– Разумеется.
– Разве это не противозаконно?
– Естественно, но он очень порядочный хакер. Влезает в базу данных с домашнего компьютера, оставив обратный адрес где-нибудь в Тимбукту. Никто в жизни не догадается. Именно к нему обращаются за помощью, когда такой фокус проделывает кто-то другой.
– Видно, Джимми многим тебе обязан.
– Вроде того, – пожала она плечами. – Я сплю с ним время от времени.
Холлоран просто сидел, стараясь не выдавать изумления.
– Превосходно изображаешь бесстрастного игрока в покер, Майк, – заметила Шарон.
– Спасибо. Очень долго учился. – Пусть милые висконсинские женщины никогда не скажут грубого слова, ведут они себя вольно.
– Если ты живешь монахом, это не означает, что и остальные должны… – Она схватила зазвонивший телефон. – Да, Джимми… – Немного послушала, переспросила: – Не шутишь? Сколько? Ох. Ладно. Спасибо. Нет, круглый дурак, я тебе ничего не должна. – Шарон захлопнула трубку мобильника, пошла к факсу. – Сейчас пришлет список.
В ответ на реплику аппарат загудел, из щели поползла страница. Шарон, склонив голову, читала строчки по мере появления.
– Странно… – пробормотала она. – Во-первых, Клейнфельдт фамилия не настоящая.
Холлоран ждал, вздернув брови.
– Похоже… Господи помилуй… они при каждом переезде меняли имена и фамилии, а переезжали часто. – Шарон протянула шерифу первую страницу, начала читать вторую. – Так. Кажется, это первая совместная декларация, поданная почти сорок лет назад в Атланте. Тогда они звались Бредфордами. Прожили в Атланте четыре года, переехали в Нью-Йорк на двенадцать лет, потом вынырнули в Чикаго под фамилией Сэндфорд… М-м-м. Там пробыли всего девять месяцев и начали прыгать с места на место. – Она передала второй лист, принялась за третий. – Майеры в Далласе, Бимисы в Денвере, Читтеринги в Калифорнии, за год нет сведений, возможно, выезжали из страны, потом обосновались здесь, как Клейнфельдты.
– И прожили десять лет.
– Точно. Видимо, хорошо и надежно устроились.
– До поры до времени, – буркнул Холлоран, взял у Шарон последний листок, слегка выпрямился, чувствуя прилив сил. – Потрясающе. Спасибо. Теперь иди домой, отдыхай. – Он взглянул на телефон Клитона, подумал, не надеть ли резиновые перчатки, прежде чем хвататься за трубку, потом сказал себе «черт с ним» и подтащил аппарат через стол.
– Куда хочешь звонить?
– В местные отделения по всем адресам.
Шарон со вздохом стянула с себя куртку, поправила на плече портупею с кобурой.
– Список длинный. Давай половину.
– С тебя вполне достаточно…
– Давай! – погрозила она пальцем.
– Еще пожалеешь, что так долго сидела наедине со мной.
– Какие проблемы? Объясню, что пытаюсь в постели пробиться в высшие сферы полиции округа Кингсфорд.
– До того не дойдет. Нынче ночью я от этого дела отказываюсь.
– Да ведь оно и мне не особенно нужно, – улыбнулась Шарон.
Холлоран смотрел, как она набирает номер на собственном аппарате, и думал, что женщин ему никогда не удастся понять.
Провисев на телефоне час, нажив по всей стране врагов в лице сонных служителей закона, он, наконец, совершил прорыв.
– Читтеринги? Черт возьми, помню!
Как только Холлоран назвал калифорнийскому детективу фамилию Читтеринг, тот мигом проснулся, даже представилось, как сразу вскочил в постели. Прикрыв рукой микрофон, шериф сообщил Шарон:
– Кажется, что-то есть.
– Адский взрыв разнес бы в клочки всю округу, если б дома не стояли поодаль, – захлебывался детектив.
– Взрыв?
– Угу. Кто-то открыл каждый газовый кран в доме, протянул запальный шнур и поджег. Рвануло к чертовой матери, все дотла выгорело, прежде чем федералы успели доехать. Знаете, огонь правит миром, когда ветер дует из Санта-Аны.[8]
Холлоран лихорадочно записывал на обороте конверта.
– А Читтеринги?
– Вот тут самая чертовщина и кроется, – вздохнул детектив. – Они держали небольшой пансион у пруда. Говорят, будто там ночевали в тот раз, а почему, я так и не понял. Больше практически ничего не могу сказать, пока вы не объясните, над чем работаете.
– Двойное убийство.
– Проклятие. Читтеринги?
– Предположительно. Жили здесь под фамилией Клейнфельдт.
– М-м-м… Возможно. Знаешь, я работал над делом около недели, не успел хорошенько врубиться, как они просто исчезли. Пуф, и нету. Прислали мне записочку, если можешь поверить. В той самой чертовой записке сообщалось, что взрыв и пожар произошли по их вине, и добавлялось какое-то дерьмо собачье насчет починки газовой колонки.
– Похоже на правду?
– Черта с два похоже. О поджоге свидетельствуют горючие вещества, керосин, разлитый в пяти разных местах по всему дому… Знаешь, на что сослались Читтеринги? На лампы. На вонючие керосиновые лампы. Я говорю, бред сивой кобылы, а шеф щелкнул каблуками и наглухо заткнул мне рот, потому что мы не могли раскрыть дело.
– Понятно, – пробормотал Холлоран.
– Значит, все-таки получили свое?
– Похоже на то.
– Слушай. У нас в управлении дела нет, поскольку, по свидетельству пострадавших, никакого преступления не было, но у меня записи сохранились. Я их дома храню. Если будешь сообщать, что нарыл, пришлю утром по факсу. Распроклятое дело который год меня сводит с ума.
Холлоран согласился с условием, продиктовал номер факса, разъединился и проинформировал Шарон. Когда закончил, она откинулась на спинку кресла и тихо присвистнула.
– С тех пор прошло двенадцать лет, а они до сих пор боялись. Наверняка серьезная вендетта.
Холлоран снова протер кулаками глаза, понимая, что если вскоре не уйдет, то заснет прямо в кресле.
– А что у тебя?
– В Далласе полный ноль. Может быть, что-нибудь всплывет в Чикаго. Тамошнему дежурному кажется, будто он припоминает какой-то скандал, связанный с супругами Сэндфорд – под этой фамилией они там жили, – который случился много лет назад, незадолго до его поступления на службу. Может быть, и пустой номер. Фамилия Сэндфорд не очень-то редкая. Обещал завтра послать кого-нибудь покопаться в архивах.
Шарон зевнула, потянулась, высоко подняв руки, показав Холлорану чуть больше того, что пряталось под форменной рубашкой.
– Совсем вымоталась.
– Помнится, я тебе давно велел отправляться домой.
– Помнится, я советовала тебе то же самое. – Она покосилась на него. – Ты выглядишь хуже, чем я.
– Как всегда.
