— Какая жалость, — вздохнула старая дама без всякого сожаления. — Но я думаю, вы меня поймете.
— Пойму?
— Ну конечно. Ведь я намеренно уронила поднос. И хотя мне нужно было действовать быстро, я разбила только старые тарелки, новый сервиз остался цел-целехонек.
— Я не понимаю, что все это значит? — Джун поворошила кончиком туфельки груду осколков.
— Но поймите же, детка! — миссис Порджес, казалось, была озадачена такой недогадливостью Джун. — Ведь я слышала весь ваш разговор с этим Хаббардом, слышала и то, что он предложил вам напоследок. И тогда я сказала себе: «Тревога, миссис Порджес, девушка в опасности, нужно действовать!» Ведь мне абсолютно ясно: убийца миссис Мэриел и нашего старого доброго Лайнора — а он тоже убит, я предчувствую это — не кто иной, как этот негодяй адвокат Хаббард! О боже, сделай так, чтоб его душа жарилась в аду на сковородке миллионы лет! Аминь!
— Хаббард? — повторила Джун. — Какое отношение может иметь ко всему этому Хаббард?
— А я… а я какое имею отношение? — перешла в атаку миссис Порджес. — Зачем мне нужно было убивать двоих людей да еще тащить молодую даму в подвал и прятать ее там, в кромешной темноте, освещая себе путь фонариком? Нет, это сделал Хаббард, и никто другой.
На лице Джун появилось недоверчивое выражение, но старая дама оставалась непоколебимой.
— Повторяю, это мог сделать только Хаббард. Он был душеприказчиком миссис Шекли и наверняка знал о бриллиантах. Потому-то он, так сказать, и заключил соглашение со смертью, взял да и заменил бриллианты на подсвечнике простыми стекляшками, которые заготовил заранее. И когда в Крайстчерче совершенно неожиданно появилась миссис Мэриел, далекая и, вероятно, единственная родственница миссис Шекли, знавшая о бриллиантах, этому негодяю не оставалось ничего другого, как пристрелить бедную девушку! О боже, я так ясно представляю себе, как они стояли вдвоем, словно видела все собственными глазами! И старик Лайнор наверняка тоже умер, потому что знал, кто такая эта миссис Мэриел, и хотел рассказать об этом вашему жениху. А теперь и я умру, и вы, потому что мы знаем, кто убийца.
Слова миссис Порджес не казались больше совершенно бессмысленными. В ее рассуждениях была даже определенная последовательность, и их нельзя было сразу сбрасывать со счета.
— Ни в коем случае, Джун, не соглашайтесь, чтоб он отвез вас в Лондон. Может вы и доберетесь до Лондона, но только до кладбища Челси, где погребен мой отец. Поверьте мне, детка, я наверняка права. Советую вам отослать куда-нибудь этого убийцу, запереть все двери, взять в руки револьвер и ждать. А я за это время сбегаю к Фенвикам и позвоню в полицию.
— Хорошо, сделаем так, как вы говорите, — кивнула Джун. — Я отошлю Хаббарда, а вы пойдете и вызовете полицию.
— Но вы никого не впускайте, слышите, никого, даже если кто-то будет выдавать себя за архиепископа Кентерберийского, — втолковывала старая дама. — В общем-то я ничего не имею против епископов, но волки, как вы знаете, всегда прикидываются безобидными овечками… Да, еще, — добавила она, уже стоя в дверях, — если убийца все же появится в Касл- Хоуме, миновав и двери, и окна, — в этом старом пиратском гнезде множество подземелий и потайных ходов, — то не вздумайте чикаться с ним и расспрашивать, кто он такой и что ему нужно, а сразу же, не раздумывая, стреляйте! Только не распускайте нюни и не раздумывайте, и тогда я гарантирую вам долгую жизнь. Пускайте в него преспокойненько пулю за пулей, пока его душа не лопнет, словно старая автомобильная покрышка, и не начнет с шипением выпускать воздух. — И, выпалив эти слова, миссис Порджес усмехнулась.
Вернувшись в холл, Джун сказала Хаббарду, что миссис Порджес уронила поднос с посудой, но ни словом не обмолвилась о подозрениях старой дамы. Когда же Хаббард вновь предложил ей незамедлительно покинуть Касл-Хоум, Джун ответила, что, если Чэд не вернется до десяти вечера, она так и поступит.
