Харриет увидела грузовик, однако внутри было пусто — только стояла усилительная установка. Она ткнула Хилли локтем в бок. Тот стоял, открыв рот и завороженно глядя на происходящее.
— Пошли, — едва слышно прошептала она.
— Куда? — Хилли вытер пот со лба рукавом футболки.
Харриет показала глазами в сторону. Ей казалось, что глаза Юджина Ратклиффа устремлены прямо на нее. Не говоря ни слова, они повернулись и тихо повели прочь велосипеды, пока не завернули за угол.
— Ну, и где твои змеи? — саркастически спросил Хилли.
— Наверное, их отнесли назад после того, как Дайл ушел.
— Слушай, давай смотаемся туда и посмотрим! — предложил Хилли. — Только надо торопиться, пока они тут не закончили.
Дети вскочили на велосипеды и помчались к дому мормонов быстрее ветра. Тени домов и деревьев постепенно вытягивались, приобретая все более сложные формы. Подстриженные шарами кусты самшита, посаженные в центре Мейн-стрит, светились на фоне заката, как множество поставленных в ряд полных лун, — три четверти их листвы уже было скрыто тьмой, но края еще блестели золотом. Лягушки и цикады уже голосили нестройным хором из-под темных зарослей бирючины, что росла по обочинам улицы. Когда, задыхаясь и ловя ртом воздух, Харриет и Хилли добрались до дома мистера Дайла, все окна были темны и подъездная дорога пуста. На улице тоже было пустынно — только какой-то высохший старикашка ковылял прочь, что-то ворча себе под нос.
Дети спрятали велосипеды под раскидистой ивой посередине газона и стоя под свисающими до земли ветвями оценили обстановку. Как только старик исчез за поворотом, они рысью перебежали поближе к дому и укрылись за старой смоковницей.
— Как мы туда попадем? — спросила Харриет, глядя на ржавую трубу, ведущую на второй этаж. У самого дома не росло ни одного деревца — укрыться было негде.
— Подожди-ка. — Хилли, в восторге от собственной смелости, опрометью бросился через двор, подбежал к входной двери, подергал за ручку, потом так же шустро скользнул назад.
— Заперто! — обиженно сказал он, комично разводя руками.
Харриет еще раз задумчиво оглядела дом.
— Вот там, смотри! — Она показала на крышу. — Видишь?
Крутая остроугольная крыша заканчивалась небольшим фронтоном треугольной формы. В нем было окошко, наполовину закрытое матовым стеклом, недостающим сантиметров десять до верха окна.
— Если ты меня подсадишь, я влезу по водосточной трубе, — сказала она.
— Ни за что! — Труба на вид была такой ржавой, что не выдержала бы и котенка.
— Я думаю, это окошко ведет в ванную или туалет, — сказала Харриет. — А это что такое? — Она показала рукой на еще одно темное окно в нижней части дома.
— Окно на лестницу, я проверил. Там доска объявлений и всякая чепуха.
— Ага! Так, может, попробуем сначала лестницу?
— Давай уж действительно хоть что-нибудь попробуем. Не сидеть же в засаде всю ночь.
Вдвоем они опять перебежали через двор и приникли носами к темному стеклу. За стеклом смутно виднелись очертания сложенных друг на друга стульев, старая детская коляска и доски объявлений на выкрашенных в бежевый цвет стенах.
Харриет подергала ручку. Заперто. Дверное окно открывалось вверх, как форточка, и Харриет ощупала пальцами металлический язычок, подергала, пытаясь расшатать, но безуспешно.
— Атас, машина идет! — шепотом вскрикнул Хилли.
Дети распластались по стене, стараясь слиться с шероховатой поверхностью. Машина проехала мимо, не снизив скорости.
— Быстрее!
Хилли удалось приподнять язычок перочинным ножиком, Харриет изо всех сил нажала на стеклянную панель — та заскрипела, слегка поддалась, а потом со стоном, но довольно плавно поехала вверх. Хилли последний раз оглянулся на улицу, удостоверился, что она пуста, а затем дети, не сговариваясь, полезли в открывшееся окно.
Шлеп! Хилли приземлился щекой на грязный линолеум. Через секунду Харриет, тихо пискнув, свалилась на пол рядом с ним.
