Сан-Антонио в Шотландии

ненарушенная пробка. Я киваю. - Как думаешь, гости Пти-Литтре откинут копыта? - Вовсе нет. Они благополучно переварят героин. Посмотрят красивые сны, и все. - Ладно, постараемся взять с них пример. Отправляемся баиньки, парень. Мы выходим из конторы. Дежурный внизу отдает мне честь. - Как, господин комиссар, ваш отпуск уже закончился? - Мне кажется, да. А вам? Возвращаясь домой на моей маленькой 'МГ', я решаю посвятить остаток ночи счастью Ирэн. Я мысленно составляю список радостей, на которые она получит право. С девушкой, приехавшей из провинции, надо уметь их четко дозировать. Что вы скажете, например, о 'Савойском трубочисте', о 'Насмешливом венгерском языке' и о 'Британском пальце'? По-моему, для первого раза неплохо. Я раздумываю, стоит ли добавлять к первым трем наименованиям четвертое, составившее мою славу,- 'Ронская отметина', как вдруг вздрагиваю. Чтобы вернуться в Сен-Клу, я поехал не через площадь Этуаль и Булонский лес, как обычно, а мимо дворца Шайо и авеню Анри Мартен. Сечете? На авеню Анри Мартен живет тип, подаривший Пти-Литтре виски с наркотиком. Если вы и после этого не поверите в мое шестое чувство, значит, у вас нет и обычных пяти. Я бросаю взгляд на наручные часы, потом на те, что на приборной доске. И те, и другие в согласии по одному пункту: сейчас два часа ночи. В такое время наносить визиты не принято, но мне все-таки очень хочется побеседовать с месье Оливьери. Мне кажется, с этим типом, если знать, как к нему подойти, должен получиться очень увлекательный разговор. Я как раз возле дома двести двенадцать. Остановив тачку, подхожу к воротам. Оливьери, как и карлик Леон, живет в собственном особняке, в котором не горит ни единого огонька. Нажимаю пальцем на кнопку звонка. Подождав секунду, нажимаю снова, но тут вижу, как осветилось окно сторожа. Железное жалюзи частично открывается, и недовольный тип спрашивает: - Чего надо? - Полиция,- просвещаю его я. Он колеблется. В наше время полно жулья, которое представляется полицией, а потом грабит вас. - Одну секунду! Тип исчезает в окошке, как кукушка, прокричавшая сколько надо. Проходит довольно много времени. Наконец я вижу у ворот массивный силуэт. Мужчина лет шестидесяти, сложенный, как борец, без радости рассматривает меня сквозь прутья. Он надел штаны, подтяжки не натянул, и они свисают у него по бокам... - У вас есть документы? - Вот. Он рассматривает мое удостоверение и сует в карман брюк свою пушку. - Что вы хотите? - Мне надо увидеть месье Оливьери. - Сейчас? - Это срочное дело. Я говорю кратко и четко. В таких случаях не следует упражняться в искусстве красноречия. - Ладно. Он открывает. - Я проведу вас ко мне. Я должен предупредить его слугу. Мы входим в своего рода караульное помещение- столовую, где стоит запах вареной капусты. Из соседней комнаты доносится встревоженный женский голос: - Эктор, он действительно легавый? - Заткнись!- отвечает сторож. Он подходит к телефонному аппарату, раздумывает и нажимает на кнопку. Загорается красная лампочка. Секунд через тридцать слышится щелчок. - Альбер?- спрашивает сторож. Тог, должно быть, отвечает через зевок, что да. - Скажи месье, что его хочет немедленно видеть полицейский. Не знаю, что отвечает лакей, но сторож, выслушав его, издает недобрый смешок. -Я не знаю,- говорит он и кладет трубку. Потом смотрит на меня и спрашивает:- Ничего серьезного? - Как сказать,- отвечаю. Я слышу шаги за дверью; она слегка приоткрывается, и я замечаю глаз и седую прядь над ним. Жене сторожа хочется узнать, как я выгляжу. Узнав это, она возвращается на супружеское ложе. В глубине души ваш Сан-А немного встревожен. Этот Оливьери, должно быть, большая шишка с