Он бросил взгляд на Марину.
-К сожалению, это невозможно. Вы несете угрозу Резервации и будете
казнены.
-Мразь, - проговорил я, не испытывая никаких эмоций. – Просто мразь.
И опустился на пол.
9
ДВЕ КЛЕТКИ
Откуда-то сверху прилетела ржавая холодная капля и распласталась по
щеке. Я словно и не заметил этого. Держась за железные прутья, смотрел перед
собой. Там, в зарешеченной каменной нише, освещенной тусклой лампочкой,
стояла Марина, так же как и я, ухватившись за шершавые от ржавчины прутья.
Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. Наконец, Марина сказала:
-Что нам теперь делать, Андрей?
Я не ответил.
-Они казнят нас.
Ее голос звучал равнодушно, мертво. Он испугал меня.
-Марина, не надо отчаянья. Я спас Лорд-мэра и не верю, что он не пощадит
нас.
Лицо моей женщины немного просветлело.
-Дай-то Бог, Андрей. Я хотела сказать тебе, что здесь…
Она дотронулась рукой до живота.
-Я знаю, Марина.
-Да?! Откуда?
-Из сна.
-Так я тебе снилась?
Счастливо засмеялась.
Холодные капли срывались с сырых стен, и от этих же стен отражался
женский смех.
По каменной лестнице застучали подошвы ботинок: стрелок принес еду. Он
с удивлением посмотрел на Марину: еще бы, - смеяться в застенке, накануне
казни… Сумасшедшая?
-Солдат, что на ужин? - спросил я.
-Тварка, конунг.
Марина попросила пить, и стрелок передал ей бутыль с водой. Я же
принялся за тварку.
Караульный присел на нижнюю ступень, насвистывая что-то.
-Что слышно про нашу казнь, боец? – спросил я, прожевав мясо.
Стрелок вздрогнул, взглянул на меня.
-Вообще-то мне не положено разговаривать с заключенными, - нехотя
ответил он. – В бараке болтают, что послезавтра, как раз перед большим походом
на Тверь.
Послезавтра. Есть расхотелось. Я взглянул на Марину. Даже отсюда было
заметно, что она изменилась в лице. Послезавтра…
-Ну, вы закончили? Можно забрать посуду?
Я протиснул между прутьями полупустую миску.
Стрелок, гремя жестянками, направился к лестнице. Перед тем, как
захлопнуть дверь, щелкнул выключателем. Лампочка погасла.
-Марина?
-Андрей?
-Как ты?
-Все хорошо.
-Я что-нибудь придумаю, Марина, нас не казнят.
-Да…
Тьма. Тишина.
-Андрей?
-Да?
-Расскажи мне, что знаешь о смерти Христо и Букашки?
Бедная моя, мысли о казни не дают ей покоя…
-Я не присутствовал на их казни, но по рассказам, Христо и Букашка
держались гордо. Христо пытался докричаться до издевающейся толпы,
рассказать о Серебристой Рыбке. Перед тем, как упасть в небытие, он прокричал:
«Будущее зависит от тебя». По другой версии, это было: «Будущее не зависит от
тебя».
-Значит, он осознал, - голос Марины дрожал, – что мы не в силах ничего
изменить… Муравью не дано поднять над собой слона. Андрей! Мы примем свою
участь так же достойно, как Христо и Букашка. Я рада умереть с тобой, Андрей, и
ни о чем не жалею.
-Заткнись.
Марина умолкла.
-Ты лучше б рассказала, как очутилась на привязи Киркорова.
-Ревнуешь?
-Нет. Просто хотелось бы знать.
-Хорошо, расскажу. Хотя особо – нечего. Среди ночи в мою келью
ворвались двое особистов и Киркоров. Киркоров сообщил, что уже год работает
на Лорд-мэра и надел мне на шею эту гадость…
-Выродок.
-Да. Затем меня привезли сюда и держали на цепи в каком-то погребе.
Ее голос сорвался. Из темноты до меня донеслись приглушенные рыдания.
-Я отомщу, - до боли сжимая зубы, сказал я. – Клянусь, отомщу. Игрок
засиделся во мне, пора выпустить его на свободу.
-Не нужно, Андрей.
-Что не нужно?
-Не нужно мести. Не нужно крови. Если бы Лорд-мэр пощадил нас…
Андрей, ты помнишь, как хорошо нам было в Джунглях?
-Помню.
-Уйти в Джунгли, жить там, растить наше дитя – ведь это и есть
Серебристая Рыбка. Неужели Лорд-мэр не простит нас?
-Простит.
Мне показалось, что я ответил ей достаточно уверенно.
Простит? Едва ли. Лорд-мэр, он же Невзоров, он же отец Никодим
заигрался и, очевидно, наша с Мариной казнь станет лишь эпизодом его игры.
Нужно бежать отсюда.
Я приблизился к стене: камень. Попробовал на прочность решетку – прутья
даже не шелохнулись. Пол – бетон. А главное, - усталость, ворочающееся в душе
неверие, что нам и на этот раз удастся спастись. Ну, куда отсюда сбежишь? Как
хорошо, что темнота, и Марина не видит отчаяния, наверняка отразившегося на
моем лице.
Скрежет у двери заставил меня встрепенуться. Кто-то идет! Возможно,
Лорд-мэр или его посланник, с тем, чтобы объявить нам: «Вы помилованы».
