Кузнецкому мосту, дойти до магазина «Мясо», свернуть на Пушкинскую улицу, выдержать паузу в 15 секунд, проскользнуть в здание, оставить послание в тайнике, затем зайти в телефонную будку, сделать телефонный звонок жене: не нужно ли купить мясо или колбасу? Нужно учитывать, что наблюдение может быть плотное, потому звонок должен убедить наблюдающих, что он пришел за мясом».
Все и произошло, как по-писаному: Пеньковский спустился по Кузнецкому, завернул на Пушкинскую, положил в тайник микропленку, затем позвонил жене, она попросила купить докторской колбасы. К несчастью для полковника, наблюдение КГБ не купилось на эту уловку. Позже этот эпизод фигурировал на суде.
Но продолжим читать инструкцию для Пеньковского дальше: «После закладки тайника, следует выждать сутки и поставить условный сигнал, что тайник заложен». Перед тем как отправиться на Пушкинскую, он должен был на фонарном столбе № 35 на Кутузовском проспекте поставить отметку черного цвета. После загрузки тайника нужно было дважды набрать номера телефонов Г3-2687 и Г3-2694 и, услышав ответ, сразу же положить трубку. Это означало, что все в порядке.
Но это все потом, потом, а пока Пеньковский в Лондоне. У него нашлось время, чтобы побывать на Хайгетском кладбище, где похоронен основоположник системы, против которой он начал бороться, — Карл Маркс. Могила представляла собой печальное зрелище — запущенная, беспризорная, разбитая мраморная плита с неразборчивыми буквами на осколках. Когда Пеньковский вернется в Москву, он напишет письмо лично Хрущеву, в котором сообщит: он, как член КПСС с 20-летним стажем, как преданный делу коммунизма гражданин, не может понять, почему так небрежно относятся к месту захоронения основоположника научного коммунизма. Хрущев даст соответствующие указания, и через некоторое время на могиле Маркса появится памятник. Пеньковскому будет вынесена благодарность. Естественно, это поднимет его акции в глазах руководства ГРУ. И потом долгие годы любая группа советских граждан — официальные лица или просто туристы — в обязательном порядке должна будет посещать Хайгетское кладбище и возлагать на могилу Маркса цветы.
Как это ни покажется удивительным, но он умудрился выполнить и задание, которое ему дали в ГРУ. Выполнить втайне от своих новых
В отчете в ГРУ он подробно описал, как, проезжая из Лондона в Шеффилд по магистрали А-1, наблюдал за южными окраинами города военный аэродром, на котором базируются самолеты военно-воздушных сил, рядом с ним он отметил систему противовоздушной обороны. Пеньковский внимательно изучил эти объекты, их местоположение, определил координаты, сделал рисунки. Кроме того, он завязал знакомство с некоторыми сотрудниками британских фирм с целью вербовки, в отчете указал, кто перспективен, а кто нет. Позже сотрудники ГРУ провели успешную вербовку указанных Пеньковским лиц. В отчете он также подробно осветил методы, к которым прибегает британская контрразведка в работе с членами советской делегации, перечислил провокационные вопросы, которые им задавали, и пересказал антисоветские разговоры, в которые их пытались вовлечь.
Невольно задаешься вопросом: а кому, собственно, служил полковник? Он, кстати, специализировался на получении зарубежной технологической информации, связанной с разработкой и производством высокоточных приборов наведения ракет — гироскопов и акселерометров. Во время своих зарубежных командировок (всего их было три) он раздобыл много чего секретного и важного по этой тематике. Особенную ценность представляли чертежи акселерометра — это точный гироскоп, определяющий ускорение ракеты, по его данным компьютер точно рассчитывает ее местонахождение и скорость. Что чрезвычайно важно для определения момента отделения боеголовок от ракеты.
Пеньковский был поражен, насколько открыто идут на контакт европейцы. Он заносит в дневник свои впечатления: «Меня не переставало удивлять то, как легко и непринужденно люди общались с нами. В Турции же — единственной стране, в которой мне довелось до этого побывать, — я постоянно ощущал, мягко выражаясь, весьма сдержанное отношение местных жителей к советским людям…»
Прервем на секунду чтение дневника, чтобы воскликнуть: как меняются времена! Сегодня в Турции русские — желанные гости. Останавливаешься в отеле, персонал не знает, чем тебе угодить, чтобы ты и в следующий раз приехал именно к ним. Пеньковский ощутил другое: «Местная полиция следовала за мной по пятам. Англичане же и французы свободно общались со мной, приглашали к себе домой, в рестораны или в конторы фирм. Этим я был буквально поражен, поскольку в военно-дипломатической академии нам много рассказывали о спецслужбах этих стран. Но, оказавшись наконец там, я увидел собственными глазами, как естественно и непринужденно ведут себя иностранцы. К тому же ни в Англии, ни во Франции я ни разу не заметил за собой слежки».
