Джун быстро, как ее учили на уроках дзю-до, откинулась назад, в падении выбила ногой револьвер из рук миссис Порджес и ловко его поймала.
— Ой! — громко вскрикнула старая дама. — Вы поскользнулись? Надеюсь, вы не ушиблись, деточка?
Она быстро подскочила к Джун и помогла ей подняться.
Джун не знала, что и думать, она несколько раз судорожно сглотнула, прежде чем вновь обрела дар речи.
— Теперь я даже не знаю, за кого мне вас принимать, — созналась она.
Гнетущая тишина внезапно кончилась. Снова послышался шум дождя, снова свистел ветер и скрипели оконные рамы — все было так, как и должно было быть.
— Осторожнее, револьвер случайно может выстрелить, — заботливо предупредила миссис Порджес. — Опустите вниз этот маленький рычажок, тогда ничего не случится… У меня большой опыт в этом деле — я ежедневно тренируюсь в саду с этой опасной игрушкой. Когда умерла старая миссис Шекли, я сказала себе: пусть судьба твоей хозяйки послужит тебе предостережением, ты должна хорошо подготовиться к тому часу, когда откроется бешеная пальба. Думаю, что труд мой не пропал даром. Когда я трезва, то попадаю в тростник с расстояния в десять метров, словно это не тростник, а могучее дерево.
— Давайте спустимся вниз, а там вы мне расскажете все по порядку, — решила Джун.
— С удовольствием, — с каждой минутой миссис Порджес все больше молодела.
«Если так будет продолжаться, то, когда мы спустимся в холл, — подумала Джун, — миссис Порджес превратится в шестнадцатилетнюю девочку».
Обе стали спускаться вниз, но вдруг остановились. Из холла доносились шаги. На этот раз обмануться было невозможно.
— Вот он где, убийца! — прошептала миссис Порджес, но на этот раз без всякого страха. Даже наоборот: по ее лицу можно было понять, что она жаждет борьбы и что ей не терпится перейти в атаку. — Теперь-то он от нас не уйдет!
Но миссис Порджес ошиблась. Человек, расхаживающий по холлу, был адвокат Хаббард.
15
— Дверь была не заперта, а на улице дождь льет как из ведра. Надеюсь, вы не рассердитесь, что я вошел без спроса? — с плаща Хаббарда все еще стекала вода. Он вытирал мокрое лицо носовым платком.
— Что случилось? — тихо спросил он, взглянув на Джун.
Будучи в твердой уверенности, что ни одно из ее слов не минует ушей старой дамы, Джун ответила, нарочито повысив голос:
— Просто произошло смешное недоразумение, я вдруг почему-то решила, что наша уважаемая миссис Порджес с помощью какого-то допотопного револьвера собирается лишить меня удовольствия жить на белом свете.
Хаббард остался серьезным.
— А на самом деле она не собиралась этого делать?
— Боже сохрани! Просто мои нервы окончательно расшатались, и я думала…
— Что вы думали? — продолжал допытываться Хаббард.
Джун не успела ответить — появилась миссис Порджес с подносом в руках.
— В такую погоду чашка горячего чаю пойдет вам только на пользу, сэр, — она сделала реверанс. — Наш национальный напиток все еще продолжает оставаться лучшим лекарством против насморка и других болезней, разумеется, если добавить в него соответствующую порцию рома.
После того как миссис Порджес ушла к себе на кухню, адвокат Хаббард снова обратился к Джун:
— Итак, прошу вас, расскажите, что, собственно, произошло?
Джун взяла подсвечник и показала на стеклянные камешки.
— Что бы вы сказали, если б эти штучки… — Джун замолчала.
«Может, этот вопрос лучше сперва обсудить с Чэдом?»— мелькнуло у нее в голове.
— Так что — «эти штучки»? — Хаббард держал чашку с чаем в руке, но, казалось, забыл о нем.
— Как вы думаете, могла миссис Шекли иметь драгоценные камни… бриллианты стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов?
— Бриллианты стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов? — недоверчиво переспросил Хаббард. — Нет, это совершенно исключается. Ведь я, в конце концов, все эти годы был ее поверенным, занимался размещением ее денег и имею бумаги, свидетельствующие о размерах состояния, — Хаббард на секунду задумался. — Правда, она иногда спекулировала на бирже небольшими суммами, но это, наверное, ради развлечения, чтобы убить время. Сумма, которую она оставила после себя, — а вам, Джун, я могу это сказать, — составляет пять тысяч восемьсот тридцать фунтов шесть шиллингов и пять пенсов. Да вот этот дом. Но пока ни один банк не решился дать под него хоть ничтожную ссуду.
От Джун не ускользнуло, что адвокат в первый раз назвал ее по имени. Она почувствовала, что это придало их беседе оттенок доверительности.
— Но разве нельзя предположить, что у миссис Шекли имелись деньги или бриллианты, о которых никто ничего не знал?
— Предположить можно что угодно. Но почему вы завели разговор именно о бриллиантах?
— Я видела портрет миссис Шекли. И при этом обратила внимание, что бриллианты на ее ожерелье очень похожи на эти стеклянные камешки в подсвечнике. Давно устаревшая форма, сейчас вряд ли где еще так шлифуют алмазы. При такой обработке они слишком много теряют в цене; можете мне поверить, я написала об этом не один репортаж.
— Дайте мне минутку подумать, Джун, я не совсем уловил вашу мысль, — сознался Хаббард. — Если я правильно понял, вы удивлены, что камни на ожерелье выглядят так же, как и ужасные стекляшки на подсвечнике, и считаете, что это не случайно?
