— Мало того, что я в блошиной одежде, так ещё и рыжим придурком сделают, отказываюсь.
— А те не все равно, каким придурком быть? — радостно спросила Линка, но, увидев, как пальцы сжались в кулаки, решила перевести тему. — Я тоже сейчас переоденусь, сельские в шортах не ходят.
Через полчаса на привокзальной площади появилась странная пара. Мужчина в видавших лучшие времена спортивных штанах, потёртых на коленях, растоптанных кроссовках и мятой футболке, за плечами рюкзак. Человек, видимо, был нездешний, так как отличался от аборигенов цветом кожи, слишком бледненький. Зато женщина, сразу видно, с огорода не вылезала — красная от загара, с облезшей кожей, в индийской юбке и майке, с грязными ногтями — это Линка, когда через забор перелезала, нахваталась микробов.
Транспортная сеть Советского Союза после развала державы на суверенные государства иссякла. Если сравнивать с человеческим организмом: крупные сосуды резко спали, работали только капилляры, причём выдавая по одной капле в сутки. Места в автобусе были нарасхват, так как желающих уехать было гораздо больше, чем мог вместить в себя автобус. Если «навороченный» мерседес, идущий по центральной трассе проверить не составляло труда, то набитый людьми львовский автобус, курсирующий по сёлам между райцентрами, останавливать никому не приходило в голову, так как это грозило гневом трудового крестьянства.
Упершись носом в широкую спину Бориса, поджатая сзади сумками и мешками, Линка возмутилась: изображать семь часов, а то и больше селёдку в бочке из-за каких-то чужих баксов она не собиралась. Оценив интеллект компаньона, прикинув психологию окружающих, рассчитывая на сердобольность славян и коллективизм «совковых» граждан, приступила к боевым действиям. Вдохнув спёртый воздух, включающий в себя чеснок, перец, жареную рыбу и пот, задержала дыхание, закатив глазки, начала медленно, но уверенно сползать вниз. Борис не подвёл: ощутив, что Линка сползает, и, помня еще её обморок, твёрдо уверенный, что удар сильно повредил его «алиби» голову, заорал на весь автобус:
— Ты чё, тётка?!
Фраза, вылетевшая из зажатой грудной клетки, вполне прозвучала по-украински, типа «Ти що, тітко» сдобренная удивлением и страхом в голосе, заставила окружающих потеснится. Шустрые бабульки, убедившись в неподдельном горе «племянника», взяли на себя заботу о «бездыханном» Линкином теле. Старушки потеснились, впихнули её между собой, напоили водой, покормили валидолом и до конца пути оставили при себе. Единственное: за сидячее место Линке пришлось рассчитываться включением в беседу. Приняв активное участие в спасении Линкиного тела, народ начал вовсю смаковать эту тему:
— До чого народ сволочі довели, жіночка он від голоду свідомість втратила.
— Та ні, то цей Чорнобиль проклятий екологію спортив, здоровя не має, от народ й помирає.
— Ой, перестаньте, а то нас мало без Чорнобиля травили, їли все як треба, і нічого нас не брало.
— Дорогенький, а хто вам заважає зараз їсти як хочеться? В магазинах все є.
— Розумний, тобі, може із, Ізраїля шлють копійки, щоб в магазині купувати, а тут останні гроші рахуєш.
— Ох, Сталіна на їх немає, зразу порядок навів би.
— Чудак, ти що по 37-му — році скучив, ну так біля Вознесенська менти лютують: всіх чоловіків перевіряють, чия морда не підходить, зразу об асфальт б'ють, можете ностальгію заспокоїти.
Линка, услышав о «ментах», бросила настороженный взгляд на партнёра. Тот же, зажатый со всех сторон селянами, пристроил свою не обременённую мозгами голову на мешок и спокойно погрузился в сон.
Если бы не цыгане, которые могли устроить Линке весёлую жизнь, сдать бандита ментам не составляло труда. Но пока Бориса не взяли, никто не знал о Линке, поэтому и приходилось нашей героине думать за двоих.
К пункту назначения прибыли поздней ночью, но Линка, разбудив своего «племянника», и поблагодарив народ за помощь, сразу после Веселинова пошла на выход.
