строительство дома. Выехал ночью, чтобы утром успеть на стройку, попутчикам обрадовался, так как по нынешним временам ездить одному стрёмно.
Поначалу активная беседа, состоящая из жалоб колхозника на свою собачью жизнь и сетований Линки на участь беженцев, стало иссякать, и наша Мата Хари поневоле погрузилась в сон.
— Жіночко, — вырывая Линку из сладких объятий Морфея, разбудил её мужик — приїхали. Ви тут в Широкому походіть, попитайте, може хтось і продає будинок, а якщо нічого не підійде, їдьте в Новопокровку, у мене там кума батькову хату продає, не дорого просить. Тут в центрі медпункт є, а поряд бар, там поїсти можна.
— Спасибо тебе, родимый, — разбудив Бориса и держась за поясницу, Линка поползла к строению типа М-Ж. Удобства, построенные во времена царя Гороха, оставляли желать лучшего, хорошо хоть на улице колодец был.
Умывшись колодезной водой и приведя себя в порядок, спутники отправились в бар завтракать. Перед самой дверью Линка остановилась как вкопанная:
— Слушай, если ты хоть глоток спиртного візьмеш в рот, считай, меня потерял, в момент ментам сдам или просто одного оставлю. Что по мне лучше с цыганами разбираться, чем с пьяным по душам объясняться. Душевный понос мне на работе надоел, но там хоть по необходимости на меня всю душевную грязь льют, а в свободное от работы время категорически отказываюсь быть энергетическим донором.
Борис задумался, по лицу было видно, что Линка ему всю «малину» испортила, ну, настроился человек выпить. Сначала, было, решился пригрозить, но, взглянув на сосредоточенное лицо спутницы, понял, что вариантов нет. Прикинув, во что это ему обойдется, начал торговаться:
— Хорошо, я не пью, но и ты прекращаешь принимать колеса, тем более хоть было бы что приличное, а то всякое фуфло глотаешь.
Линка от удивления поперхнулась воздухом:
— Какие колеса я глотаю, БТР долбаный? Я, кроме лекарств, никакую гадость не пью.
— А чем твои лекарства отличаются от наркоты? Ты же их пьешь от боли, чтобы кайф словить.
— Ну, Парацельс новоявленый, я не знала, что гуталакс и экстази по действию одинаковые, я не знала и фармацевты всех стран догадываются. А алтайский самоучка ЛСД валидолом заменять будет, вместо анаши витамины группы В пойдут.
Врач в Линке разбушевался не на шутку. Увидев эту бурю в стакане, мафиози струхнул и начал отрабатывать задний ход:
— Ты по-русски переведи, что сказала.
— Я тебе по человечески объясняю, у меня порок сердца и без сердечных лекарств не могу, запоры по нескольку дней — без слабительного в туалет не хожу, а витамины при таких стрессах сам бог велел принимать.
— Сейчас лето, и витамины я тебе так организую, а запивать их будешь парным молоком — куда твой запор денется, сердечное лекарство мне отдай: буду выдавать по мере надобности. О'кей, я думаю, это по справедливости.
Линке очень не хотелось отдавать лекарства, ну, сроднилась она с ними за столько лет, но, прикинув, что сердечный приступ она всегда сымитировать сумеет и под этим видом у малахольного что нужно возьмет, много тот в медицине понимает, решила идти на компромисс. Достигнув консенсуса, партнеры зашли в бар. Спешили они туда, оказывается, зря, так как ввиду раннего времени кроме спиртного, ничего в продаже не было. Выяснив у продавщицы, где можно разжиться продуктами, двинули за пропитанием.
Верный своим убеждениям, бандит ехидно выдал Линке кулек с клубникой, свеженькие огурчики с пупырышками только что с грядки и бутыль парного молока. Да уж, при такой диете слабительное точно не понадобится.
