века. И хотя он совсем не был похож на тот тип мужчин, которые обычно нравились ей, но была в нем какая-то сила, и эта сила привлекала ее.
Он молча смотрел на нее, как будто пытаясь решить трудную и неприятную задачу. Их лица были рядом, Джуди даже казалось, что она чувствует его теплое дыхание у себя на щеке. Она была уверена, что еще секунда – и он скажет что-то важное, что-то такое, что ей очень хотелось услышать. Волна нежности и желания вдруг прокатилась по ее разогретому на солнце телу и слегка закружила голову.
Но Алексей ничего не сказал. Он отвернулся от нее и подложил руки себе под голову. Джуди поняла, что придется самой сделать первый шаг. На миг ей подумалось – а зачем? И тут же она внутренне усмехнулась: просто она хочет этого! И давно.
Она придвинулась к нему ближе и нежно провела рукой по его мокрым волосам, ногтями легонько царапнула по горячим плечам. Мускулы на его плечах сжались, но Алексей не пошевелился. Джуди чуть приподнялась и грудью в мокром купальнике прижалась к нему, губами коснулась его раскаленных плеч.
Он вдруг резко повернулся на бок, жестко схватил ее за руку и рывком откинулся на спину – так, что Джуди оказалась на нем. Улыбаясь, она потянулась губами к его лицу и застыла.
На нее смотрели злые глаза, побледневшие губы Алексея были крепко сжаты.
– Что? – выдохнула она.
Алексей не просто сбросил, а буквально стряхнул ее с себя на жесткий мрамор и отодвинулся. Затем резко сел.
– Ты это кончай! – хрипло сказал он. – Поняла?!
– Что – кончай?! – она села напротив него, потирая запястье отпущенной руки.
Алексей, не ответив, поднялся и стремительно шагнул к бассейну. Только теперь Джуди впервые увидела вблизи его голую спину – почти вдоль всего позвоночника шел глубокий темно-бордовый шрам с пунктиром точек – следов хирургического шва. Не оглядываясь, Алексей с ходу прыгнул в бассейн. Джуди посмотрела, как он поплыл, высоко закидывая руки и разбрасывая вокруг себя фонтаны брызг. Подумав, она тоже вошла в воду.
Они плавали на расстоянии друг от друга, словно опасаясь сблизиться. Поднимая голову из воды, Джуди иногда ловила на себе его напряженный взгляд, но он поспешно отводил глаза, и она тоже снова опускала разгоряченное лицо в воду. Черт возьми! Что с ним? В конце концов, надо выяснить, что между ними происходит! Она ведь чувствует, что нравится ему, так для чего вся эта игра!! Сергей прав: они шарахаются друг от друга, словно боятся обжечься!..
Оказавшись вдруг рядом, они, не сговариваясь, поплыли к борту бассейна. Остановившись, Джуди решительно повернула к нему мокрое лицо:
– Я хочу у тебя спросить. Когда я к тебе от Сергея прибежала, ты спал… и со сна решил, что я – это она?! Да?
– Кто? – он ухватился за борт одной рукой, другой неуверенно провел по мокрым волосам.
– Твоя… афганка!
Алексей долго не отвечал. Глаза его вдруг растерянно забегали, он несколько раз пригладил мокрую бороду, затем тихо сказал:
– Нет. Я знал, что это ты.
– Значит, ты хотел меня? Да?
– Да… – еще тише сказал он.
– А теперь?
– Я ж тебя просил – кончай это! – он приблизился к ней, глаза его зло сузились, и Джуди показалось, что он хочет ударить ее. – Ну-ка, скажи, сколько моя бабка обещала тебе заплатить? Ну! Сколько ты на мне заработаешь, если я втюрюсь в тебя?
– Кретин!!! – наотмашь, мокрой рукой она изо всей силы ударила его по лицу и, не удержавшись, окунулась в воду с головой. Вынырнув и сплевывая воду, быстро поплыла к другому концу бассейна. А наперерез ей, от качелей уже бежал бледный разъяренный Муслим с какой-то палкой в руке.
– Убью! Убью! – кричал он на ходу.
Алексей размашисто поплыл через бассейн, обогнал Джуди, рывком выскочил из бассейна и в обнимку схватил мальчика. Но тот рвался из его рук, кричал в истерике:
– Она тебя ударила! Она тебя ударила! Я ее убью! Я тебе говорил – она плохая! Я тебе говорил!..
Джуди вышла из воды и пошла мимо них к дому.
– Курва! Б…ь! Сволочь! – кричал ей из рук Алексея Муслим все ругательства, какие успел выучить в интернате «Солнечный».
Алексей вдруг пальцами ударил его по губам.
– Замолчи! Это я ее обидел. Я сам виноват. Джуди, извини меня, слышишь?
Но она, не поворачиваясь, быстро шла к дому. Сбоку скрипнула калитка, во двор вошел оживленный Сергей.
– Ну что, братцы, по коням?! Быстро в душ, перехватим что-нибудь перед дорогой и… прощай, великая и могучая Русь!
Кровь радостно застучала у Джуди в висках. «Скорее бы! Скорее!» – лихорадочно подумала она. И, чувствуя на себе взгляды мужчин, легко вбежала в дом.
Сергей восхищенно свистнул ей вслед.
– Ну и фигура! Богиня! Повезло тебе, князь!
Сквозь открытую калитку, за которой стоял на улице голубой «Москвич» Сергея, два парня в тюбетейках – те самые, которые подошли к Алексею с ножом на базаре и затем били его в чайхане, – втащили во двор два огромных тяжелых чемодана.
– А это что? – подозрительно спросил Алексей.
– Ерунда, старик. Это ваш багаж. Павел знает, что с этим делать. Сейчас положите сверху свои шмотки…
– Что здесь? – требовательно повторил Алексей.
– Да одежда здесь! А ты думал – что, патроны я в Афганистан посылаю? Или мне там товар на советские рубли дают? Одежда. Если по дороге нас будут проверять, скажете, ваша. Вот и все. Услуга за услугу. Где твои медали?
– Какие медали?
– За Афганистан. Какие!
– Да ты что? Я ж тебе говорил, как мы бежали. До медалей было?
– Мои наденешь.
– На рубаху – медали? Зачем?
– Я сказал – наденешь. Так надо, – твердо припечатал Сергей.
24
Голубой «Москвич» Сергея с привязанными на крыше спиннингами медленно поднимался по узкой горной дороге, надсадно ревя слабеньким мотором и почти вплотную прижимаясь правым боком к острым рыжим камням высокой отвесной скалы. Слева, в двух метрах от машины была пропасть. За ней открывался библейский пейзаж – зеленая, освещенная ярким южным солнцем долина, мягкие склоны обветренных покатых гор, поросших низкорослой зеленью – жесткими кустами шиповника, карликовой алычой, абрикосом… В долине яблоневые сады перемежались пятнами полей хлопчатника, виноградниками, крошечными деревушками-кишлаками, но все это было уже далеко, внизу, почти неразличимо в солнечном мареве, из которого верблюжьими горбами выступали зеленые, пестрящие россыпью весенних маков холмы. На травяных склонах этих холмов пастухи-таджики пасли отары овец, сидя верхом на ослах или вышагивая рядом с ними с высокими палками в руках. И во всей этой картине было ощущение старозаветного покоя, тишины, правильности первоначального мироустройства – без капитализма, социализма, ленинизма,
