Татьяна Карповна была всеобщей пестуньей. Ко всем «скубентам» она обращалась по-свойски, на «ты», называла их по именам. Всех до единого помнила, никогда не путала.
Кабаниха строго соблюдала интересы своей паствы. Кажется, она обстирывала, обшивала, обштопывала, чинила вещи их всех. Приходила на выручку в тяжелые моменты жизни, ухаживала за больными, вразумляла сбившихся с пути истинного.
Когда студент получал деньги, Кабаниха, знавшая о всех возможных тратах, была уже тут как тут. Вместе с получателем она составляла смету будущих расходов: «Вот тебе рубль: угости товарищей и меня, старуху, не забудь. А закуску я сама уж приготовлю». Затем шли расчеты: сколько дать хозяйке, сколько заплатить за харчи. Покупки одежды и вещей для дома она брала на себя. Кабаниха бегала без устали по Сухаревскому рынку, по Ильинке, подыскивая среди поношенных брюк те, что покрепче, бойко торговалась из-за добротности рубах, брюк, носков…
Кабаниху знали не только подопечные студенты, но и вся Козиха. Товарки Татьяны Карповны спрашивали ее на улице: «Ну, как твои голоштанники?» И слышали в ответ: «Голоштанники-то, голоштанники, да не тебе чета». Потом она начинала перечислять на память все науки, которые «превосходили скубенты», часто обижалась, когда ее подопечных журили.
В Татьянин день все кабанихины студенты шли поздравить любимую Татьяну Карповну с днем ангела. Ей говорились красивые речи, читали стихи. Приносились хлеб-соль. Кабаниха в нарядном платье кланялась гостям и просила не погнушаться и отведать ее пирога.
Пока шли слова о здоровье и благополучии, Кабаниха выдерживала все речи. Но когда наступало время студента Б., бывшего семинариста, проучившегося в университете не один десяток лет, переходя с одного факультета на другой, Татьяна Карповна, как всегда (в течение многих десятилетий), начинала всхлипывать и доставала платочек.
Студент Б. начинал говорить от Писания, как-то очень заумно. «И откуда у тебя, Митроша, слова-то такие? Просто сердце щемит. Эко все складно, все по порядку!» — И она уже рыдала навзрыд. Б. пользовался у Кабанихи особым расположением за свой действительно блестящий ораторский талант и неисчерпаемое остроумие. «И когда ты человеком ученым станешь? — выговаривала она. — Все учишься да учишься». — «Ничего, мамаша, я все мудрее становлюсь. Ты знаешь, как трудно найти в себе человека? До себя — самый далекий путь. Вот стану адвокатом, тогда тебя в экономки к себе возьму». Татьяна Карповна верила студенту и мечтала о прекрасном его юридическом и своем, кухаркином, будущем.
Празднование именин Кабанихи было известно не только на Козихе, но и далеко от нее, в других районах Москвы. Считалось, что в день Татьяны на Козихе лилось море водки и елись настоящие сдобные пироги. В это море с разных московских улиц, со всех сторон, стремились студенческие «корабли».
В самый разгар веселья у Кабанихи появлялась странно одетая фигура студента П—ского (в какой-то кацавейке с пледом на плечах и в широкополой шляпе — прямо театральный персонаж). П—ский был активистом в известном общежитии студентов Ляпинки: «Татьяна Карповна, разрешите вас возвеличить! Ляпинцы пришли!» В комнату вваливалась компания «бедных, но благородных» студентов-ляпинцев. Начиналось величание.
Одна часть студенческого хора спрашивала: «Кто виноват, что пьяны?» Другая часть отвечала, распевая: «Татьяна, Татьяна!» Затем все присутствовавшие повторяли: «Наша милая Татьяна! Как ты пьяна! Как ты пьяна!» Дальше экспромтом по очереди пели прославления Кабанихе, в них были и злободневные темы.
Торжество у Кабанихи заканчивалось часов в пять утра. Момент завершения имел вид некого триумфального шествия. На водовозной бочке верхом ехала сама именинница, у нее в руках была пустая четвертинка из-под водки. Выезд замыкался гостями, напевавшими одну из студенческих песен под гитару. Шествие направлялось на улицу за водкой. Прикупив новый запас, все возвращались в студенческие пенаты — и не как попало, а опять-таки упорядоченно. К Кабанихе на обратной дороге обращались уже не иначе как «Царица Клеопатра». Роль непонятной героини Татьяне Карповне нравилась, она смеялась и улыбалась на все стороны. Студенты на своих плечах доносили величальную Клеопатру до самого ее дома. А там и расходились по своим комнатам.
Именинный пир у Татьяны-Клеопатры нисколько не влиял на успеваемость, на усвоение студентами университетских наук. Молодые люди умели серьезно работать, вместе преодолевать трудности, ну а на веселье находилась добрая отдушина, короткий отдых. Татьяна Карповна в молодежной среде была единственной «своей дамой» по той причине, что в то время студентам не разрешалось жениться и на учебу в университет не принимали девиц. К тому же подобные разгульные выпивки, по старым порядкам, были непозволительны для глаз скромных девушек.
Отчудили январским днем
Над одним забавным случаем, который имел место в 1870-х годах, недурно посмеялись москвичи.
В Татьянин день кутежная компания студентов заказала владельцу московского экипажного заведения праздничную карету для разъездов по Москве, запряженную цугом.
Коммерсант, отлично зная, что с заказчиков-студентов, да еще с таких, которые даже задаток давали в складчину, ничего больше, кроме тех денег, и получить-то будет нельзя, приказал своим рабочим запрячь лошадей в самую старую и поломанную карету. «С пьяных глаз и такая сойдет», — рассудил он.
Студенты в назначенный час явились за каретой и забрали ее. Потом, когда карета была подана для «дела», в нее залезло столько народу, сколько эта колымага никогда не вмещала. Кому не хватило места внутри кареты, встали на ее запятки. Более озорные устроились верхом на лошадях. Мало того что вся компания до посадки изрядно подвыпила, она не забыла положить в карету еще целую батарею полных бутылок.
День был очень морозным. Студенты, сидевшие верхом на лошадях, надели поверх своих шапок еще и башлыки. В странно-очумелом виде переполненная карета понеслась по центральным улицам Москвы.
Вот студенты подъехали к Трубной площади, к ресторану «Эрмитаж».
У входа оказалось очень много народу. Вовнутрь уже никого не пускали.
В среде клиентов, что толпились у дверей ресторана, нашлись такие, которые додумались откуда-то натащить бочек, старых столов, табуретов. И тут же, на улице было устроено а- ля «летнее» отделение «Эрмитажа». И это на морозе!
Когда к этому «филиалу ресторана» подъехала занятная карета с пьяными студентами, на Трубной площади поднялся галдеж. Кому-то из задиристых удалось даже прилично подраться. Многим посетителям «летнего „Эрмитажа“ захотелось непременно покататься со студентами в карете с оригинальным выездом.
Кто-то «ради праздника» стал напаивать кучера колымаги. В конце концов им это удалось: возница был доведен до такого состояния, что вылез прочь и устроился отсыпаться на обочине дороги, совсем позабыв о своем рабочем месте на козлах. Поэтому там, где до того сидел кучер, быстренько устроились несколько добровольцев-студентов, желавших «порулить». Они взяли в руки вожжи, и карета тронулась по направлению к Тверской улице. Теперь в колымагу набилось столько пассажиров, что о холоде вовсе не думалось: до того жарко в ней было!
Поехали по Тверской… Вдруг при подъезде к Садовой улице в карете что-то хрустнуло, кто-то из сидевших внутри закричал. Вся компания остановилась посреди улицы.
Оказалось: не в меру перегруженная древняя карета не выдержала тяжести. Дно колымаги вывалилось, и ноги пассажиров очутились на снегу. Вокруг этого действа собралась огромная толпа. Зеваки громко смеялись, любуясь на такую незадачу.
