А пока тоскую я, Приближается апрель, И становится густа На деревнях листва, И кукушка там поет, Прячась в темноте ночной. С незапамятных времен, Говорят, передают, Будто правда, что она — Соловьиное дитя! До тех пор Пока в саду Девы юные, сорвав Нежных ирисов цветы И цветы татибана, Не нанижут их на нить, Словно жемчуг дорогой, Милая кукушка та Напролет весь долгий день С ярко рдеющей зарей Над вершинами летит Ближних распростертых гор, Ягод тутовых черней Черной ночью напролет, То летит она к луне Предрассветной, То опять возвращается назад. И разносится в тиши Кукование ее. И пускай она поет, Не устану слушать я, Не устану никогда Наслаждаться ею вновь! 4167–4168
Каэси-ута
4167
Ах, каждый раз, когда приходит срок, Еще чудеснее становятся цветы В расцвета час — Срывать иль не срывать, Но все равно так хорошо смотреть на них! 4168
Ты прилетаешь петь к нам каждый год, И все же, О моя кукушка, Услышав голос твой, я восхищаюсь вновь — Ведь много дней не виделись с тобой! 4169
Песня, сложенная по просьбе жены для её любимой матери, живущей в столице
Как прекрасные цветы Померанцев, что цветут В мае солнечном, Когда Прилетает громко петь К нам кукушка, Как цветы, Ты прекрасна, Мать моя! Много, много долгих дней Ни в ночи, ни поутру Я не слышу речь твою, Без тебя живу в глуши, Дальней, как небесный свод. И лишь издали смотрю Я с тоской на облака, Что встают на гребне гор, Распростертых вдалеке. Небо тяжких дум моих Лишь страдания полно, Небо горестей моих Неспокойно у меня! Облик сердцу дорогой, На который я хочу Любоваться каждый раз, Как на жемчуг дорогой, Что находят рыбаки Из селения Наго На глубоком дне морском, Этот облик дорогой До тех пор, пока сама Не увижу, До тех пор, Благоденствуя, живи, Чтимый глубоко мой друг!