Оставшись одна, Джун вытащила из чемодана свой маленький браунинг, выключила везде свет и погасила обе свечи, так что большой холл погрузился в полную темноту, ибо огонь в камине уже совсем погас.
Потом она тихо прошла в угол и спряталась за книжным шкафом.
Потекли минуты, долгие, как часы, в деревьях шумел ветер, в бочке под водосточной трубой плескалась вода.
И снова Джун охватил страх. Она почувствовала, что ее рука, державшая револьвер, стала мокрой. Но в холле было тихо. Ни один звук не нарушал этой невыносимой тишины, ничто не освобождало Джун от тисков гнетущего страха. «Я никогда не забуду этой ночи, — подумала она, — никогда, до тех пор, пока я жива, до тех пор…»
Потом Джун вся обратилась в слух — в коридоре явственно слышались шаги, но такие тихие, словно кто-то снял обувь и крался босиком. Мгновение спустя дверь бесшумно отворилась, и незнакомец вошел в холл.
Джун затаила дыхание и, подняв руку с револьвером, ждала.
Вошедший, кем бы он ни был, сейчас включит свет, и в тот же момент Джун выстрелит. А уж она-то не промахнется, черт возьми, сейчас не промахнется — она почувствовала в себе вдруг какую-то необычайную решительность и твердость.
«Меня-то тебе не удастся похоронить где-нибудь в подвале, рядом с Мэриел», — подумала она со злостью.
Но света никто не зажигал, все оставалось погруженным в темноту. Джун слышала затаенное дыхание незнакомца. Вероятно, он не меньше, чем Джун, предчувствовал приближающуюся опасность.
Внезапно он натолкнулся на кресло, чертыхнулся, сделал шаг в сторону Джун, еще один… Она не выдержала и выстрелила, сразу два раза.
Должно быть, она все-таки попала, так как он сразу глухо вскрикнул, но не упал, а поспешно обратился в бегство и скрылся в коридоре, захлопнув за собою дверь.
Джун бросилась за беглецом. Когда она, тяжело дыша, выскочила в ярко освещенный коридор, то увидела торопливо шедшего ей навстречу… Чэда. Боже, что происходит в этом проклятом Касл-Хоуме!..
— Объясни мне, пожалуйста, с чего ты вздумала упражняться в стрельбе?
— Послушай, Чэд, — с легкой хрипотой выдавила Джун, — если история с фарфоровыми ангелочками и миссис Мэриел — это одна из твоих гениальных выдумок, рассчитанная на то, чтобы выставить меня дурочкой и заодно собрать материал для книги, то уверяю тебя, сейчас ты горько об этом пожалеешь.
Прежде чем Чэд успел ответить, распахнулась наружная дверь, и в коридор ворвалась старая дама.
— Я слышала с улицы выстрелы, — выпалила она, едва переводя дыхание, — и думала, что мисс Джун уже плавает в луже крови с простреленной головой. Но как я вижу, она все еще живет и чувствует себя довольно бодро. — В ее словах можно было услышать нотки сожаления.
— Даже чересчур бодро, — заметил Чэд. — Опять пытается сделать из меня отбивную котлету.
Джун собрала все силы, чтобы хоть сейчас достойно ответить этому несносному человеку, но осеклась — рука миссис Порджес была перевязана носовым платком, по которому расплывалось большое красное пятно.
Перехватив изумленный взгляд Джун, старая дама улыбнулась:
— Нет, нет, стреляли вы не в меня. Я поранила руку о ржавую колючую проволоку, которой опутана садовая ограда, — старая дама ненадолго задумалась. — Теоретически, конечно, совсем не исключается, что я лгу и что моя рана — если так можно назвать царапину на руке — это результат вашего выстрела из браунинга.
«В оружии она разбирается, — промелькнуло в голове у Джун. — И может, это действительно была она? В таком случае выдержка у нее преотличная… Ведь после неудавшегося нападения она успела выскочить через черную дверь, обежать вокруг дома и войти в холл вслед за Чэдом. Здесь не было ничего невозможного, и догадаться об этом мог даже ребенок».
— Вы сообщили в полицию? — спросила Джун у старой дамы.
