сидит?
Он отвечает:
– Это родственники Фонды!
– Какие родственники Фонды?
– Ее свекровь, ее хазбенд и ее сын.
Я говорю:
– Да? А кто хазбенд у нас?
– А хазбенд – америкэн дисидент крейзи! – говорит ассистент и улыбаясь добавляет. – Он американский коммунист!
Я смутно представлял американского коммуниста, но он расшифровал: муж Фонды был сотрудником или редактором в газете «Дейли Уоркер» – органа компартии Соединенных Штатов. И он еще раз повторил:
– Крейзи!
В фильме снималась Эва Гарднер. Настоящая американская звезда. И так получилось, что Фонда – звезда 70-х, Тейлор – 60-х годов, а Эва Гарднер – звезда 30-х–40-х. Тейлор – звезда более позднего периода, и разница в возрасте мешала жить Эве Гарднер. Между ними ток электрический пробегал. Это были довольно сложные отношения между актрисами.
Мисс Тейлор, в отличие от коммунистически настроенной Фонды, приехала со своим парикмахером, со своим гримером, со своей костюмершей и со своим бойфрендом, который также исполнял обязанности секретаря. «Все свое вожу с собой!» Она окликала секретаря:
– Принеси сок, пожалуйста!
Тот приносил стакан апельсинового сока. Как позже выяснилось, сок был пополам: половина водки, половина апельсинового сока. И так она потихоньку попивала. А когда нужно было говорить «Мотор!», глаза у нее были никакие. Кьюкор это видел и говорил:
– Так! Делаем перерыв!
Перерыв, чтобы опьяневшая Тейлор пришла в себя. Перерыв иной раз длился полтора – два часа.
Когда говорили «перерыв», Гарднер «усекала», что Тейлор подвыпила.
У Гарднер в павильоне стоял вагончик-гримерная. Она говорила:
– Я здесь! – и уходила.
Когда возвращалась пришедшая в себя Тейлор, Кьюкор или кто-то из помощников говорил:
– О’кей, снимаем! Мисс Гарднер!
Мисс Гарднер выходила, смотрела внимательно на Тейлор и говорила:
– Айм рэди, айм рэди лонг-лонг тайм! Я готова, я давно-давно готова!
И мы все видели, что она действительно готова. Она сидела в своем гримвагоне и тоже попивала!
Когда Тейлор приходила в себя, мисс Гарднер была аккурат готова.
– Так, сегодня не снимаем! – говорил Кьюкор.
Вот еще и поэтому снимали фильм очень-очень долго.
День рождения Ленина
Очень смешной эпизод. Когда начинался проект «Синяя птица», было сказано на совещании, что он должен закончиться 22 апреля… такого-то года. Американский продюсер спрашивает:
– А почему 22-го, а не 25-го?
– Нет, 22-го! – отвечали наши чиновники.
– Почему 22-го?
– 22-го!!! Не позднее! 22-го фильм должен быть закончен и сдан!
Тогда продюсер говорит:
– Знаете, я был продюсером фильма «Большие гонки». Это единственный раз, когда я пошел на поводу у студии и пообещал сделать фильм к юбилею студии «Двадцатый Век Фокс», и мы это сделали! Только я не успел сделать пробные показы в кинотеатрах и на этом потерял десятки миллионов долларов!
Повисла тишина, насторожились советские чиновники. И кто-то тихо спросил:
– Почему?
– …Потому что было лишних 20 минут в этом фильме! Я бы это проверил на публике, на пробных показах, и сократил бы, а я не успел сократить. Он был длиннее на 20 минут, и я на этом потерял, я уверен, десятки миллионов долларов! Обычно как происходит? Показываешь в кинотеатре, садишься в последнем ряду и слушаешь, в каком месте зашуршали фантиками, в каком ребенок попросился пи-пи отвести его и так далее и тому подобное. Вот в этих местах и надо сокращать. И было бы все хорошо…
Вот такую новеллу он рассказал. А потом вышли из кабинета, и он спрашивает опять:
– А почему они так настаивают на 22 апреля?
Кто-то сказал:
– Так это же день рождения Ленина!
Тут он «выпал в осадок». При чем тут Ленин, при чем тут «Синяя птица» и советско-американский проект?
Но потом это благополучно забылось, и сдали его на год позже, чем предполагалось. Рано или поздно все заканчивается. Так закончилась и эпопея с «Синей птицей».
«Золотая мина»
Мне очень хотелось снимать самостоятельно, но опять вызывает директор киностудии и говорит:
– Женечка, я тебя прошу! Надо помочь, там молодой режиссер, они захлебываются, они не могут. Мне все равно, какая будет категория у фильма, мне важно его сдать, чтобы он не висел балластом, чтобы никого не лишили премии!
Я сказал:
– Вы же обещали!
А он:
– Вот помоги сейчас ребятам, а потом….
Он вообще был мужик хороший – слово держал. Но и до этого он обещал: поработаешь на «Синей птице» – получишь самостоятельную работу. А потом появились «Семьдесят два градуса ниже нуля», потом что-то еще, потом что-то еще. Я говорю:
– Вы же обещали!!!
