Аня поддерживала свое личико; оно было полузакрыто распущенными ее волосами, концы которых висели из окна и качались в воздухе.
– - Знаешь, Аня, тебе бы так носить волосы,-- заметил Петруша.
– - То есть не чесаться? -- смеясь, подхватила Аня, и, закинув голову кверху, смотря на небо и щуря лукаво глаза, она прибавила: -- Ну а так хорошо?
– - Не шали: упадешь! -- строго заметил Петруша Ане, которая мотала головой. -- Пойдем гулять… Как бы теперь хорошо покататься на лодке.
– - Мне не в чем! мое платье с вечера взяли замывать.
– - Надень мое! -- смеясь, сказал Петруша.
– - Ха-ха!
Петруша в минуту свесил ноги на крышу и болтал ими.
– - Не делай этого, бога ради: ты знаешь, какая гнилая крыша. Вон сколько дыр на ней.
И вдруг она пугливо устремила глаза в одну из них и, замахав рукой, скрылась из окна. Петруша стал ее звать и, соскочив на крышу, подошел к ее окну. Аня закричала ему с ужасом:
– - Он встал, сидит на террасе.
Петруша пугливо прокрался назад. Оба окна вскоре тихо закрылись. Но Федор Андреич всё слышал и видел, и детские выходки Ани и Петруши ему видимо не понравились. Он совершенно сдвинул свои брови и кусал губы, крутя жестоко свои усы.
Чай и завтрак подавали в этот день в кабинет Федору Андреичу. К обеду стол накрыт был в зале. Все, собравшись, ожидали его появления, чтобы начать обедать. Он так был мрачен при появлении, что на лицах всех присутствующих изобразилась тревога, и они вопросительно переглянулись. Молча Федор Андреич принял приветствие домашних, и когда стенные часы с громом и шипением пробили три часа, он заметил про себя:
– - Как поздно!
– - Не прикажете ли, братец, подавать кушать? -- спросила Настасья Андреевна.
– - Давайте,-- отвечал рассеянно Федор Андреич, и, обратясь к Петруше, который, стоя у флигеля, перебирал ноты, он сердито прибавил: -- Ну что же ты стоишь! вели подавать!
Петруша пошел к двери и в ту самую минуту вынул из кармана носовой платок, а с ним вместе выпало письмо.
– - Петрушенька, вы что-то выронили! -- заметила Аня, заранее приготовленная, что ей нужно было сказать.
Но Петруша как бы не слыхал и вышел в дверь.
Аня подошла, чтобы поднять письмо; но Федор Андреич остановил ее. В то время Петруша вернулся в залу. Федор Андреич молча указал ему на письмо. Петруша, слегка изменясь в лице, поднял письмо и хотел спрятать его в карман.
– - Подай его сюда! -- таким голосом произнес Федор Андреич, что все в зале вздрогнули.
Петруша тотчас же повиновался. Пробежав письмо, Федор Андреич громко засмеялся, отчего Настасья Андреевна, побледнев, вскочила со стула и с удивлением смотрела на брата, потому что смех был у него предвестником страшного гнева. Всё, что было в комнате, притаило дыхание и следило за мрачным выражением лица Федора Андреича, который, язвительно улыбаясь, сказал:
– - Иди за мной!
И пошел из залы. Петруша твердым шагом последовал за ним.
Настасья Андреевна, проводив их глазами, тоскливо и вопросительно глядела на всех, как бы прося объяснения, и, остановив свои глаза на смущенной Ане, спросила:
– - Что это значит?
Аня покачала головой.
Даже безжизненное лицо Селивестра Федорыча пришло в волнение, а его жена сильно закашлялась.
– - Что такое Петруша сделал? -- спросил старичок Аню с участием.
Она отвечала со вздохом:
– - Не знаю, дедушка.
– - Опять какие-нибудь шалости! и где усмотреть за ним? -- тоном оправдания проговорил учитель.
Лакей явился в залу с миской супу и поставил ее на стол.
– - Доложи барину, что суп подали! -- свободнее вздохнув, сказала Настасья Андреевна.
Но лакей скоро возвратился, донеся ей, что барин ничего не отвечал. Настасья Андреевна приказала вынести миску из залы и вышла; она скоро возвратилась еще в большем волнении, брала вязанье в руки, бросала его, поминутно смотрела на часы и тоскливо на дверь.
Через томительных полчаса явился в залу Федор Андреич; он был бледен, губы его судорожно сжаты; глаза сверкали таким огнем, что все, как бы ослепленные их блеском, потупили свои.