Село, в котором они вылезли, было погружено во тьму, даже собаки не брехали. Хриплым со сна голосом Борис начал устраивать разборки.
— Ну и какого хрена мы в этой дыре сошли?
— А того, что спать меньше надо: у Вознесенска тебя менты ждали.
— Ну!
— Подковы гну. Давай искать просёлочную дорогу и, огибая райцентр, двигать на Троицкое. Тебя во всех больших центрах искать будут, транспорт под контролем на центральных трассах. Я сумму не знаю, тебе лучше знать, насколько ты им нужен.
— За 10 % от этих бабок меня все менты и таборные месяца три искать будут.
— Значит, если мы будем двигаться просёлочными дорогами через сёла, то сможем добраться до границы, т. к. в официальный розыск на тебя не подадут. Поджидать будут на местах. Всех сельских участковых не купят, а ждать будут на погранпунктах.
Беседуя таким образом, партнёры миновали спящее село и вышли на околицу. Где — то через час выяснилось, что спортивная ходьба не является главным хобби у коллег по неволе. Линкин ритм жизни уже лет 17 шёл по накатанной линии: дом — транспорт — работа — транспорт — дом. Последний раз пешком на дальние дистанции Линка шествовала на хлопок, когда была студенткой. Искоса поглядывая на своего спутника и гадая о его образе жизни, решила выяснить анамнез жизни.
— Борис, а ты сразу таким «крутым» стал или когда-то нормальным человеком был? — видя непонимание, продолжила допрос:
— Ну, родители твои тоже «крутые», в законе они или просто на зоне были? — Ты чё? И батя и мать в лесхозе работают, про зону и не слышали.
— Надо же, нормальные, а тебя как угораздило в криминал влезть?
— Слушай, хватит издеваться. В лесхозе работы нет, братва не знает, где бабки заработать. Мне повезло, я Ивану Владимировичу по матери роднёй прихожусь.
— А Иван Владимирович у нас кто будет?
— Ну, Ваня Бешеный! — Я как врач сразу поняла, что у тебя с наследственностью не всё в порядке, что правильно собранный анамнез и подтвердил.
Не зная, как правильно реагировать на последнюю фразу, Борис замолчал и подозрительно поглядывал на Линку. К концу третьего часа пешеходной прогулки сзади послышалось какое-то тарахтенье. Линка оживилась:
— Так, что бы это ни ехало, оно обязано нас подвезти. Я прилягу у дороги, держась за сердце, что бы в свет фар попасть. А ты за бутылку проси подвезти до ближайшей больницы. Мы неместные, беженцы из Таджикистана, жильё ищем для покупки. Смотрели в Веселинове, дорого, посоветовали за Троицким поспрашивать, решили спрямить, да заблудились. Вопросы есть?
— Бутылка где?
— Балда, дашь 5 гривен, он сам купит. Для села это большие гроши. Деньгами не кичись, а то вообще никуда не доедешь, стукнут монтировкой по голове и прощай раб Божий. Да, говори по-человечески, народ простой — «новый» русский язык не понимает.
Инструктаж заканчивала в спешке, т. к. трактор уже подъезжал к ним. Последняя инструкция доконала мафиози; остановившись у кабины и заговорив с трактористом, он с трудом воспроизводил нужные слова и со стороны конкретно смахивал на умственно отсталого.
Пожилой фермер, сообразив, что женщина лучше объяснит ситуацию, вылез из кабины, и сжимая в руке гаечный ключ, подошёл к Линке.
— Жіночко, що з вами?
— Ой, родненький, мы беженцы из Душанбе, дом хотим купить в селе, да везде дорого, от талибов бежали, денег совсем мало. Вот с племянником второй день блуждаем. Устала, сердце схватило. Подвези, Христа ради, православный.
— А племяник, что, больной?
— Контуженный он, говорит с трудом, — открыто издевалась Линка, зная, что сейчас Борис ей ничего не сделает.
Нательные крестики решили вопрос в положительную сторону: усадив женщину в кабину, а парня в прицеп, фермер двинул своего боевого коня. Мужик ехал на заработки за Широкое к «новому» русскому на