— К сожалению, нет, — миссис Порджес вздохнула. — У Фенвиков никого не было дома, а чтобы добежать до Паркинсов, мне понадобилось бы добрых десять минут. Так долго я не хотела подвергать вас этой ужасной опасности. А услышав выстрелы, я сразу представила себе, что вы…
Джун безнадежно махнула рукой. Манера миссис Порджес описывать события поставила бы в тупик самого ловкого адвоката. Она была или безгранично наивна, или безгранично хитра, наверное, ее ни на секунду не покинуло бы самообладание, если бы ей даже представили прямые доказательства ее вины.
И таким же крепким орешком, только на другой манер, был Чэд. Вместо того чтобы обнять ее, Джун, и прошептать ей несколько слов в утешение, он, казалось, совсем не поверил в происшедшее; да и Джордж Абернати, который вскоре появился, тоже задал ей несколько скептических вопросов.
— А опрокинутый стул? А крик? — набросилась она на них, словно кошка.
— Может, ты сама его опрокинула? И сама кричала?
Этого для Джун было достаточно. Она чуть не разревелась от возмущения. То, что наговорили ей здесь об истеричности и недостатке ума, превысило всякие меры.
— Я иду спать, — заявила она дрожащим от злобы голосом. — Если вы утром найдете меня с перерезанным горлом, вы поймете, смеялась я над вами или нет. — И уже стоя на пороге, добавила, — завтра я уезжаю в Лондон, теперь я возьму это дело в свои руки.
— Какое дело? И что тебе надо в Лондоне? — спросил Чэд.
— Может, я вам после и расскажу… А может, и нет… Я нанесу визит леди Уорренгтон.
— А я и не знал, что ты вращаешься в таких высоких кругах, — съязвил Чэд.
— Ты еще многого не знаешь, — и она так хлопнула дверью, что задрожало чучело белого медведя на подставке.
— Я отнесу ей стакан горячего молока, — миссис Порджес первая обрела дар речи, — и положу в молоко таблетку снотворного, тогда она, бедняжка, хоть выспится спокойно, — и философски добавила, — страшно подумать, на что способен человек, когда речь идет о каких-то блестящих камешках, которые можно разве только повесить себе на шею.
Джордж Абернати удержал старую даму и поинтересовался, что за камешки она имеет в виду.
Миссис Порджес подняла опрокинутое кресло, села в него и подробно рассказала, что она видела и слышала.
Когда она закончила и поспешила на кухню, чтобы подогреть молоко для Джун, Джордж встал и некоторое время молча расхаживал по холлу.
— Ты слышал когда-либо о двойной причинной связи? — спросил он, обращаясь к Чэду.
— Никогда.
— Представь себе черепичную крышу какого-нибудь дома. И вот одна из черепиц внезапно ровно в семь часов падает перед парадной дверью. Этот факт стоит в тесной причинной связи с постройкой дома, с качеством работы, со свойствами материала, с воздействиями внешней среды. Это первая причинная связь. Ну, а теперь предположим, что ровно в семь часов из этого дома выходит мистер Смит — на это тоже имеется целый ряд причин. Он служит маклером в бюро, которое открывается в восемь часов, следовательно, чтобы своевременно усесться за письменный стол, нужно спуститься в подземку в семь двадцать. А тот факт, что мистер Смит работает именно маклером, обусловлен его наклонностями, связями его родителей и женитьбой. Вот тебе и вторая причинная связь. Обе эти причинные связи не имеют между собой ничего общего, но временами их пути внезапно скрещиваются и происходит то, что мы называем случайностью. И это действительно случайность, потому что дырку в черепе мистера Смита не объяснишь лишь одними свойствами материала, из которого изготовлена черепица, не объяснишь ее и условиями жизни, в которых жил наш маклер. Этот случай вообще необъясним, если рассматривать лишь одну причинную связь. То же самое относится и к событиям, происшедшим в Касл-Хоуме. Мы следим только за одним звеном фактов, и это неправильно. Поэтому давай предположим, что исчезновение бриллиантов — если таковые вообще существуют, — связанное с ними убийство миссис Мэриел, а может быть, и Дэвида Лайнара не имеют ничего общего ни с шантажом, ни с фарфоровыми ангелочками, ни с обыском дома, который предпринял Роберт Уэйд. Что тогда?
— Тогда следует признать, что мы оба — идиоты, — сухо ответил Чэд. — Но пока твои предположения ни на чем не основаны.
— Я бы не сказал, — Джордж Абернати покачал головой. — Если попытаться объяснить все события в Касл-Хоуме только одной причиной, а именно — бриллиантами, то тогда эти события становятся совсем уже нереальными.