– - Что же вы не обедаете? -- раздражительным голосом спросил Федор Андреич, взглянув на стол.
– - Мы ждали вас, братец! -- нетвердым голосом отвечала Настасья Андреевна.
– - Велите скорее давать!
Когда опять подали суп, Настасья Андреевна робко сказала лакею:
– - Попроси Петрушеньку…
– - Не нужно! -- перебил ее Федор Андреич.
Настасья Андреевна остолбенела, с разливательной ложкой в руках, и глядела на своего брата, который, судорожно постукивая ножом по столу, исподлобья глядел на всех.
– - Вы его наказали? -- придя в себя, спросила Настасья Андреевна.
– - Да! он сегодня без обеда,-- резко отвечал ей брат, и она принялась разливать суп.
Федор Андреич ужасно капризничал за столом, ворчал на сестру, что не всё в порядке, громко бранил лакея, подававшего кушанье…
– - Боже мой, что с ним? -- в недоумении шептала Настасья Андреевна.
Обед тянулся долго, хотя никто почти не ел, кроме Селивестра Федорыча; но и тот видимо конфузился от случайно падавших на него гневных взглядов хозяина.
После обеда, казалось, гнев Федора Андреича поутих; но он всё еще хмурился и, сидя в гостиной на диване с трубкой в зубах, постукивал ногой, глядя в даль сада.
Аня и Настасья Андреевна заняты были работой, а старичок, забыв свой послеобеденный сон, сидел, понурив голову, за шахматным столиком. Тяжелая и подавляющая тишина царила в комнате, в которой была раскрыта дверь на террасу в сад, как бы для сравненья этих людей, заключенных в комнате, с птицами, вольно летающими повсюду, с бабочками, порхавшими по кустам, с мухами, кружащимися бессмысленно в воздухе. Иногда в комнату залетала большая муха: жужжа неистово, она тоскливо билась по стеклам и радостно вылетала опять в сад.
Наконец послышалось мерное дыхание Федора Андреича, и голова его облокотилась на спинку дивана; трубка сжата была в руке, которая покоилась на ручке дивана.
Настасья Андреевна на цыпочках вышла из гостиной и отправилась к кабинету брата, где сидел Петруша. Она постучалась в дверь.
– - Кто? Аня? -- спросил Петруша изнутри.
– - Нет, это я; отвори!
– - Я заперт.
– - Господи, господи! что ты такое сделал? что за письмо и к кому?
Петруша молчал.
– - Говори же! -- строго продолжала Настасья Андреевна.
Петруша всё молчал.
– - Скажешь ли ты мне!..-- Не дождавшись ответа, Настасья Андреевна с сердцем продолжала: --Поделом тебе, и прекрасно, что тебя наказали: ты упрямый мальчишка!
И она возвратилась в залу; но ее приход, как он ни был осторожен, пробудил брата; подозрительно посмотрев на Настасью Андреевну, он сказал:
– - Верно, навещать ходили? да я принял меры против вашего баловства.
И он показал ключ от двери своего кабинета.
Томительно длинно прошло время для Ани от обеда до чаю. Федор Андреич вышел из гостиной, и она кинулась в сад, чтоб подышать чистым воздухом. Поравнявшись с окном кабинета, она услышала сердитый голос Федора Андреича и следующие слова:
– - В последний раз спрашиваю, к кому писал письмо?
Ответа не слыхала Аня, и когда хлопнули дверью, она, припрыгнув, закричала:
– - Петруша!
Петруша выглянул из окна; глаза его были заплаканы, но он улыбался и торжествующим голосом сказал:
– - А каково я их всех поддел!
Аня с участием спросила:
– - Петруша, ты, кажется, плакал? за что он тебя оставил без обеда?
– - Вовсе не думал плакать! Выйдут же наконец из терпения и пошлют меня в город.
– - Не хочешь ли ты есть?
Вместо ответа, Петруша, указав рукой вдаль, поспешно присел.
Аня, повернув голову по указанию Петруши, увидела Федора Андреича, гуляющего по саду; она побежала в залу, где Настасья Андреевна уже сидела за самоваром. Она встретила Аню следующими словами:
– - Где это вы изволите бегать?.. из-за вас в доме целый день тревога!
– - Я была в саду.
– - Так извольте идти опять туда: вас сам Федор Андреич пошел искать; просите его кушать чай.
Аня побежала искать Федора Андреича, но столкнулась с ним на террасе.
– - Куда? -- строго спросил он.
– - К вам-с! -- отвечала Аня.
– - Это зачем?
– - Вы искали меня.
– - Да; а где вы были?
– - В саду.
– - Сад велик! где именно?
