– ...а потом применил ко мне прием с захватом...
С этими словами я перехватила руку Сенникова и, резко повернув его вокруг оси на девяносто градусов, напутствовала таким пинком, что капитан взвыл и отлетел прямо на наблюдающего за действом Ивана Никитича.
Суров шагнул в сторону и избежал нежелательного контакта с набравшим значительную кинетическую энергию бравым рубоповцем.
– ...и затем он побежал вниз, – продолжила я и ринулась вниз по лестнице.
Прежде чем все присутствующие поняли, что это не следственный эксперимент, а самый что ни на есть настоящий побег, я успела преодолеть четыре лестничных марша, и только после этого мне вслед метнулся отчаянный вопль майора Дементьева:
– Максимова, стой! Стой, твою мать!
– Она мне, сука, палец сломала!.. – ухнул в пролет лестницы злобный вой Сенникова.
Я глянула вниз: стоявшие на первом этаже двое здоровенных парней, вооруженных «ПМ», бросились наверх с явной целью захватить меня.
Вниз было нельзя.
А наверху звенели непрекращающиеся вопли майора Дементьева:
– Максимова, стой... стой, дура, хуже будет!
– Вряд ли... – пробормотала я и резко развернулась к окну. Оно располагалось между вторым и третьим этажами, так что высота была приличная. Но рискнуть стоило, тем более что в свое время я немало тренировала такие прыжки.
Я отдернула внутренние створки и, убедившись, что внешние заклинило, как то часто водится в российских подъездах, сохранившихся в своем заповедном безобразии еще с советских времен, разбежалась и прыгнула.
...Я думаю, этого прыжка не постыдился бы любой приличный каскадер: я подобралась, втянув голову в плечи, пробила всем телом оконную раму – и вылетела в морозный воздух, ударивший меня не хуже, чем вся объединенная мощь осколков стекла и обломков оконного переплета. Я приземлилась весьма удачно, правда, больно ушибив бедро при перекатывании и гашении инерции, – но ведь прыжок мог быть сопряжен с куда более существенными травмами.
Я вскочила и, довольно сильно хромая, побежала в арку. За спиной послышался звон стекла, а потом сухо щелкнули два выстрела. Последний был начисто перекрыт нечеловеческим воплем, в котором я лишь спустя некоторое время смогла признать голос Грома.
Меня завернуло в какой-то полузанесенный снегом подвал... снег ухнул, залепляя лицо и уши – но уже в следующий момент я подлетела, как будто распрямилась в теле мощная пружина, и бросилась вперед, не заметив, что после меня на снегу осталось отчетливое кровавое пятно...
– Нигде нет! – доложил, подбегая к Сурову, майор Дементьев.
После этого ошеломляющего побега он мигом вспомнил, кто есть кто, и, вероятно, подумал, что за все происшедшее будет отвечать не он, а старший по званию... нет, такой наивности офицер ФСБ не может себе позволить. Не мог Дементьев подумать такого. Просто он растерялся, и его самодовольство как рукой сняло.
– Нигде нет ее! – повторил он. – Там кровь... на снегу. Подстрелили ее, наверно. Проверить больницы надо. Хотя... – он замялся, – я думаю, не пойдет она в больницу.
– Конечно, не пойдет, – сказал Суров. – Ты, майор, в двух шагах от нее пройдешь, а не заметишь. Видишь, как все просто получилось. Ее подставили – грубо, откровенно. И она подумала, что против лома нет приема, окромя другого лома. А этим ломом и был вот этот ее побег. Грубый и откровенный. Однако же сработало! А насчет того, что стреляли вы в нее – так это вам же боком и выйдет, если что. Ну что ты на меня уставился, майор? Иди – ищи!
– Есть! – машинально ответил Дементьев и исчез.
Суров посмотрел себе под ноги, на примятый разбегающимися во все стороны следами снег, сплюнул и пробормотал:
– Где уж вам найти ее... болванам. В больницу...
Глава 6
ДОКТОР ГЛЕБ
Я сама не ожидала, что мой простой и дерзкий трюк с побегом сработает так элементарно. В сущности, я для того и согласилась признать свою вину, чтобы меня забрали из этого осточертевшего СИЗО и привезли на место преступления. Я была уверена, что моим конвоирам и в голову не придет, что я на такое решусь. Вот Гром – он хорошо меня знал и понимал, на что я способна и на какие отчаянные меры могу пойти, если меня загнать в угол.
Теперь я могла действовать на свое усмотрение. Правда, мне нужно быстрее разгребать это темное и путаное дело с убийством Клейменова. Разгрести его прежде, чем до меня доберутся спецслужбы, из дружественных мгновенно превратившиеся во враждебные структуры.
А то, что до меня рано или поздно доберутся, в этом я нисколько не сомневалась. В конце концов, я не всемогуща, чтобы бегать от органов сколь угодно долго. Тем более сейчас, когда за мной уже не стоит отдел Сурова и когда я не могу применить финансовые и функциональные активы. Включая открытый счет в тарасовском банке и пресловутый «Ягуар».
Я даже не могла вернуться в свой номер в гостинице.
К тому же у меня не было денег.
Не правда ли, оптимистичное и жизнеутверждающее положение вещей?
Я порылась в карманах и выудила оттуда смятую сотенную бумажку. Командировочные...
Я скосила глаза направо и только тут заметила, что мое плечо сильно кровоточит. Боли почему-то я не чувствовала, наверно, адреналин действовал не хуже обезболивающего. Но долго так продолжаться не может: мне непременно нужна медицинская помощь. В больницу... нельзя в больницу – выловят меня в больнице в два счета.
Есть один вариант. Только один.
Я надавила на кнопку звонка и замерла, прислушиваясь к звукам за дверью. Впрочем, прислушиваться было особо не к чему, поскольку стояла абсолютная тишина. Я лишний раз пожалела, что со мной нет моей чудесной сумочки, в которой лежали не менее чудесные отмычки и прочий специнвентарь. Можно было бы сделать хозяину сюрприз и проникнуть в квартиру без его ведома.
Но этого не потребовалось. За дверью что-то стукнуло, послышались шаги.
– Кто там? – спросил Глеб.
– Это я, – был мой исчерпывающий ответ.
– Кто – я? Э-э-э...
Узнал. Тишина глухо ворочалась несколько необычайно долгих секунд, а потом дверь распахнулась, и на меня поверх очков, съехавших на нос, глянули два округлившихся глаза:
– Юля? Но ты же...
– Да, да, – устало выговорила я. – Мне нужна твоя помощь.
– У тебя кровь? – быстро спросил он. – Заходи, заходи. Ты очень удачно меня застала. Еще бы несколько минут – и я убежал.
– Да у меня в последнее время сплошные удачи, – усмехнулась я и вошла в квартиру. И едва не натолкнулась на мраморную фигуру, которая, как помнится, украшала прихожую Глеба Константиныча анатомическим совершенством своего белокаменного тела...
– Вот такие дела, – подытожила я, завершая свой короткий рассказ, который ни разу не был перебит каким-нибудь «ахом» или «ни хрена себе!»
Я лежала на диване, закинув ноги на валик; рука (рана оказалась пустяковой, просто царапнуло кожу – но крови хватало) была туго перетянута бинтами, а на правый висок (там была ссадина, я заработала себе ее при падении в полуподвальчик) был прилеплен пластырь.
Глеб некоторое время тупо рассматривал собственную руку, потом поднял на меня глаза и
