– На предварительной стадии знакомства наш агент в баре, так сказать для разогрева объекта, ввела ему эросил.
– Эросил? Случайно, объект на нее не сразу полез? От такого-то возбудителя!
– Господин директор. Наш агент опытный. Умеет держать ситуацию под контролем. Ну, а чтобы неожиданная потеря рассудка практически здоровым человеком не выглядела странной, а значит, и подозрительной, мы приняли кой-какие меры.
– Это, я так понимаю, во-вторых?
– Да. На следующее утро Исаева нашли без сознания в собственном подъезде. Бедолага выпил лишнего, что с ним, кстати, и раньше бывало, споткнулся – и головой об ступеньку. Несчастный случай, – бесстрастно доложил Брэдлоу.
– Продолжайте, полковник.
– Компьютер с различной степенью вероятности опознал всех. Мы взяли в разработку троих – у них степень вероятности выше идентификационного порога – семьдесят пять процентов. Первый – Александр Александрович Кириленко. Работает в Москве менеджером в строительной фирме. Пять лет назад не сел в пропавший без вести самолет. Лететь хотел, кстати, к нам. Поэтому у нас имеется биометрический портрет его лица.
– Где он находится сейчас?
– Работает все там же в Москве, господин директор.
– В агентурную разработку брали?
– Сначала хотели, затем передумали.
– Почему? – чуть недовольно спросил Ред.
– Посчитали нецелесообразным, господин директор. Во-первых, учитывая сжатые сроки поиска информации, снова бы не обошлось без напитка «правды» и «выбеливателя». Но если два человека из одной группы практически одновременно теряют рассудок, то это уже становится подозрительным, и не исключено, что русичи начнут копать в этом направлении. А во-вторых, мы, по-моему, нашли того, который прошел испытания.
– Бориса Ковзана?
– Да. – Брэдлоу кивнул головой.
– Ладно, о нем вы расскажете поподробнее чуть позже. А кто был третьим?
– Олег Александрович Аверьянцев. Скрипач из Новосибирска. Гастролировал с оркестром у нас. Также имеется биометрический портрет его лица.
– И что, он тоже когда-нибудь случайным образом спасался? – Директор ЦРУ, сцепив пальцы рук и чуть подавшись вперед, с интересом слушал своего подчиненного.
– Сдал билет на самолет, летевший в Токио. А тот самолет разбился.
– Где он сейчас?
– Как мы выяснили, примерно в то время, когда проводились испытания, Аверьянцев якобы попал в автомобильную аварию и сильно покалечился. Долго лечился. Перенес несколько операций. Сейчас активно занялся сольной карьерой, – без запинки ответил полковник Брэдлоу на вопрос своего шефа.
– Что, после аварии еще больше талант прорезался? – не удержался от иронии Ред.
– Насчет таланта не знаю. Я не музыкант. Но то, что его стали мощно раскручивать, – это факт.
– В награду за участие в испытаниях?
– И за пролитие крови за благое дело, – добавил Брэдлоу.
– Теперь подробнее об этом Ковзане.
– Это уникальная личность. Уникальная в смысле везучести. Помните, почти два года назад один русич после неудачного испытания ракетоплана умудрился попасть на нашу космическую станцию «Ковчег»?
– Это был Ковзан? – догадался директор ЦРУ.
– Да.
– Где он сейчас?
– Мы выяснили, что после той аварии он отдыхал в санатории в Крыму. Затем исчез. По крайней мере, в свою войсковую часть он не вернулся.
– Брэдлоу, а почему вы решили, что этот Ковзан прошел испытание? Может быть, он просто погиб? Вон, этот же покалечился, как его…
– Аверьянцев, господин директор.
– Да, Аверьянцев. Вам такая мысль не приходила в голову, полковник?
– Приходила, господин директор. И мы ее проверили. Официально нигде смерть Бориса Ковзана зарегистрирована не была.
– Русичи могли ее и скрыть, делов-то. – Билл Ред пожал плечами.
– Не думаю, господин директор. Во-первых, в этом нет необходимости. Если бы что-то случилось, просто бы сообщили родным, что, мол, погиб на испытаниях, и все. Не уточняя на каких. Ведь этот Ковзан – пилот- испытатель Военно-космического флота. Так что его неожиданная смерть ни для кого не была бы подозрительной.
– А кто родные этого Ковзана?