После первых минут переполоха студенты нашли, что их приключение приняло оригинальный характер. Они решили проделать остаток дороги до самого «Яра» у Петровского парка пешком, не выходя за борт кареты.
То, что осталось от колымаги, подобно раме детской песочницы медленно двинулось, увлекая внутри себя пешеходов-студентов, а за его бортами — тех же зевак и все новых зрителей. Причем прохожие, не видавшие начала шествия и аварии на Тверской, с недоумением смотрели на чудной новый способ передвижения по городу. Они пальцами показывали друг другу на десятки ног, которые торчали и отшагивали в том месте, где полагалось быть дну кареты. Нормальные люди крутили указательным пальцем у виска.
Все могло бы пройти благополучно и ко всеобщему удовольствию. Но, увы! Когда этот транспорт выехал, или, вернее сказать, вышел на Санкт-Петербургское шоссе, другие участники дорожного движения — лихачи и ямщики со свистом и гиканьем стали погонять своих лошадей. Тем самым они вовлекали в быстрое движение и этот студенческий экипаж. Замысел возниц быстро реализовался. В результате лошади приняли команду, и «интересная карета» со всем своим содержимым помчалась.
Сколько ни кричали несчастные пассажиры, которым пришлось во всю прыть бежать внутри бортов, сколько ни умоляли они уличных кучеров пощадить их и приостановиться — те и в ус себе не дули. Они еще усерднее подгоняли уже не только своих лошадей, но и тех, что тянули студенческую повозку.
К счастью, коммерсант — хозяин экипажа запряг в свою древнюю карету точно таких же древних лошадок. Последние не особенно любили, да и просто не могли бежать резво. А то несдобровать бы всем пассажирам-студентам, которым пришлось-таки своеобразной рысью добираться до самого «Яра».
Когда праздничная и уникальная в своем роде прогулка закончилась у загородного ресторана, оказалось, что весь хмель из голов невольных «спортсменов» напрочь выветрился.
Но вот что удивительно: произошедшее приключение никому из друзей не помешало после краткого отдыха опять приняться за широкое и отчаянное празднование уже вечера и ночи чудесного дня. Татьяна, милая Татьяна!
День Валентины
В конце ХХ века у нас в России нашел себе место новый февральский праздник — День святого Валентина. Именно тот, что предполагает выражение особо теплых чувств между влюбленными абсолютно всех возрастов и сословий. Красивые глазки, поцелуйчики, обнимашки, цветочки-лепесточки на фоне многочисленных изображений сердечек.
Молодым людям этот день приносит много радостей. А вот пожилые недоумевают: ведь 14 февраля они раньше никогда не отмечали, какой-то нерусский это обычай. И действительно, есть в нем легкий иноземно-искусственный оттенок.
Однако наши бабушки-дедушки правы здесь лишь отчасти. Если бы их родители имели в своих сундуках старые газеты за 1914 год и могли достать и показать заметки предвоенных русских журналистов, то вопрос о новизне праздника 14 февраля был бы снят.
Из сообщений прессы царских времен можно узнать, что студенты многих высших учебных заведений очень завидовали своим современникам, обучавшимся в Московском университете, на тот предмет, что те имеют свой «красный» календарный день — 12 января.
На заре ХХ века особые чувства на счет Татьянина дня испытывали студенты Московского коммерческого института, что функционировал в Стремянном переулке недалеко от Серпуховки. И вот что придумали будущие специалисты по части процветания отечественной торговли: они решили отмечать в феврале в своей альма-матер… Валентинин день. Это были женские именины Валентин, по бытовавшему дореволюционному календарю (юлианскому).
Первое празднование Валентининого дня состоялось 10 февраля 1914 года — в день очередной годовщины основания института.
Заранее запланированное торжество открылось речью профессора богословия протоиерея Н. И. Боголюбского. Обратившись к студентам, он объяснил «значение праздника святой Валентины как праздника духа и просвещения», то есть: «Свет Христов просвещает всех», как и в университете (это же было написано позолоченными буквами на университетской церкви на Моховой).
