- А что это такое?
- Задаток знаешь? - спросил адвокат.
- Знаю.
- Так вот аванс в два раза больше.
Кусочек из защитительной речи известного адвоката князя Урусова:
- ...Господин прокурор утверждает, что подсудимый проник в квартиру, где совершена кража, еще днем. Нам предъявлен господином прокурором подробный план этой квартиры. По мнению господина прокурора, подсудимый проник через черный ход. Что же, повторим этот путь вместе с господином прокурором. Вот дверь... Входим вместе с господином прокурором в кухню. Затем навещаем уборную... Оставим господина прокурора здесь, а сами последуем дальше...
Князю Урусову довелось выступать в заседании Киевской судебной палаты. Там одним из свидетелей по делу был тогдашний киевский генерал-губернатор. Во время допроса Урусов обращался к нему таким образом:
- Не припомнит ли свидетель...
- Не кажется ли свидетелю...
После нескольких подобных пассажей, генерал-губернатор обратился к председательствующему:
- Я ходатайствую, чтобы господин защитник обращался ко мне подобающим образом - 'Ваше Высокопревосходительство', так как я - полный генерал.
После этого заговорил Урусов:
- Я со своей стороны напоминаю, что согласно установлению, участвующие в судебных заседаниях носят наименования стороны, свидетели, подсудимые... Но буде, суд решит удовлетворить ходатайство свидетеля, я со своей стороны ходатайствую, чтобы и он именовал меня 'Ваше сиятельство', так как я Российской Империи князь.
Суд отклонил оба ходатайства.
В предреволюционном Киеве жила британская подданная, некая, условно говоря, мисс Айлин Смит. Она преподавала английский в богатых домах, например, в таких, как семейство Козинцевых, подарившее советскому кинематографу известного режиссера, а писателю Илье Эренбургу - вторую жену.
Во время революции эта преподавательница из Киева уехала и возвратилась на родину. И вот уже в пятидесятые годы какой-то из бывших учеников, будучи в Англии, решил ее отыскать. Это оказалось вовсе несложно, ему довольно скоро прислали официальный ответ:
'Мисс Айлин Смит здравствует и в настоящее время проживает в пансионате для престарелых служащих Интеллидженс Сервис'.
Поэт и авиатор Василий Каменский подружился с И. Е. Репиным, - и тот пригласил его к себе в Териоки. Но вот однажды Каменский сказал:
- Из всех ваших картин, Илья Ефимович, больше всего мне нравится 'Боярыня Морозова'. Репин побагровел и крикнул:
- Вон!
Как известно там же, на Карельском перешейке был дом Корнея Чуковского. В то время он был рецензентом и литературным критиком, причем отличался язвительностью суждений. Вот тогда-то ему и придумали кличку:
'Иуда из Териок'.
Популярный когда-то поэт Константин Фофанов особенно часто печатался в двух журналах - 'Нива' и 'Ваза'. Вот эпиграмма на него, есть сведения, что она принадлежит перу Иннокентия Анненского:
Дивлюсь я, Фофан, диву,
Как мог твой гений сразу
И унавозить 'Ниву'
И переполнить 'Вазу'.
Знаменитый художник-карикатурист А. Радаков рассказывал, что однажды его пригласили к богатому купцу для заказа. Просьба была следующая. У купца была картина, изображающая море, кисти чуть ли не самого Айвазовского. Хозяин за большие деньги просил дописать на картине воздушный шар, а в корзине нарисовать его - владельца.
Когда Радаков выполнил заказ, купец от счастья запил.
Он сидел против картины, пил и плакал:
- Ведь ежели я теперь с шара упаду - утону же!
Известный в свое время литератор Евгений Венский иногда вел почтовый ящик в 'Сатириконе'. Некий графоман прислал в журнал свой рассказ с сопроводительным письмом, в котором говорилось:
'Может быть, рассказ мой и не очень хорош, но ведь и ваш Аверченко иной раз такое отмочит...'
(Аверченко, как известно, был редактором и одним из владельцев 'Сатирикона'.)
Венский ответил на это письмо так:
'Сами знаем про Аверченко. Но не гнать же нам человека. Не звери же'.
Году эдак в шестидесятом старый литератор по фамилии Хохлов делился в парижской газете воспоминаниями о 'Сатириконе'. В частности он сообщал и такое: Аркадий Аверченко объявил в редакции конкурс на самый дурацкий анекдот. В конце концов, он сам и получил первый приз. Анекдот его был таков:
К арендатору одного имения прибежали дети с криком:
- Папа, папа, наш Соломон попал в соломорезку.
- Дети, - отвечал им отец, - тут есть маленькое 'но'. Теперь это уже не соломорезка, а соломонорезка...
К Аверченко довольно часто обращались с таким вопросом:
- Аркадий Тимофеевич, вы, наверное, еврей?..
В ответ писатель вздыхал и говорил:
- Опять раздеваться...
В свое время 'Сатирикон' по-своему приветствовал октябрьский переворот. На обложке был красочный рисунок А. Радакова, который изображал пьяную матросню, гуляющую по петербургским улицам. А подпись была такая:
'Победители, которых еще не судят'.
Году в девятнадцатом в 'революционном Петрограде' ночью была облава, проверяли документы. Среди задержанных оказался князь С. М. Волконский, в прошлом директор императорских театров.
- Фамилия? - спросил его тот из матросов, кто вел протокол.
- Волконский.
- Происхождение? Князь пожал плечами.
Тогда другой матрос, который командовал всей процедурой, вмешался и сказал:
- Декабристу Волконскому - родственник?
- Внук.
- Пиши: пролетарское, - распорядился начальник.
II
Ардов был прирожденным юмористом, это качество было свойственно ему во всем, а не только в писании рассказов. Можно с уверенностью сказать, что в те невеселые времена, когда ему довелось жить, лишь ничтожная часть его комической одаренности реализовывалась в его сочинениях для печати и эстрады.
Еще в двадцатые годы в Доме искусств Ардов проходил мимо ресторанного столика, за которым сидела опереточная примадонна Татьяна Бах и ее муж известнейший, а потому и со-стоятельнейший врач- гомеопат. Этот человек обратился к Ардову с такими словами:
- Говорят, вы очень остроумный человек. Скажите нам что-нибудь смешное.
Отец взглянул на него и, не задумываясь, произнес:
- Гомеопат гомеопатою, а деньги загребает ал-лопатою...
Маяковский был первым советским писателем, который завел автомобиль, привез себе из Парижа 'Рено'. Однажды Ардов явился в какую-то компанию, где был и Маяковский. Поэт обратился к нему с такими словами:
- Ардик, вы там на улице не видели моего 'Рено'?
- Ни хрено я там не видел, - отвечал Ардов.
Михаил Кольцов в тридцатые годы стал выпускать политический журнал 'За рубежом'. (Можно себе вообразить, какое это было издание по тем временам.) И вот Ардов сказал Кольцову:
- Знаете, как на самом деле должен называться ваш журнал? 'За рупь ежом'.
Однажды в Союзе писателей отец познакомился с каким-то человеком и договаривался с ним о встрече.
- Моя фамилия - Ардов, - произнес он. Неподалеку стоял поэт Твардовский, который неожиданно вмешался в разговор и сказал:
- Какая неприятная фамилия. Отец повернулся к нему и отвечал:
- Это потому, что она составляет ровно середину вашей.
В каком-то доме подвыпивший по своему обыкновению поэт Ярослав Смеляков сказал Ардову:
