вторым режиссером!
Я проглотил обиду… Нет, я не проглотил, я запомнил! Я был обижен жутко!
Он, конечно, не видел меня. Я стоял сзади, но слышал… Я просто был в шоке! И сам себе сказал: все, Женя, на этом «салонное танго» кончается, больше ты с Иосифом Ефимовичем не работаешь!
Эта картина закончилась. И следующую картину «Единственная» Хейфиц начинал где-то в Запорожье без меня. Вторым режиссером был Юра Чечельницкий, и Высоцкий там снимался…
Вдруг раздается звонок Хейфица из Запорожья:
– Женя, я прошу вас приехать, у меня тут с Юрой большие неприятности! Мне нужны вы! Приезжайте!
Я говорю:
– Иосиф Ефимович, я уже дал согласие Масленникову работать с ним на фильме «Под каменным небом»!
Ведь действительно так и было! Это был второй эпизод, связанный с Норвегией, и я очень хотел поехать.
А потом позвонила Ирина Владимировна Святозарова – жена Хейфица:
– Женя, Иосифу без вас плохо, приезжайте к нему! Помогите…
Потом снова позвонил Хейфиц:
– Женя, так вы приедете? Могу я рассчитывать?
Я говорю:
– Нет, Иосиф Ефимович, я уже обещал Масленникову поехать в Норвегию.
И он сказал:
– Это вы из-за Норвегии, наверное? Я там был, скучная страна! Мы с вами поснимаем, закончим, поработаете вторым режиссером, получите постановочные, купите путевку и съездите в Норвегию, честное слово!
Я это рассказал Каплану. Каплан говорит:
– Женечка, я тебя уважать перестану, если ты поедешь к Хейфицу. Он, когда был художественным руководителем объединения, а мы снимали «Фритьоф Нансен» в Норвегии, три раза к нам приезжал посмотреть, как у нас идут дела. Между прочим, за счет картины, а не покупал путевку. А тебе, значит, советует купить путевку!
– Каплан, о чем ты говоришь, никуда я не поеду! – ответил я.
И начал работать с Масленниковым. Оператором был Розовский… должен был быть Розовский…
Масленников мне говорит:
– Женя! Розовский придумал какую-то видеоприставку к камере, она контролирует все, давай посмотрим. Они снимают режим на какой-то картине. Поедем!
Мы поехали. Режим 15 минут… и что-то видеоустановка не работает. Пока чинили, пропустили режим, и уже нельзя снимать!
И я сказал, что мы не будем снимать с этой установкой.
На следующий день, или через день, не знаю, на лестнице студии меня встречает Розовский и говорит:
– Какое вы имели право советовать Масленникову не снимать с установкой?
Я говорю:
– Я не понимаю вопроса! Я второй режиссер на картине. И все, что у вас не получается, или всякие задержки, все это будет отражаться прежде всего на моей работе. А я буду прикладывать громадные усилия, чтобы актеры были готовы. А актеры неслабые: Леонов Евгений Павлович, Янковский Олег… достаточно уже этих двоих. Поэтому я как раз имею право говорить, что мы не будем так снимать!
– Вы рискуете. Либо я остаюсь на картине, либо вы!
А для него Норвегия была вожделенной такой мечтой.
– Ничего, – говорю, – я рискну!
Еще через день была выездная комиссия горкома КПСС. Эту комиссию Розовский не проходит. Таким образом, я остаюсь, и мы работаем без видеоприставки, а Розовский уходит с картины, снимал ее Володя Васильев. Обид у Розовского никаких не было – дело в том, что его дочка находилась в Америке, и потому он не прошел комиссию.
Мы работали в норвежских фьордах. В выходные я ловил там впервые в жизни треску с глубины 110–120 метров и всех угощал, всю группу, норвежскую и советскую. Так было обставлено: «Женя, угощай нас!»
Мы сидели в ресторане гостиницы на берегу очень красивых фьордов, потом встали и под аплодисменты официанты вынесли блюда с треской, накрытые мокрыми горячими салфетками. А потом какие-то красивые вазоны, в которых находились нарезанные яйца в масле, с какой-то петрушкой- сельдерюшкой… называется «Рыба по-польски»!
Все это было в начале мая. Норвегия в это время – отдельный рассказ, и достаточно длинный. Посвятить этому стоило бы не одну страницу…
«Синяя птица»
После картины «Под каменным небом» была «Синяя птица».
Уговорил меня директор киностудии «Ленфильм», к которому я до сих пор отношусь с большим уважением, Виктор Викторович Блинов.
Работать на картине «Синяя птица» я не хотел, но он сказал:
– Женя, я тебя прошу! Надо помочь…
Это был «проект века», и вся киностудия работала на «Синюю птицу». Режиссером был Джордж Кьюкор. Он был уже весьма пожилым человеком. Потом я узнал, что он – режиссер фильма «Газовый свет». Это классический триллер. Я пацаном ездил с мамой его смотреть в кинотеатр на Лиговку. Триллер очень страшный. Не так, как теперь, морду разобьют, кровь течет… ничего этого не было, а только где-то скрип, где-то шорох, в общем, страх божий!
