто не считал, что он не способен поддаться искушению. Кому нужен идеальный герой, тот пусть ищет его где-нибудь в другом месте.
Расставанье Лоры с матерью было мучительно для обеих. Так два друга расстаются на бескрайней равнине - одному предстоит путь на закат, а другому на восход, и оба понимают, что отныне с каждым шагом они будут все дальше и дальше друг от друга.
ГЛАВА XXVIII
СЕНАТ, РЕВНОСТНО ОБЕРЕГАЮЩИЙ
СВОЮ ЧЕСТЬ, ОСУЖДАЕТ КОРРУПЦИЮ
Ebok imana ebok ofut idibi*.
______________
* Обезьяне не нравится, когда другая обезьяна наедается досыта (эфикск.).
gildag20.gif*
______________
* Рак схватил ужа клешнею
И давай ругать беднягу:
Дескать, ты ползешь не прямо,
Вкривь и вкось ты путь свой держишь (греч.).
Mishittonaeog noowaog
ayeuuhkone neen,
Nashpe nuskesukqunnonut
ho, ho, nunnaumunun*.
______________
* На меня они все вместе
Громогласно ополчились:
'Да мы видели все сами,
Мы отныне очевидцы'. (На языке массачусетских индейцев. )
Когда бомба, брошенная мистером Ноблом, разорвалась в стане сенатора Дилуорти, сей государственный муж на мгновенье растерялся. Но только на мгновенье. В следующую минуту он уже вновь был спокоен, полон решимости и энергии. В сердце нашей страны и на самых отдаленных ее окраинах все только и говорили, что о потрясающих разоблачениях мистера Нобла, и все были взбешены. Причем, имейте в виду, этот случай вызвал всеобщую ярость вовсе не потому, что подкуп в нашей общественной жизни явление неслыханное, а только потому, что обнаружен еще один случай подкупа. Вероятно, нашему доброму и достойному народу никогда не приходило на ум, что до тех пор, пока добрые и достойные люди будут преспокойно сидеть по домам, предоставляя подлинный источник нашей политической силы - первичные собрания избирателей - в распоряжение трактирщиков, заядлых собачников и безграмотных выскочек, они могут и впредь ждать еще и еще подобных случаев, десятков, сотен случаев - и никогда их не постигнет разочарование! Впрочем, быть может, по их мнению, оттого, что они сидят по домам и ворчат, зло в один прекрасный день искоренится само собой?
Да, волнение было всеобщим, но сенатор Дилуорти оставался спокоен - то есть спокойным оставалось то, что от него уцелело после взрыва бомбы, спокойным, полным решимости и энергии. С чего он начал? С чего начнете вы, раскроив за завтраком череп собственной матери только потому, что она переложила вам сахару в кофе? Вы 'попросите общественное мнение повременить с окончательным приговором'. Сенатор Дилуорти так и сделал. Таков обычай. Он получил обычную отсрочку. На всех перекрестках кричали, что он вор и плут, что он при помощи взяток и обмана добился субсидий пароходным компаниям, затеял мошеннические сделки с железными дорогами и вообще всеми мыслимыми способами грабил государственную казну. Газеты и все, кому не лень, честили его ханжой и лицемером, подлизой, елейным жуликом, гадом ползучим, который движение в защиту трезвенности и молитвенные собрания, воскресные школы, общественную благотворительность и миссионерскую деятельность - все ухитряется обратить в источник своей личной выгоды. И так как все эти обвинения подкреплялись, казалось бы, серьезными и основательными уликами, народ единодушно поверил им.
Тогда мистер Дилуорти предпринял новый шаг. Он немедля отправился в Вашингтон и 'потребовал расследования'. Даже и это не прошло незамеченным. Многие газеты выражались так:
'Останки сенатора Дилуорти желают расследования. Это звучит благородно, смело и невинно; но как подумаешь, что расследовать дело будет сенат Соединенных Штатов, - это престо курам на смех! С таким же успехом можно предложить джентльменам, содержащимся в государственных тюрьмах, судить друг друга. Как видно, новое расследование будет подобно всем другим сенатским 'расследованиям' - забавно, но бесполезно. Спрашивается, чего ради сенат все еще цепляется за громкое слово 'расследование'? Если завязать себе глаза, ничего не увидишь и не расследуешь.
Мистер Дилуорти появился на своем обычном месте в сенате и предложил резолюцию, по которой для расследования его дела надлежало назначить специальную комиссию. Резолюция, разумеется, была принята и комиссия назначена. Газеты тотчас заявили:
'Под видом назначения комиссии по расследованию дела покойного мистера Дилуорти сенат вчера назначил комиссию по расследованию деятельности его обвинителя, мистера Нобла. Таков точный смысл и значение этой резолюции, и комиссия не может привлечь к ответу никого, кроме мистера Нобла, не превышая своих полномочий. Никого не удивит, что у мистера Дилуорти хватило наглости предложить подобную резолюцию, никого не удивит, что сенат поддержал ее не краснея и принял, не сгорев со стыда. Нам вспоминается послание, которое мы получили однажды от известного взломщика Мэрфи, упрекавшего нас в том, что мы допустили ошибку, когда писали, что он отбыл один срок в каторжной тюрьме и один - в сенате Соединенных Штатов. 'Последнее утверждение неверно и несправедливо, - писал он, - и глубоко оскорбляет меня'. После подобного невольного сарказма дальнейшие комментарии излишни'.
И, однако, неприятное происшествие с Дилуорти взволновало сенат. Произнесено было великое множество речей. Один сенатор (газеты обвиняли его в том, что он снял перед выборами свою кандидатуру, взяв с противника пятьдесят тысяч долларов отступного, и он все еще не опроверг этого обвинения) заявил:
- Уже одно присутствие в нашей столице такого субъекта, как этот Нобл, публично выступающего против собрата, есть оскорбление сенату Соединенных Штатов!
Другой сенатор сказал:
- Пусть расследование будет доведено до конца; и пусть этот Нобл получит по заслугам, чтоб другим неповадно было; пусть знает он и ему подобные, что нельзя безнаказанно чернить репутацию сенатора!
Третий сказал, что его очень радует предстоящее расследование:
- Ибо давно пора сенату сокрушить какую-нибудь злобную шавку вроде этого Нобла и показать всем ему подобным, что сенат полон силы и решимости поддержать свое извечное достоинство!
Кто-то в публике рассмеялся, услыхав сию пышную речь, и заметил:
- А ведь этот самый сенатор на прошлой неделе отправил все свое имущество домой за казенный счет - почтой, да еще заказной. Он, верно, таким способом тоже поддерживал 'извечное достоинство' сената!
- Напротив, его современное достоинство, - поправил кто-то другой. Это никак не напоминает извечное достоинство сената, зато вполне в новом вкусе, - нынче весь его стиль таков.
Поскольку в Соединенных Штатах законом не возбраняется говорить обидные слова по адресу сенаторов, приведенный выше разговор и множество других таких же разговоров могли продолжаться без всякой помехи. Но обратимся к комиссии по расследованию.