Вскочив на ноги, слишком взволнованные, чтобы чувствовать боль от падения, дети взлетели вверх по лестнице. Однако на втором этаже их ждало новое разочарование — тяжелая металлическая дверь была заперта на огромный амбарный замок. Пока Харриет с негодованием рассматривала его, Хилли за ее спиной исследовал лестницу. Вдруг он издал приглушенный торжествующий крик и схватил ее за плечо.
На лестничной площадке было еще одно окно, и от него тянулся карниз, который доходил до того маленького окошка, что они заметили снизу. В этот раз окно поддалось легче, и Харриет осторожно выползла на карниз, в то время как Хилли страховал, держа ее за ноги. Закрыв глаза, крепко сжимая одной рукой черную от пыли и грязи оконную раму, она подала другую руку Хилли, помогая ему выбраться из окна.
Ветер постепенно стих. В темнеющем небе два самолета прочертили четкие белые линии — водные лыжники на безоблачной небесной синеве. Харриет глубоко дышала, не в силах взглянуть вниз. Оттуда, из темной бездонной пропасти, до нее доносился дурманящий запах — душистый табак? Прижавшись к стене, маленькими шажками, дети двинулись вдоль дома, сантиметр за сантиметром приближаясь к заветному фронтону. Харриет дошла до него первая и, ухватившись за металлическую защелку окна, потянула вверх, сначала осторожно, на случай, если плохо закрепленная рама откроется слишком быстро. Эта рама, как и другие, поначалу застряла, но после пяти минут расшатывания, тряски за ручку и манипуляций с перочинным ножом детям удалось сдвинуть ее с места. Окно открылось сантиметров на тридцать, после чего застряло намертво.
Руки Харриет дрожали, сердце, огромное, как теннисный мяч, с такой силой билось в ее грудной клетке, будто хотело расшатать ребра.
— Харриет, — услышала она голос Хилли. —
Она повернулась на его голос: он поднял вверх два больших пальца и нырнул в окно головой вперед. Харриет невольно рассмеялась и чуть не соскользнула с узкого выступа крыши: Хилли застрял в окне, как Винни-Пух в норе у Кролика, и, глядя на его отчаянно лягающие воздух ноги, ей пришло в голову, что, подобно плюшевому медвежонку, он, наверное, слишком много съел за ужином. Однако Хилли в конце концов сумел протолкнуться внутрь — секунду снаружи виднелись его кроссовки, а потом и они исчезли в окне.
Харриет посильнее втянула живот и просунула голову в окно. В темноте она увидела, как Хилли поднялся с пола, потирая локоть, потом повернулся, подошел к окну, схватил ее за руки и с силой потянул на себя. Медленно, извиваясь, как червяк, она сумела пролезть внутрь, не повредив конечностей и не содрав кожу на плечах.
Все еще болтая ногами, она свалилась — частично на Хилли, частично на довольно вонючий, заплесневелый ковер, от которого шел замшелый, застоявшийся запах. Она откатилась в сторону и больно стукнулась затылком о стену. Да, они были в крохотной ванной, где помещались только раковина да унитаз. Стены были покрыты пластиком «под кафель».
Хилли подал ей руку. Харриет с трудом поднялась на ноги и сразу же повела носом — отвратительный запах тухлой рыбы был таким сильным, что его не мог перебить даже запах плесени. Проглотив образовавшийся в горле комок, Харриет направила свои усилия на борьбу с дверью, которая никак не хотела открываться. Она навалилась на дверь всем телом, и та, отчаянно взвизгнув, поддалась — Харриет вылетела в большую темную комнату и упала на колени. Там было так же душно и очень темно. Противоположная стена выпячивалась внутрь комнаты почерневшим от гари пузырем — от обоев не осталось и следа, и вся кирпичная кладка была покрыта каплями проступившей влаги. Хилли, бросившийся вслед за Харриет, как терьер, почуявший запах лисицы, вдруг остановился на пороге. Его внезапно пронзил страх, такой сильный, что ноги подкосились, и он вынужден был схватиться за притолоку.
Отчасти из-за того, что случилось с Робином, а может, из-за ухудшающейся обстановки в городе
