семи раз». Но я говорю тебе – они не люди. Они недостойны называться даже этим грешным именем. Как дьявол – обезьяна Бога, так и скоморох – обезьяна человека. И ремесло их явно указывает на того, кому они служат. Дьявол – отец лжи и всяческого обмана, а разве актерская игра не есть ложь и обман?
– Не в большей мере, чем у кошки, ловящей собственный хвост.
– Как ты глупа, как ты глупа, женщина! Который раз за время нашего разговора ты доказываешь собственную ограниченность, ты пытаешься представить надругательство над обликом, созданным по облику и подобию Божию, этакими детскими шалостями!
– Надругательство? Но царь Давид, плясавший перед ковчегом, нашел благоволение в очах Господа, а что стало с женой его, презиравшей его в сердце своем?
– Не смей сравнивать!
– И святой Франциск называл себя скоморохом Божиим.
– Я не принадлежу к ордену францисканцев, – отрезал он. – Много лет я жил, втайне совершенствуясь в науках, и открывал сердце лишь Богу в своих молитвах. И мне было послано испытание, и теперь я знаю, что на мне благословение, которым Господь наделяет лишь избранных своих!
– Если ты прочел много книг, а ты, думаю, прочел их много, ты должен знать, что Сила встречается не так уж редко. Ею наделены многие деревенские старухи и даже шарлатаны с моста…
– Не лги о Высшем Искусстве! Ты судишь о нем, как простонародье!
– Не все ли равно, какие прозвища носит Сила?
– Сила моя есть сила Господня.
– Сила безлична, и добры мы или злы, ей все равно, к несчастью. Или к счастью, не знаю.
– Зато я знаю! Твои актеры были лишь пробным камнем. Теперь я могу уничтожить Зло, не прибегая к помощи солдат наместника и фискалов инквизиции – единственно Силой, данной мне Господом!
– Ты веришь в то, что говоришь? – настойчиво осведомилась она. – Посмотри мне в лицо и скажи, истинно ли ты веришь?
Их взгляды скрестились, и отец Авит, не опуская глаз, властно произнес:
– Враги Бога умрут.
Глаза опустила сестра Тринита. И сказала просительно, почти безнадежно:
– Ну, ладно, взрослые, они достаточно нагрешили. Но там ведь дети… Чем тебе дети-то не угодили?
– Тем лучше, что они невинны, – отчеканил он. – Ибо сказано: – »Пустите детей приходить ко Мне».
– Что?! – на мгновение в облике сестры Триниты исчезло все человеческое, и проглянул дикий зверь. Зверь, в которого превращается женщина, даже бездетная, при угрозе ребенку. Но лишь на мгновение. И единственное, что сказала она, прежде, чем уйти, было: – Я тебя предупредила. Актеры под моей защитой.
Они ждали ее. И, конечно, догадались, где она была.
– Ты была у него? – все же полюбопытствовал Гонтар.
– Да. И предупредила, что я на вашей стороне.
– Зачем?
– Я никогда не нападаю первой.
– Ну и глупо! – в сердцах воскликнул он.
– Если бы я думала по-другому, то пошла бы не к бегинкам, а в какой-нибудь вольный отряд.
Мет попыталась заглянуть ей в глаза.
– Он отвяжется от нас?
Сестра Тринита покачала головой.
– Бежать надо, – начал Никлас, – мы и так уже целый день потеряли…
– Нет. Он вас везде достанет. Надо обороняться.
– Как? – в голосе Герта слышалось отчаяние.
– Это моя забота.
– Если ты думаешь, что твои молитвы, сказки и заморочки здесь помогут… – начал заводиться Никлас, но напоровшись на ее взгляд, умолк.
– От вас требуется одно – не мешать мне. И не спрашивайте, ради Бога, что и зачем я делаю.
Костер уже был разведен. Сестра Тринита взяла котелок, тщательно с песком промыла его в ручье, налила воды и поставила на огонь. Бросила туда каких-то трав из своей котомки, и велела Мет, следить, чтобы вода не выкипела. Затем приказала Анне следовать за ней в орешник и резать ветки, какие она укажет. По пути только спросила: – Камкой сегодня день? – и сама себе ответила: – Ах, да…
Пока они резали прутья, сестра Тринита что-то бормотала, но Анна расслышала только: – И он будет стоять лицом на запад, а я – лицом на восток…
Вернувшись к костру, сестра Тринита протерла свои и Анны ножи отваром из котелка, и принялась снимать с прутьев кору. Анна помогала ей и в этом. Одним из прутьев бегинка начертила на земле нечто вроде огромной звезды, заключенной в круг, причем повозка комедиантов оказалась в центре круга. Вокруг повозки она чертила что-то, напоминающее стрелы и зигзаги, а в каждое острие луча звезды воткнула в