— Я не знаю… Просто мне в голову пришла довольно странная мысль… Давайте предположим, что камни, красовавшиеся когда-то в ожерелье, были настоящими бриллиантами, и подарил их миссис Шекли человек, который был ей близок и дорог. Поэтому она и не хотела расставаться с этими бриллиантами. Воспоминания о молодости могли быть для парализованной старухи дороже всяких драгоценностей.
— А вы, я вижу, настоящая поэтесса, Джун!
— Но в то же время она была беспредельно недоверчивой и скупой и помалкивала о бриллиантах. Впрочем, она не смогла бы их застраховать, у нее не было таких денег.
— И поэтому она решила прибегнуть к хитрости, — продолжил Хаббард рассуждения Джун, — и разместила бриллианты в подсвечнике, который не стоил ей и десяти шиллингов. Какому грабителю придет в голову, что эти подвески стоят пятьдесят или шестьдесят тысяч фунтов!
— Я все пытаюсь объяснить себе, — задумчиво сказала Джун, — что же все-таки вызвало в Касл-Хоуме все эти загадочные события.
— …И вы стали подозревать честную миссис Порджес, вы вбили себе в голову, что она украла эти бриллианты и хотела убрать вас с дороги… Нет, Джун, во всем этом слишком много фантазии. Я знаю миссис Порджес уже много лет, доброй души человек, и мухи не обидит.
— Вы говорите, что знаете миссис Порджес уже много лет. Но что вы действительно о ней знаете? Что вы можете знать? Разумеется, вы иногда и перекидывались с ней парой слов, наверно, большей частью насчет погоды…
— И кулинарии, — вставил Хаббард.
— Вот видите… — продолжала Джун. — И теперь вы готовы поклясться, что она не способна на такие вещи. А что она действительно собой представляет, о чем думает, к какому миру принадлежит, какими принципами руководствуется в жизни, какие тайные желания влекут ее, — обо всем этом вы знаете так же мало, как и я. Или, может, я ошибаюсь?
Хаббард подбросил в горящий камин несколько поленьев, он снова вдруг посерьезнел.
— Должен сознаться, что я поспешил со своей оценкой. Собственно говоря, я знаю лишь то, что она в течение многих лет была домоправительницей у старой миссис Шекли, получая при этом скромную, очень скромную сумму, всего шестнадцать фунтов в месяц, ни шиллинга больше, и что та при каждом удобном случае ругала ее и оскорбляла самым возмутительным образом. Поэтому можно предположить, что ненавидела она свою хозяйку всей душой. А от этого предположения всего лишь один шаг до следующего: узнав каким-то образом о бриллиантах — если таковые вообще были, — она разработала и осуществила кровавый план их присвоения.
— А как же вы тогда объясните таинственные обыски в Касл-Хоуме? Если шурин Фенвика, этот Роберт Уэйд, действительно искал бриллианты, то какую роль во всем этом деле играют фарфоровые ангелочки? И почему миссис Порджес, теперь уже богатая дама, остается в Касл-Хоуме? И какое отношение ко всей этой истории имеет миссис Мэриел?
— Можно предположить, что она тоже знала о бриллиантах в подсвечнике, и миссис Порджес, боясь разоблачения, взяла и пристрелила ее.
— Возможно, вы и правы, — сказала Джун. — Но по-прежнему остается непонятным исчезновение убитой. Такая маленькая, хрупкая женщина, как миссис Порджес… — Джун внезапно замолчала, ей показалось, что она слышит легкое покашливание.
Хаббард, который, казалось, прочитал ее мысли, кивнул головой.
— Касл-Хоум велик, труп можно было спрятать и в нем. И на это у нее хватило бы сил.
И снова Джун охватило такое же чувство, как и полчаса назад, на чердаке. Старый дом, битком набитый всевозможным хламом, попал в сферу деятельности каких-то загадочных и зловещих сил — убита миссис Мэриел, труп которой, возможно, был спрятан где-либо в подвале, архивариус…
— Разрешите дать вам совет, Джун! — Хаббард положил на ее руку свою.
— Какой совет?
— Уезжайте из Касл-Хоума, и чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Может быть, даже сегодня вечером. Возвращайтесь незамедлительно в Лондон. Меня уже начинает беспокоить сознание того, что вы находитесь здесь и постоянно подвергаетесь опасности. Если вы не возражаете, я могу отвезти вас в Лондон на своей машине. Там, у себя дома, вы будете в полной безопасности, там с вами уже ничего не случится. А этим делом займется полиция. Главный инспектор Миддл, несомненно, не так глуп, как кажется на первый взгляд, и кроме того, у него хватка бульдога, рано или поздно он все равно поймает преступника, и без вашего участия.
Джун и сама уже подумывала о бегстве в Лондон, но, когда она услышала это из уст Хаббарда, ею овладело какое-то странное недовольство.
— А Чэд? — вопрос прозвучал так лаконично и сухо, что сразу можно было понять: она не уедет.
Хаббард пренебрежительно махнул рукой. Это оскорбило Джун.
— Чэд? — повторил он. — Чэд — такой человек, который сам должен отвечать за свои поступки, он должен знать, чем эта история может кончиться. И наконец… ведь вы же ему не жена.
— Нет, не жена.
— Тогда послушайтесь моего совета. Напишите ему несколько строк…
Сильный шум, донесшийся из кухни, заставил его замолчать. Реакция Джун была мгновенной, она вскочила с кресла, нервы были напряжены.
— Пойду посмотрю, что там произошло, — она направилась к двери, но, заметив, что Хаббард собирается идти вместе с ней, добавила, — сидите, сидите, я и одна узнаю, в чем дело.
В кухне, собственно, не произошло ничего, если не считать, что миссис Порджес уронила поднос с тарелками и горшками.