– Все, все, все! Теперь снимай сам!
Надо было прийти с каким-то материалом. И директор телевизионного объединения Михаил Иосифович Генденштейн предложил мне взять сценарий:
– Слушай, а у меня тут валяется много лет сценарий одного милиционера – Паши Грахова. Почитай, может быть…
– А если нет?
– А если нет, перепиши! Пашка Грахов возражать не будет!
Когда-то я пригласил на практику на фильм Хейфица парня из ВГИКа – Игоря Шешукова. Игорь не был ленинградцем, но после практики его оставили на «Ленфильме».
Это тогда были такие этапные вещи: практика на «Ленфильме», работа в качестве второго режиссера с кем-то из мастеров, короткометражка на «Ленфильме» и после этого самостоятельная работа…
Игорь заканчивал ВГИК, у него было много знакомых в Москве, и я спросил его:
– Слушай, кто бы мог мне переписать сценарий, там есть за что зацепиться, но написано ужасно!
– А ты знаешь Артура Макарова?
Я говорю:
– Да.
– Вот его и попроси!
– А сможет?
– О чем ты говоришь?! Он хороший детективщик! Позвони, позвони!
Я был знаком с Артуром Макаровым. Дело было так: однажды Жанна Прохоренко, которую мы снимали в фильме Володина «Происшествие, которого никто не заметил», о котором я расскажу далее, спросила:
– Женя, ты не будешь возражать, если ко мне на съемку приедет мой друг?
Я спросил:
– А кто твой друг?
– Писатель.
Тогда я сказал:
– Пусть приезжает твой друг- писатель.
Начали снимать, а писателя все нет!
– Где твой писатель?
– Сейчас должен приехать!
В Ленинграде тогда одна станция метро была наземная – «Дачное», сейчас это подземная станция «Ленинский проспект». Поезд выходил из подземелья, из тоннеля к платформе на улице.
Приезжает поезд, и из вагона выходит писатель – Артур Сергеевич Макаров, с которым Жанна меня знакомит. Я, честно говоря, посмотрел на писателя и подумал: «Ничего себе, какой уголовничек!»
В «кепаре» почти без козырька, с перебитым боксерским носом. Страшное дело! Но оказался милым и интеллигентным парнем.
Пошли ко мне, благо, я в пятидесяти метрах от этой станции жил. Галя – жена – была где-то на гастролях со своей филармонией. Мы только-только получили квартиру. Ни мебели, ничего нет… Постелили газету на подоконник, поставили вино или водку, я уже не помню что. Ну, в общем, познакомились…
Я действительно был знаком с Артуром Макаровым!
Я позвонил Артуру Сергеевичу, вот так и так, я тот-то, тот-то…
– Да, помню, конечно, а что?
– Есть сценарий…
– Присылай, что у тебя есть! Сколько ты мне времени даешь?
Я говорю:
– Три недели, ну месяц….
Через 10 дней он позвонил мне и сказал:
– Я сценарий написал. Если понравится, скажи!
Я читаю, совсем другой сценарий. Как будто бы и рядом не лежало.
Я звоню Макарову:
– Нравится!
– Ну и хорошо! Но у меня к тебе просьба. Я там написал сестру антигероя, возьми Жанночку Прохоренко сниматься!
Я говорю:
– Так скажите ей!
– Нет, ей будет приятно, если режиссер сам предложит!
Так вот он поступал! Я и не обратил сразу внимание, но когда Артур сказал, что написал для Жанны, я перечитал этот эпизод и, читая, слышал Жаннины интонации:
– Нет, нет, сюда нельзя, проходите на кухню, тут не убрано!
Это точно Жанночкины интонации были.
И я позвонил Жанночке, что «у меня есть для вас роль»…
Таким образом все сложилось.
Не то чтобы я хотел всю жизнь снять фильм «Золотая мина», но хотелось что-то делать самостоятельно. Я понял, что выхода нет.
Орел
У меня был любимый артист – Олег Даль. Я хочу рассказать, как он приехал ко мне сниматься в короткометражке.
Я снимал дипломную работу, которая называлась «Пожар во флигеле», по рассказам Драгунского. Два ребенка – и микроскопические эпизоды для взрослых. Роль одного из взрослых я хотел предложить Далю. Позвонил и сказал:
– Олег, я начинаю снимать дипломную работу. Это двадцать минут всего – две части, и есть один эпизодик, который мне очень бы хотелось, чтобы сделал ты. Как бы мне прислать тебе сценарий?
Он сказал:
– Женюра, сценарий не нужно, ты скажи, когда приезжать!
Никаких разговоров, сколько заплатишь и так далее, ничего. Я говорю:
– Ну, если можешь, приезжай завтра или послезавтра.
Он приехал. Когда я оказался на студии, мне сказали:
– Даль в костюмерной, подбирает себе костюм.
Я вошел, костюм был замечательный: на худое тощее тело Олега был надет женский передник, я до сих пор помню, синего цвета в беленький цветочек, на