А потом он снял в Америке «Моя прекрасная леди» с Одри Хепберн – моей любимой актрисой. Замечательно снял и замечательная актриса. Но «Синяя птица» – это было не его…
Этот фильм по заказу делался. Надо было сближаться с Америкой.
И для меня это оказался очень тяжелый случай, потому что я был сорежиссером с советской стороны, но режиссировать при Къюкоре было не слишком удобно.
Я работал с советскими артистами. Они менялись, уходили, приходили. Скажем, играть и танцевать должна была Майя Плисецкая, а партнером ее был Саша Годунов. Но он уехал в Америку и остался там, и как-то все это распалось.
Было решено, что в главной роли будет сниматься Элизабет Тейлор.
Приезд Тейлор в Ленинград должен был выглядеть очень мощно. Американцы каждый день до прилета самолета просили:
– Давайте поставим роту почетного караула на летном поле, и они встретят ее, салютуя из винтовок!
Но им отказали. Она летела через Хельсинки. В отличие от наших зрителей, которые Тейлор практически не видели, финны тут же ее узнали. И под их бурные аплодисменты она сходила с трапа самолета, и в их плотном окружении прошла в аэропорт и оттуда поехала в гостиницу «Ленинград», где жила вся американская группа.
С Тейлор приехал американский художник по костюмам, и по его эскизам сшили костюмы в мастерской киностудии «Ленфильм». Костюмы были богатые.
Приехала Плисецкая. Увидела костюмы Тейлор, спросила:
– А где это делали?
Дело в том, что сначала Тейлор хотела шить костюмы у себя. Тогда Плисецкая сказала, что будет шить костюмы в Италии, у каких-то очень известных модельеров. А потом, когда она увидела костюмы Тейлор, сшитые на «Ленфильме», сказала:
– Как, на «Ленфильме» сшили? Я тоже хочу на «Ленфильме»!
В общем, это была «Тысяча и одна ночь».
Потом случился конфликт у Кьюкора с продюсером. Это было при мне. Кьюкор хотел, чтобы кошку играла актриса с рыжими-рыжими волосами и зелеными глазами. Это американская актриса Ширли Маклейн. Он сказал:
– Кошка будет рыжая!
А продюсер ответил:
– Кошка будет черная!
И привез Сесиль Тайсон. Она тогда была совсем неизвестная актриса, снималась где-то на телевидении.
Кьюкор:
– Кошка будет рыжая!!!
– Джордж! – сказал Кьюкору продюсер. – Ты расист!
– Я не расист… Кошка должна быть рыжая!!! – сопротивлялся Кьюкор.
Но продюсер победил, кошка была черная – Сесиль Тайсон. Очень жаль!
Балетмейстером на картине был Л. Якобсон. Но потом он ушел, потому что фильм был нескончаемый. Договаривались на пять-восемь месяцев, а в результате все растянулось на два года. Затянулось, потому что мы были не готовы еще к американо-советскому сотрудничеству, и они не были готовы…
В какой-то момент надоело Тейлор. Она сказалась больной и уехала в Штаты. После чего газеты написали, что в ленинградской воде водится какая-то «инфузория-туфелька», от которой американским звездам становится плохо. Советские, мол, привыкли, им вроде ничего. Тейлор уехала лечиться. Вслед за этим плохо себя почувствовала Джейн Фонда. У нее что-то другое было…
Фонда уехала, правда, на то время, в которое отсутствовала Элизабет.
Я помню первое появление Элизабет Тейлор в павильоне после ее отсутствия. Она поздоровалась со всеми:
– Гуд монин эврибади!
Кьюкор сидел рядом со мной, он сказал:
– Гуд монин! – и тихо добавил, по- русски это звучит как «королева поноса».
Советских актеров Кьюкор утверждал по фотографиям.
Так была утверждена Терехова. Вместо Годунова я уже не помню кто, вместо Плисецкой, которая ушла вслед за Якобсоном (ей хотелось работать только с ним), пригласили солистку балета Валю Ганибалову.
Потом Кьюкор заменил мальчика – главного героя. И мне пришлось ехать в Москву, в школу при американском посольстве, где я нашел другого исполнителя, которого привез сюда.
Дети изначально предполагались американские, так как нужен был хороший английский язык. Героиня была замечательная, маленькая Петси Кензит. Не так давно, года четыре назад, я сидел в парикмахерской в ожидании мастера и листал какой-то журнал. Смотрю, одна из самых популярных на Западе певиц – Петси Кензит, но только уже взрослая. Замечательно было увидеть знакомое лицо на обложке.
Две звезды
На картине «Синяя птица» был достаточно жесткий режим, кто может входить в павильон, кто не может. Система пропусков была строгая. И как-то я опоздал к началу съемки. Приезжаю, выставлены стулья, и целый ряд зрителей сидит и смотрит. Это был нонсенс для «Синей птицы».
Я спрашиваю американского ассистента:
– Это кто
