У него был глухой, бесцветный голос, но глаза были проницательны.
– Да, – ответила я.
– Упал, потерял сознание, очнулся – гипс. Закрытый перелом, – со вздохом констатировал он. И в этой цитате я не почувствовала и искры насмешки – наоборот: давящая, угрюмая серьезность. Лучше бы издевался, что ли.
Генерал Зубарев – а это и был начальник областного Управления госбезопасности – перевел взгляд на длинного человека в черном и произнес:
– Что вы скажете по этому поводу, Иван Никитич?
– А что тут говорить, товарищ генерал? – отозвался тот. – Нечего тут говорить. Максимова прекрасно помнит все до момента, когда она вскинула пистолет на киллера. По прошествии малого времени киллера нашли валяющимся в луже крови, с восемью пулями в груди. Пули посажены буквально одна на другую. Профессионал стрелял. Наверно, на стрельбище выбивает пять «десяток» из пяти. А тут в роли «десятки» было сердечко этого бедного киллера. От жизненно важного органа, как говорят медики... от этого жизненно важного органа ничего не осталось. И все пули выпущены из пистолета госпожи Максимовой.
– Но я ни в кого не стреляла! – воскликнула я. – Не стреляла, слышите?
– А кто же тогда стрелял? Святой дух? – спокойно спросил Зубарев.
Я открыла было рот, чтобы ответить, но Зубарев вытащил из ящика стола прозрачный целлофановый пакет, в котором лежал пистолет – мой пистолет! – и спросил:
– Ваше оружие?
– Мое.
– Как же вы объясните, что из вашего оружия выпустили восемь пуль и наповал убили киллера, а вы о том ни сном ни духом?
В голове у меня так мутилось от боли (наверно, падая, я серьезно приложилась затылком к ступенькам), что я толком ничего не могла сообразить. Единственное, что я сказала, было:
– Я требую, чтобы сюда вызвали моего шефа. Без него я не буду разговаривать с вами, товарищ Зубарев. Я думаю, вам известно, что подчиняюсь я только своему шефу, а он подчиняется непосредственно президенту. Даже не директору ФСБ, вашему шефу, а – президенту!
– Прекрасно! – процедил сквозь зубы генерал. – Тогда мы поместим вас в следственный изолятор и будем дожидаться визита вашего шефа. Ведь вы говорите об Андрее Леонидовиче Сурове, не так ли?
– Совершенно верно, – выдавила я.
– Иван Никитич, потрудитесь, чтобы задержанную доставили в одиночную камеру СИЗО. И вот что, Юлия Сергеевна, – добавил генерал Зубарев, впервые именуя меня по имени-отчеству, да еще с подчеркнутой вежливостью, – киллер, которого вы так опрометчиво застрелили, был единственной ниточкой, за которую мы могли уцепиться, чтобы выйти на заказчика этого преступления. Вы эту ниточку оборвали. Так что я не исключаю, что через этого киллера могли всплыть какие-то особо интересные аспекты вашей разносторонней деятельности. И вы поспешили его устранить. Или вам заказали этого киллера, как вашим подельникам заказали Клейменова?
Я сжала губы, словно боясь выпустить на свет божий фразу, окончательно похоронившую бы меня в этом море огульной лжи.
– Я уже связывался с Суровым, – продолжил генерал. – Он сможет приехать сюда не раньше чем через несколько дней. У него много важных дел. Так что – ждите.
Я повернулась и пошла к двери впереди Ивана Никитича.
Но на самом пороге зудящий сарказм все-таки прорвался – я повернулась к генералу Зубареву и сказала:
– Хотелось бы предупредить вас, товарищ генерал, что не в ваших интересах долго мариновать меня в вашем замечательном СИЗО. Вам нужно побыстрее раскрыть это дело, потому как выборы губернатора на носу. Так что торопитесь, генерал: охоту на ведьм нужно завершить в аккурат к выборам, а перед днем голосования надо ведьмочку пришпилить к закрытому делу об убийстве Клейменова и устроить показательный акт наказания. Не секрет, что этой ведьмочкой буду я. По крайней мере, вы так думаете: повесить на меня всех собак. Вам все понятно, товарищ генерал?