Побродив для вида по селу, поспрашивав у деревенских о свободных хатах, нашли подводу с дровами, идущую в Новопокровку. Сколько они прошли в те дни сел и хуторов, Линка затруднилась ответить: названия населенных пунктов и лица селян смешались в ее памяти, где они шли пешком, а где их подвозил попутный транспорт типа трактора, грузовика, или телеги. На ночлег они не останавливались, спали урывками, когда ехали. На их счастье, правду говорят — дуракам везет, только раз они столкнулись с поселковым участковым, да и то приняли участие в ловле милицейского кабанчика, а когда поймали — какие документы, наоборот, их еще угостили вкусным борщом. От выпивки удалось отвертеться под видом болезни: контузия племянника — ну что с убогого возьмешь?
К Червонооскольскому водохранилищу они вышли ранним утром шестого дня совместного путешествия. Последние дни Линка извелась мыслями о переходе таможни, причем сильнее всего ее бесило отношение Бориса к этой проблеме. Он твердо был уверен во всеобщей «покупаемости» таможни до такой степени, что считал: за его бабки их пронесут чуть ли не на руках через государственную границу. Мысль, что его, как лоха, кинут, деньги отберут и сдадут цыганам, даже не приходила в его пустую голову, и сколько Линка ни билась, чтобы довести это до его ума, нечего не получалось. Все эти дни, верный своему слову, ехидный мафиози держал свою спутницу на обещанной диете, в результате чего путешествовать на транспорте они не могли чисто по физиологическим причинам. По этим же причинам любое Линкино выступление заканчивалась на самом важном месте, а когда она появлялась из-за кустов, беседу приходилось начинать с самого начала. В общем за время пешего турне и в прямом, и в переносном смысле Линка буквально изошла дерьмом.
На берегу водохранилища, они наткнулись на некем не занятый шалаш, видимо, хозяин приезжал рыбалить сюда только на выходные. Борис, добравшись до лежанки и скинув туда рюкзак, завалился сразу спать. Линка же, обрадовавшись возможности за целую неделю наконец, искупаться, схватив из сумки купальник и полотенце, рванула к воде, радуясь тому, что «критические дни», как принято сейчас говорить, прошли перед самым началом путешествия.
Сказать, что наша героиня отлично плавает, было бы слишком смелым высказыванием. Но, живя на берегу моря трудно не научиться хотя бы держаться на воде, а поэтому Лина смело устремилась в водохранилище. За мытьем своего бренного тела, она не заметила как ее отнесло от того места, где она входила в воду. Чертыхаясь вслух и дрожа в предрассветном тумане, Линка устремилась к своим брошенным вещам в надежде хоть немного согреться. Каково же было ее удивление, когда около ее полотенца расположился какой-то мужик, разжигающий костер и пристраивавший над огнем котелок. Мужчина, видимо, из местных, возвращался, скорее всего, с ночной рыбалки, так как с дровами находилось ведро, полное рыбы. «Абориген» был примерно Линкиного возраста, и внушительной комплекции, на лице у него светилась надпись» враг не пройдет». Правда, когда мужик усмехнулся, надпись эта с лица сошла:
— Ты гляди, русалка к нам пожаловала, откуда будешь?
— Сам говоришь, русалка, значит, вестимо, из воды.
— А ты говорливая, значит меня не боишься?
— Ой, родной, я лет двадцать как уже отбоялась, ну, выпорешь ты меня, так баба от порки только ядренее будет. Трястись, что ты меня убьешь, так вроде на сумасшедшего не похож, да и умалишенных контуженых афганцев в специализированных госпиталях держат.
— Глазастая, ты с чего решила, что я к Афгану отношение имею?
— Ну, извини, это из любви к искусству себе на пальцах ОКСВА наколол.
— А ты каким боком к ограниченному контингенту, приходишься?
— Я на этот контингент три года в госпиталях ТурКВО отработала, сначала два года в Окружном военном госпитале, а потом в гарнизонном госпитале славного города Термеза пахала.
— В Термезском госпитале когда и где работала? — голос говорившего явно стал меняться в лучшую сторону.
— Летом 1983 года в инфекцию пришла, я, в основном, на эпидфонде подрабатывала медсестрой по совместительству.
— Слушай, я тем летом с гепатитом там находился, но тебя не припоминаю, — голос опять стал вибрировать металлом, недоверие слышалось в каждом слове.
— Постой, начальник госпиталя — Савранин Олег Владимирович?
— Да.
— Начальник инфекционного госпиталя — Темиров?
— Темиров.
