— Тогда пошли?
— Ага… Только мороженого купим.
Рельсы заброшенного пути окружной железной дороги, покрытые слоями ржавчины, раскалились так, что прикоснуться к ним было невозможно. Деревянные шпалы были черными и закопченными. Между ними прорастали трава и жиденький кустарник. Его ветки легонько царапали — словно поглаживали — голые щиколотки мальчишек. Душный воздух был наполнен жарой и терпкими запахами полевых цветов. Стояла солнечная тишина.
— Знаешь, какой-то писатель сказал, что шпалы всегда уже человеческого шага, — сказал Добрыня, доедая мороженое. — Поэтому идти по шпалам всегда неудобно: если через одну — скакать приходится, а на каждую — семенить надо.
— Да ну, ерунда… Мы же идем, и нам удобно.
— Так у нас пока шаг меньше.
— По тебе не скажешь, — усмехнулся Бурик, — вон какие ноги длинные!
— Ну и что? Ноги длинные, а шаг — меньше.
— Так не бывает.
— Значит, бывает.
Помолчали немного. Потом Добрыня сказал:
— Вот сейчас из-за поворота — вжжик! — поезд-призрак выскочит. Ты бы испугался?
— Ага… — честно сказал Бурик, подумав. — А ты?
— Не знаю… Нет, наверное. Чего его бояться?..
— Но ты же не знаешь, кого он возит. Вдруг этих… мертвецов. — Бурик даже поежился от этой мысли.
Добрыня отнесся к сказанному без иронии.
— Нет там никаких мертвецов. Все пассажиры сошли когда-то в Мексике и попали в дурдом.
— Почему? — Бурик невольно хихикнул.
— Они же хором говорили, что приехали в Мехико из Рима на поезде!
— Да. Круто… Но машинист, наверное, остался. Кто-то ведь им управляет.
— Не знаю, может, и остался.
— Так он должен был помереть давно. Значит, все-таки один мертвец там есть.
— А ты что, мертвецов боишься?
— А ты нет? — Бурик остановился и в упор посмотрел на Добрыню.
Тот пожал плечами.
— Я их никогда не встречал. Вот встречу, тогда узнаю, боюсь или нет.
Бурик улыбнулся.
— Я когда в лагерь ездил, у нас один парень был в палате, Максим, классно истории про мертвецов рассказывал.
— Расскажи хоть одну!
— Прямо сейчас? Не… для этого обстановка нужна подходящая, а то неинтересно будет. Их на ночь хорошо рассказывать… — Бурик помолчал. — Слушай, Добрынь, давай с рельсов сойдем.
— ?!
— Ну… мало ли, поезд какой из-за поворота…
— Какой поезд! Путь ведь заброшенный.
Но за поворотом возник не поезд, а дымчатый силуэт старинной водокачки. Она была построена из темно-красного кирпича и украшена декоративными башенками. Со стороны это сооружение напоминало одновременно сторожевую башню рыцарского замка и колокольню средневекового монастыря. Мальчишки невольно остановились.
— Класс, да? — выдохнул Бурик.
— Супер! Вот бы залезть!..
— Да ну, погонят…
Не сговариваясь, мальчишки свернули с рельсовой колеи и потопали к большим железным воротам, закрывающим подход к башне. Из подворотни раздался разнокалиберный лай — местные прикормленные шавки воспользовались случаем отработать свой кусок мяса. Надо сказать, делали они это с особым остервенением — тем самым, на которое способны только твари злобные и не отягощенные породой.
В железной калитке справа открылось небольшое окошко, откуда показались крупный нос и кусок бороды. Борода зашевелилась и спросила недовольным голосом:
— Чего надо?
— Да мы… в общем… уже ничего… — замялся Бурик.
— Скажите, а что это за башня? — Добрыня отважился взять огонь на себя.
— Где? — в окошке показался глаз и мутно посмотрел на Добрыню.
— Вот эта.
— Это? Водокачка.
— Такая красивая… А сколько ей лет?
Добрыня с Буриком не ожидали ответа. Однако из-за ворот донеслось:
— 1905 года постройки. Архитектор Бенецкий.
— Вот это да… — сказал Добрыня. Причем непонятно по какому поводу — то ли его поразила информация о водокачке, то ли сам факт того, что эту информацию предоставили именно здесь и сейчас.
Бурик тоже осмелел.
— А можно посмотреть? — И тут же добавил смущенно: — Нам для школьного краеведческого музея…
Но не тут-то было.
— Нечего здесь смотреть. Стратегический объект!
В то, что здесь нечего смотреть, было трудно поверить.
— Ну, пожа-алуйста…
— Что, мальцы, с русским языком плохо?
— А ведь образованный человек, — с горечью покачал головой Бурик. — Пошли, Слав.
— Иди-иди, больно умный! Сейчас собак спущу — они вам покажут народное образование.
Почуяв возможную «добычу», шавки из подворотни продолжили нестройный хоровой концерт на тему «Ату!» из популярного цикла «Догнать и загрызть». Ребятам ничего не оставалось как вернуться на заброшенный путь и продолжить путешествие.
Подул легкий ветерок, неизвестно откуда взявшийся в этот душный безветренный день. «Ласковый, — подумал про себя Бурик. — Как он кстати!» После неудачи с водокачкой в душе уже завозились те самые кошки, которые еще не скребут, но уже готовятся выпустить коготки — первый сигнал того, что блаженное настроение начало безнадежно портиться.
Бурик покосился на Добрыню. Тот шел как ни в чем не бывало, насвистывая бессмертную «Yellow Submarine». Вдруг Бурика посетила мысль — простая, как убегающий вперед заброшенный путь, и в тоже время значительная, как столетняя водокачка, построенная безвестным архитектором Бенецким в виде средневековой башни, — мысль негромкая и нежная: «А ведь со мной рядом Друг…» Почему-то она вызвала в душе Бурика прилив неведомой прежде радости, словно сулящей: «Все еще впереди!», — и отгоняющей прочь грусть, не успевшую овладеть душой.
Рядом, на соседних путях, стояли старые вагоны. Товарные, пассажирские, рефрижераторы… Чуть поодаль ржавел вагон неясного назначения.
— Смотри, какой интересный, — сказал Бурик. — Как будто сразу и товарный, и пассажирский.
— Наверное, грузовой, — ответил Добрыня. — Я таких не встречал. Ого, сзади открыто!
Щурясь от солнца, ребята стали вглядываться в полутьму вагона через отсутствующую заднюю