Глава 5
Я СОЗНАЮСЬ В ПРЕСТУПЛЕНИИ
В СИЗО я провела около недели. По сути дела, это было обычное сидение в запертой и зарешеченной комнате впроголодь.
С диетологической точки зрения я должна была благодарить тех, кто заключил меня сюда: вероятно, за время этого бессмысленного сидения я сбросила не менее двух килограммов – тех самых, которые подчас портили мне жизнь куда больше, чем разнокалиберные бандиты, продажные чиновники и изворотливые агенты иностранных разведок.
На свободе у меня просто не хватало силы воли выдержать такую жесткую диету: мои незаурядные кулинарные способности и непреодолимая склонность к тонкой кухне никак не давали мне довести мою и без того прекрасную (без ложной скромности) фигуру до идеала.
Раз в день ко мне приходил следователь, задавал какие-то вопросы, в ответ на которые я раздраженно фыркала или истерически хохотала.
И каждый раз следак с одинаково каменным выражением лица уходил, выпуская на прощание из тонких, строго поджатых губ:
– До завтра.
А назавтра повторялось то же самое.
У меня было время поразмыслить над тем, что же, собственно, произошло в том злосчастном дворе, где убили Клейменова и его людей.
Я сотни раз, шаг за шагом, кадр за кадром, прокручивала перед своим мысленным взором пленку недавних событий. И могла предложить только одну версию происшедшего: в подъезде находился человек, который должен был подставить меня. Почему именно подставить?
Да потому, что в любом ином случае меня просто-напросто убили бы.
Причем не исключено, что из моего же собственного пистолета.
Но раз за разом я останавливалась на одном: выручить меня и помочь распутать все эти хитросплетения может только Гром.
...Тогда я еще не знала, что большая часть компрометирующих меня фактов еще не доведена до моего сведения. Мои обвинители априори предположили, что мне все известно.
Но часто лезли в голову и предательские, провокационные мысли. Ведь я все помнила до момента, когда нацелила дуло пистолета на узкое бритое лицо вынырнувшего из-за балки киллера. А потом – провал...
Почему?
В принципе, ощущения были знакомы – электрошок. Ткнули в меня электрическим разрядом, и отдыхай, Юлия Максимова. Но... но предательские мысли не отпускали своей хватки и, как судорога, продолжали сводить мозг. Сколько мне приходилось слышать о действии зомбирующих препаратов: после введения их в организм человек становился похож на легко программируемую живую куклу, готовую беспрекословно выполнить любое распоряжение. Ведь эти пули выпущены одна в другую – рукой профессионала. На такое способны немногие.
Что, если... что, если это и в самом деле я? В нашей безумной жизни все бывает.
Я припомнила случай с моим старым знакомым по имени Андрей, бывшим сотрудником спецслужб. Он сошелся с девушкой из богатой семьи, которую, правда, преследовал какой-то злой рок: сначала при таинственных обстоятельствах погиб компаньон отца девушки, потом убили самого отца, затем взорвали в собственном ночном клубе вставшего у руля фирмы брата девушки. Андрей позвал на помощь своего друга, съевшего собаку на расследовании подобных случаев, и друг вышел на след некоего доктора, который синтезировал сильнейший психостимулятор зомбирующего действия; оказалось, что девушка Андрея обильно пичкала его самого этим психостимулятором, а потом натравливала на своих родственничков.
Разумеется, против Андрея, офицера спецназа КГБ, у родственников злобной дамы не было ни одного шанса: они гибли один за другим, а Андрей жил весь на нервах, терзаемый подсознанием, в котором оставалась информация о совершенных им преступлениях.
Когда я вспомнила об этом, меня бросило в холодный пот.
