Сино замолчала и потупила взор.
— Что Мотомура-сан? Что он сделал?
— Стал добиваться своего...
— Ну и что? Добился? — спросил я, теряя самообладание.
— Добился! — Она весело рассмеялась. — Нет, уж очень он нудный. Надоел до ужаса. Когда я ехала к отцу в Тотиги посоветоваться, он ужасно злился. Хотел сам туда приехать. Но я воспротивилась. А отец мне сказал, что я буду всю жизнь каяться, если выйду замуж против своего желания. Жених, конечно, человек самостоятельный, но это еще не все. Замуж надо выходить за человека, без которого не можешь жить и которого любишь до смерти.
Я остановился. Она смотрела на меня.
— Откажи ему!
— Хай.
— Забудь о нем! Как будто его не было.
— Хай!
— Скажи отцу, что выходишь замуж по любви.
Сино смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Наше жаркое дыхание обволакивало нас и превращало в нерасторжимое целое. Сино обхватила свои плечи руками. У меня от волнения пересохло в горле.
— А я не назойлив?
— О нет!
Наконец она улыбнулась.
К концу осени отцу Сино стало совсем плохо. Он еще в молодости пристрастился к вину, и с тех пор, как переехали в Тотиги, у него все время болела печень. После смерти матери его здоровье ухудшилось. Благодаря помощи детей он кое-как держался, но на выздоровление надежд не было.
Из писем брата Сино узнавала о состоянии отца и с грустью приговаривала: «Что ни делай, ему уже ничем не поможешь. На раскаленных камнях вода не держится». Однажды утром ей принесли телеграмму: «Отец при смерти». Отправив ко мне посыльную, Сино стала спешно собираться в дорогу. Когда я примчался в «Синобугава», она уже уложила вещи и только ждала меня. Бледная, она поднялась мне навстречу.
— Отцу плохо. Я еду, — проговорила она и, медленно развернув телеграмму, протянула ее мне. У меня сжалось сердце.
— Я провожу.
— Спасибо, но...
— Пойдем же!
— Прямо так?
Действительно, я был в домашнем кимоно, небрежно схваченном поясом, и небрит.
— А тебе стыдно?
— Нет, если вам ничего...
— Тогда пошли. Надо торопиться.
Я проводил ее до станции. Отсюда на электричке до Тобу было два часа пути.
Пока мы стояли на платформе в ожидании поезда, Сино рассказывала об отце. Она понимала, что он обречен.
— У отца знаете какая болезнь: печень все время сжимается, делается все меньше и меньше, потом станет совсем маленькой, как камешек. И ничем нельзя помочь.
Мне очень хотелось ее подбодрить, но я не находил нужных слов. Пока я лепетал что-то насчет того, что нельзя падать духом, подошла электричка. Сино достала из-за пояса сложенную в несколько раз записку и сунула мне в руку.
— Когда поезд отойдет, прочитайте, пожалуйста.
— Если буду нужен, отправь телеграмму.
— Хорошо. Извините.
Она легким движением прикоснулась к моей руке и исчезла в вагоне.
Поезд отошел. Прямо на платформе, устало опустившись на скамейку, я развернул записку. Записка была написана карандашом и хранила следы спешки.
«Умоляю вас хотя бы одним глазком взглянуть на отца. Так будет обидно, если он умрет, не увидев вас. И тогда уж ни один из моих родителей не будет вас знать. Если отец вас увидит, то умрет спокойно, не тревожась за свою Сино.
Простите мою назойливость, но если бы вы завтра смогли выехать часовым поездом, моя сестренка Тами встретила бы вас на станции.
Да, я вам не говорила, что мы живем в помещении синтоистского храма. Наш дом в Фукагава сгорел, и в Тотиги мы оказались без крова, вот нам и позволили поселиться в этом храме под энгава[15]. Там мы и живем. Вы уж не удивляйтесь.
Умоляю вас, приезжайте. До завтра! Только бы успели! Если не застанете отца в живых, посмотрите хотя бы на мертвого.
Сино».
На следующий день я отправился часовым поездом из Асакуса и через три часа прибыл в Тотиги. Не успел я выйти из вагона, как ко мне подбежала улыбающаяся девчурка с коротко подстриженными волосами. По прямому носу и слегка раскосым глазам я сразу догадался, что это сестра Сино.
— Тами-тян?
Она кивнула и громко, как на экзамене, произнесла мое имя.
— Отец жив?
— Врач уже давно сказал, что вот-вот кончится, а он все живет.
Девочка говорила на местном диалекте с ударением на каждом слове.
— Это хорошо, — сказал я, памятуя о желании Сино.
— Сестра сказала, что отец не умрет, пока вы не увидите его.
Сино, видимо, очень хотелось успокоить отца и родных, но чем могу помочь я человеку, от которого уже отказался врач? Могу ли я хоть на несколько часов продлить жизнь одного-единственного человека? Как все-таки неумолимы законы природы!
Пройдя немного по узкой тропе вдоль путей, мы свернули в поле. На фоне голубого неба с редкими облаками носились красные стрекозы.
— Вы живете так далеко от железной дороги? — спросил я у своей спутницы.
— Нет, мы идем не прямо.
— Почему же не прямо?
— Но ведь отец не умрет до тех пор, пока вы не придете. А придете, может и умереть.
Тами произнесла это очень серьезно, и я невольно замедлил шаг.
Впереди показалась небольшая криптомериевая роща, которую облепили черные вороны.
— Ну вот, опять прилетели! — сердито сказала Тами.
Однако, подойдя поближе, я убедился, что это не роща, а всего лишь узкая полоска деревьев, оставшаяся от вырубленного леса. Мы прошли через накренившиеся, наполовину сгнившие тории[16]. Там, где когда-то был лес, среди пней и редких деревьев стояло совсем уже ветхое здание заброшенного храма. Здесь и жила семья Сино.
Тами побежала вперед, и вскоре навстречу мне вышла Сино в своем рабочем костюме. Пройдя мимо Тами, она подошла прямо ко мне.
— Ну, вот я и приехал!
— Прошу вас! Мы очень ждали.
Стянув с головы повязку, Сино теребила ее в руках. За одну ночь она изменилась до неузнаваемости — глаза ввалились, губы потрескались и побелели.
— Как хорошо, что вы успели!
