которому в этот день отнесли обед в кабинет.
В доме сделалась суматоха. Настасья Андреевна на одной кладовой перебегала в другую, считала белье, и какие хитрости ни употребляла, чтоб проникнуть к своему любимцу,-- всё рушилось о железную волю ее брата.
Ане тоже не было случая переговорить с Петрушей, потому что Федор Андреич целый день сидел у себя в кабинете, а когда смерклось, посадил ее читать. Ужин был подан ранее обыкновенного, и, прощаясь, Федор Андреич объявил, что поедет в город с Петрушей после завтрака.
Настасья Андреевна с вечера заказала любимые кушанья Петруши для завтрака и не очень покойно спала эту ночь.
Глава VII
Утром, собравшись к чаю, Настасья Андреевна спросила лакея, стоявшего у двери:
– - Что, встал барин?
– - Никак-с нет!
– - Спит? -- с удивлением поглядев на лакея, заметила Настасья Андреевна.
– - Никак-с нет! -- поспешно отвечал лакей.
– - Что ты это зарядил свое 'никак-с нет'! Поди, проси кушать чай.
И она стала заваривать чай.
Лакей не двигался с места и, запинаясь, сказал:
– - Да… они-с в ночь изволили уехать-с!..
Все присутствующие недоверчиво глядели на сконфуженного лакея.
– - Как, уехали?! а Петруша? -- воскликнула Настасья Андреевна.
– - Они-с тоже! -- пугливо глядя на хозяйку, отвечал лакей.
– - Как же ты меня не разбудил? -- закричала Настасья Андреевна.
– - Очень крепко запретил барин никого не беспокоить-с.
Настасья Андреевна опустилась в изнеможении на стул, а все присутствующие менялись удивленными взглядами и пожатием плеч, казалось лишась способности говорить. Посреди-то этой тишины со стола зажурчали ручьи воды. Настасья Андреевна забыла закрыть кран у самовара, заваривая чай. Все заахали, засуетились вокруг стола. Настасья Андреевна шумела больше всех, выбранив всех, начиная от Ани до жены учителя… Когда привели всё в надлежащий порядок и все опять уселись по своим местам за чай, на каждом лице заметно было напряженное усилие разгадать причину неожиданного отъезда хозяина и похищения Петруши.
Селивестр Федорыч находился в волнении, особенно подозрительном при его глубокомысленной неподвижности. Он напевал старичку обидчивым голосом:
– - Что же, мной были недовольны, что ли? разве они не знают, что я семерых приготовил к экзамену?
– - Уехал! -- пробормотала Настасья Андреевна, неопределенно смотря на самовар.
– - Не дал ни с кем проститься! -- покачивая головой, в свою очередь рассуждал старичок.
Настасья Андреевна, услышав его, подняла голову; глаза ее запылали гневом, и она, задыхаясь, отвечала старичку:
– - И даже не дать проститься с той, которая ему заменяла мать!
Руки ее судорожно сжались, и она тихо произнесла, как бы рассуждая сама с собой:
– - Кажется, я терпела; но этот поступок…
– - Он, верно, боялся слез? -- заметил старичок.
– - Ах, боже мой! да что я за дура? неужели я стала бы плакать, если его повезли бы учиться! Я давно просила его позаботиться о нем. А тут вдруг, как преступника, засадили в комнату и ни с кем не дали проститься -- увезли.
– - Круто поступил! -- печально сказал старичок.
– - Не круто… нет… это просто жестоко! -- воскликнула Настасья Андреевна и, как бы испугавшись своих слов, огляделась кругом. Но, встретив сухую фигуру Селивестра Федорыча, она видимо обрадовалась и продолжала, не понижая голоса: -- Это всё вы, вы виноваты: вам только бы сидеть у себя да нежничать с вашей женой!
Учитель разгорячился от несправедливых упреков Настасьи Андреевны и с несвойственным жаром сказал:
– - Помилуйте, Настасья Андреевна! я обязанность свою исполнял как следует: я занимался с ним ровно восемь часов в сутки, по десять предметов проходил каждый день. Слава богу, я знаю, как должно исполнять свой долг; у госпожи Ломаковой я пятерых приготовил в…
– - Убирайтесь вы со своими Ломаковыми! Вы за Петрушей не смотрели, не смотрели! -- кричала всё сильнее Настасья Андреевна.
Учитель обижался и ко всем обращался с вопросом: 'Чем же я-то виноват?'
– - Я бы вас дня не стала держать! вот как вы правы!-- произнесла иронически Настасья Андреевна и вышла из залы, захлопнув с силою дверь.
– - Что я такое сделал? -- жалобно спросил Селивестр Федорыч, обращаясь к старичку, который отвечал ему:
– - И, батюшка! полноте! не видите вы, что ли, как она огорчена? Всем поровну досталось от нее сегодня.
Учитель задумался, а его жена не спускала глаз со своего мужа; ее била лихорадка, и слезы текли по щекам.
– - Не плачьте! -- с участием шепнула Аня, подойдя к жене учителя, которой, казалось, только недоставало этого, чтоб разрыдаться.
– - Это, это что? -- спросил учитель, глядя с удивлением на свою жену.
– - Очень просто: ей больно, что на вас рассердилась Настасья Андреевна,-- отвечал старичок.
Но жена учителя уже не плакала и, сделав реверанс стулу, на котором сидела Настасья Андреевна, вышла первая из залы, а за ней и муж.
– - Аня, пойдем погулять в сад: здесь что-то душно! -- вставая со стула, сказал старичок.
Дедушка и внучка, оба грустные, пошли в сад. Усадив старичка в беседку, Аня пустилась бежать к мостику, но скоро остановилась и пошла лениво; мимоходом и как бы с досадою щипала листья с кустов и бросала на дорожку. Подойдя к молоденькой березе, у которой она недавно была с Петрушей, она остановилась перед ней и долго оставалась в раздумье. Потом, вынув из кармана перочинный ножичек, она вырезала число и год на дереве.
Долго она ходила по саду, как бы кого-то всё искала,-- была у речки, пробовала кататься на лодке, и видно было, что ей неловко и грустно.
Она возвратилась в беседку и нашла старичка сладко спящим на скамейке. Сорвав огромную ветвь акации, она села возле него и стала обмахивать мух с лица спящего, пристально глядя ему в лицо. Мысли ее обратились к прошедшему -- к той веселой и свободной жизни, какую она вела у доброго старичка: невольно родилось сравненье с теперешней жизнью. Она припоминала ту легкость на душе, когда, бывало, усевшись между двумя старичками под вечерок, она читала им романы, как потом она им разливала чай и как весело ей было ложиться спать. И когда дошла она до смерти бабушки, сердце у ней сжалось и вдруг пришла ей мысль: что, если и дедушка умрет, с кем она останется? Это так испугало Аню, что она разбудила старичка. Открыв глаза, он пугливо спросил:
– - Что тебе, Аня, что?
– - Ах, дедушка, мне скучно! -- отвечала внучка.
– - Что же мне делать, голубушка моя! -- протирая глава, ласково отвечал старичок.
– - Не спите!
– - Да ведь так только вздремнул.
И он сладко зевнул.
– - Ну хотите, я принесу сюда шашки, и мы будем играть.
– - Ты разве умеешь?
– - Умею: недаром же я сижу всё возле вас, как вы играете с ним.
– - Ну давай!
Аня побежала к дому и в аллее видела Настасью Андреевну, которая расхаживала скоро и поминутно подносила к глазам платок.
Под вечер Аня стала веселее, потому что целый день провела одна с дедушкой: всё было тихо, никто ее не бранил, никто на нее враждебно не глядел; она говорила, что ей приходило в голову, ела за столом, сколько ей хотелось, потому что Настасья Андреевна не сходила сверху со дня отъезда Петруши.
Аня, пользуясь этим, отобрала себе пробор, завила пукли и возилась с ними по нескольку часов в день. Стоя перед зеркалом, она напряженно рассматривала себя, будто совершенно постороннюю особу, и наконец решила, что она недурна собой, хоть и желала много перемен в своем лице. Во-первых, более бледности и таких огромных глаз, что верно б сама испугалась, если б желание вдруг исполнилось.
В несколько дней она как будто возмужала. Движения ее стали плавны, она не бегала по саду, а тихо расхаживала по дорожкам; даже ее мысли вращались на совершенно новых предметах.
В ожидании ужина усталая Аня после продолжительной прогулки отдыхала на диване в гостиной; у стола читал старичок газету. Дверь была открыта на террасу; но Ане было жарко: она откинула густые пукли от разгоревшихся своих щек, сняла пелеринку с своих пышных плеч и оставалась в полулежачей позе.
– - Не закрыть ли дверь на террасу? -- смотря на пылающие щеки своей внучки, спросил старичок.
– - О нет! мне и так жарко; я далеко зашла, всё думая да думая, потом бегом бежала домой.
– - Дурочка, о чем же это ты так думала?
– - О Петруше! я ужасно рада, что его увезли отсюда.
– - Чему же ты рада? -- с удивлением спросил старичок.
– - Да помилуйте! ну что ему было здесь-то делать, шалить?..
– - Умно рассуждаете! -- раздался голос: в дверях террасы стоял Федор Андреич.
Аня и старичок очень испугались неожиданного появления его и стали его расспрашивать, как он явился.
– - Просто всего изломало меня от езды. Я вышел у лесу из коляски да и пришел пешком,-- ласково пожимая руку у старичка, отвечал Федор Андреич, и, обратясь к Ане, он продолжал:-- Что же вы не здороваетесь со мной? ведь мы давно не видались.
И он поцеловал ее в лоб и погладил по плечу.