Вот это он зря,
Во время первой встречи в гостинице «Маунт Ройал» Пеньковский в разговоре обронил, что запросто может взорвать Генеральный штаб на Арбате. Гарольд Хазливуд, составлявший отчет ЦРУ, поставил ремарку: «Сказано было шутливо». Но Пеньковский не шутил. На встрече в Лидсе — четвертой по счету — он вновь возвращается к этой теме: «Ваши ученые должны подсчитать, какой мощности должна быть бомба, чтобы подорвать Генеральный штаб». Предлагал он также снести до основания здание КГБ на Лубянке: «Рядом жилые дома с темными подъездами. Можно оставить бомбу в чемодане или положить ее в урну — никто не обратит внимания». Он даже высчитал, что для верности нужно подложить три бомбы, чтобы и следа не осталось от штаба чекистов. Пеньковский определил и самое выгодное время для взрывов: «Между 10 и 11 часами, в это время весь персонал на своем рабочем месте. Мы никудышные работники, и хотя рабочий день начинается в 9, но люди подтягиваются к 10». Он предупреждает: «Помните, что здание КГБ имеет семь подземных этажей».
Не собирается он щадить и своих коллег по Главному разведывательному управлению. Предлагает изящный вариант. Рядом с ГРУ находится поликлиника Министерства обороны, когда идешь к врачу, обычно на проходной сдаешь сумки, портфели, свертки в камеру хранения, покидаешь поликлинику — забираешь. Поэтому удобно заложить бомбу в объемистую сумку, сдать ее в камеру хранения поликлиники, пройти к врачу, а потом как бы забыть свои вещи — это часто случается. «Очень удачное место, чтобы заложить заряд», — убеждает Пеньковский своих новых друзей.
Он показал на плане Москвы двадцать девять мест, где располагались военные, политические и государственные учреждения страны, и вызвался в день «Х» по сигналу ЦРУ и МИ-6 заложить атомные минибомбы (он был уверен, что умные американцы располагают таким оружием) с часовым механизмом. Взрывы должны прогреметь в тот момент, когда он с семьей будет далеко от Москвы.
Не знаю, что подумали его новые друзья, когда поняли, что Пеньковский не шутит, в отчете никаких пометок на сей счет. Один из высокопоставленных чинов ЦРУ, Энглтон, прочитав отчет своих сотрудников о встречах с Пеньковским в Англии, назвал его «анархистом и человеком с причудами, который по какой-то причине пытается втянуть нас в войну с Россией». Не соблазнило американцев предложение Пеньковского совершить серию терактов.
Пеньковский, окрыленный, возвращается 6 мая в Москву: Свершилось! Есть контакт! 16 мая 1961 года он записывает в дневнике: «В течение шестнадцати дней мы создали новый Союз, Союз дружбы и борьбы за наши общие цели. Я уверен, что этот Союз будет вечен. Да поможет нам Бог в нашем великом и важном деле». Напыщенно, но искренне. Только не угадал со сроками:
Шпион Пеньковский приступил к активным действиям. Нашел укромное место в квартире, спрятал там фотоаппарат, фотопленку и инструкцию к радиоприемнику. Идя на работу, брал с собой «Минокс». В Министерстве обороны, в Главном разведывательном управлении, в Комитете по науке и технике он имел доступ к секретной документации. Фотографировал документы, выбирая преимущественно с грифом «Совершенно секретно». Когда не имел времени отбирать информацию, фотографировал все подряд — техническую документацию, засекреченные инструкции и руководства для персонала, материалы, раскрывающие методы работы КГБ и ГРУ, привычки и поступки высоких должностных лиц, политические и военные цели. Как было признано на суде над Пеньковским, с апреля 1961 по осень 1962 года полковник отснял и передал противнику 110 кассет фотопленки — более 5 тысяч снимков документации плюс более 7,5 тысячи страниц секретнейших материалов…
Через 20 дней в Москву прилетел Винн. Когда он прошел паспортный контроль, в таможенной зоне увидел Пеньковского. Полковник к тому времени уже почувствовал себя всемогущим: таможеннику, подошедшему, чтобы проверить багаж англичанина, бросил свысока: «Не стой, как человекообразная обезьяна. Это гость Советского Союза. Помоги дотащить вещи». Вы не поверите, но таможенник действительно схватил чемодан Винна и донес его до машины. Просто чудеса. Сегодня они уже не случаются. На пути из Шереметьева Пеньковский передал Винну пакет с двадцатью пленками. А Винн ему — фотопленку и очередные инструкции от сотрудников британской разведслужбы.
У себя в ГРУ Пеньковский не скрывал, что поддерживает контакты с британским бизнесменом: дескать, есть надежда, что удастся его завербовать. При очередном докладе руководству заметил, что Винн пока отговаривается, будто бы его кроме дела ничего не интересует, но если еще поднажать, для чего неплохо снова посетить туманный Альбион, то операция по вербовке завершится успехом. Руководство ГРУ, оценив таланты Пеньковского во время первой поездки, включило его в состав делегации, направлявшейся в Лондон для участия в советской промышленной выставке.
Делегация прибывает в Лондон 15 июля 1961 года, а 18 июля прилетает и Пеньковский. В аэропорту его встретил Винн, привез к себе домой, где Пеньковский принял душ, побрился. Он передал англичанину 15 катушек пленки с материалами и кипу секретной документации. После чего Винн подвез Пеньковского к гостинице «Кенсингтон Клоуз», где для него был забронирован номер.
Советская делегация была большая — больше сорока человек, из которых 11 — сотрудники КГБ и ГРУ. Они были разбиты на три группы, каждая получила особое задание, а Пеньковский осуществлял общее руководство. Что позволяло ему располагать своим временем, которое он проводил в приятной компании представителей ЦРУ и МИ-6. Встречи происходили на явочной квартире. Днем он часа два — три крутился на выставке, после чего под предлогом выполнения спецзадания линял из павильона и отправлялся на встречу со своими новыми друзьями. Иногда встречи длились по 10 часов с коротким перерывом на обед. Подробно обсуждали присланные донесения, уточняли, что еще нужно разузнать, давали полковнику новые задания. В ЦРУ уже разобрались, что Пеньковский в силах добыть, а что нет, потому составляли ему подробную разработку для выяснения тех или иных вопросов.
Когда Пеньковский вернулся 10 августа в Москву, он представил отчет, который начальство приняло «на ура». Полковник Павлов, резидент КГБ в Лондоне, в письме на имя заместителя председателя Комитета по науке и технике Джермена Гвишиани, непосредственного начальника Пеньковского, высоко оценил деятельность его подчиненного в Англии. Более того, о нем доложили Хрущеву. Председатель КГБ Серов в докладе Первому секретарю подчеркнул высокий профессионализм своего сотрудника. И председатель Госкомитета по науке и технике Руднев, до этого руководивший одной из ракетных программ, тоже высоко отозвался о своем сотруднике.
То, что одновременно Пеньковским были безумно довольны также в ЦРУ и МИ-6, само собой разумеется. Через год с небольшим во время обыска на квартире Пеньковского были найдены две фотографии — на одной Пеньковский в форме полковника британской армии, на другой — в форме полковника армии США. Да, да, в один из вечеров Пеньковский попросил
Но, с другой стороны, невозможно понять и объяснить также поступок Олдрича Эймса, руководителя восточно-европейского отдела ЦРУ, который девять лет работал на Кремль. В средствах массовой информации США его назвали «самым вредоносным предателем Америки». Так вот, КГБ прислал Эймсу фотографию огромного участка земли в Подмосковье, отведенного ему под будущую дачу, пожелай он перебраться в Россию. И Эймс зачем-то хранил дома эту опасную карточку с соответствующими пояснениями. Хранил он и письмо из КГБ на девяти страницах, в котором среди прочего содержалась и такая фраза: «Дорогой друг… в общем и целом на ваше имя переведено 2705 тысяч долларов США». Зачем хранил — шпион потом сам не мог объяснить. Когда его спросил об этом адвокат, он впал в истерику: «Я сохранил эту чертову записку и снимки… Не спрашивайте почему…» А не будь этих документов, вряд ли удалось бы доказать, что Эймс работал на Москву, в уголовном деле только косвенные улики и догадки, которые в американском суде могли и не принять за доказательство преступления.