обширными связями, и мой ночной визит ему наверняка не понравится. Так что мне скоро может стать жарко... Является лакей. Настоящий: в полосатом жилете и при всем прочем. Его взгляд еще немного мутноват со сна, а так он совершенно безупречен. Он меряет меня взглядом с высоты своего величия. - Это вы желаете видеть месье? - Я. - Сейчас два часа ночиЯ смотрю на часы и поправляю его: - Два с четвертью. Будьте любезны предупредить его о моем приходе. Эта уверенность производит на него впечатление - Хорошо. Прошу вас следовать за мной... Я знакомлюсь с еще одним гигантским холлом. Его стены обтянуты замшей, на полу шкуры белых медведей, стоят статуи, редкие растения и висит картина Пикассо, на мой взгляд, подлинник. Лакей указывает мне на банкетку, покрытую темно-синим бархатом. - Присядьте, я разбужу месье. И начинает подниматься по монументальной лестнице. Я жду, готовя аргументы для разговора. Если судить по осторожности слуги, Оливьери плохо спит и бывает зол сразу, как проснется. Слуга возвращается быстро. Он очень удивлен. - Месье нет в спальне,- говорит он. - Он не вернулся? - Он не уходил. - Где он был, когда вы закончили работу? - Моя жена (она горничная) и я ходили в кино, У нас сегодня выходной. - Где был ваш хозяин, когда вы уходили в кино? - В своем кабинете. - А когда вы вернулись? - Света нигде не было. Я решил, что он лег... - Он мог выйти? - Сторож нам бы сказал. - Может, он заснул в кабинете? Слуга с сомнением морщится, однако направляется к двустворчатой двери, находящейся в глубине холла. Он тихо стучит, открывает, включает свет. Его неподвижность и молчание мне все говорят. - Мертв?- спрашиваю я, подходя. Оливьери лежит на ковре на боку, одну руку поджал под себя, другую вытянул. В его правой руке пистолет с перламутровой рукояткой. Я подхожу и платком осторожно беру оружие из его руки. Нюхаю ствол: из этого пистолета давно не стреляли. Я вынимаю магазин и констатирую, что он полон маслин, готовых к употреблению. Кладу оружие на ковер и наклоняюсь над трупом. Месье Оливьери протянул ноги минимум три часа назад и сейчас холодный как лед. На виске у него синее пятно, а на шее явные следы удушения. На первый взгляд мне представляется, что преступление произошло следующим образом. Вечером к нему пришли поговорить двое. Они стали вести себя агрессивно и Оливьери велел им выметаться, угрожая своей пушкой. У одного из типов была дубинка, и он двинул хозяина по виску. А второй сжал промышленнику горло. Лакей Альберт начинает приходить в себя. - Вот это да,-бормочет он. -Это его пистолет?- спрашиваю я, показывая на элегантный шпалер с перламутровой рукояткой. Салонная игрушка. Как пресс-папье хороша, но если хочешь продырявить шкуру ближнему, то лучше взять автомат. - Да, это его пистолет. Он лежал в нижнем Ящике стола. Я рассматриваю мертвеца. Это крепкий мужчина лет пятидесяти с седеющими висками. На нем домашняя куртка из красного атласа с черными лацканами. Напоминает форму дрессировщика, но все равно здорово. - Месье Оливьери был женат? - Нет, десять лет назад он развелся. - Он жил один? - Время от времени его дочь приезжает пожить здесь недельку. - Любовницы? - Думаю, были, но не здесь. - Сходите за сторожем и его женой. Альбер торопится. Оставшись один, я начинаю проводить обычные поиски, но занимаюсь этим безо всякой надежды. Что-то мне подсказывает, что я здесь ничего не найду. В бюваре нет ни единой бумажки; В ящиках несколько ничего не говорящих предметов. Наверняка его рабочий кабинет находится в другом месте, а здесь он проверяет счета своих слуг или читает биржевой куре. Пепельницы пусты. В детективных романах полицейский обычно находит в них окурки. Так вот, в этот раз там ничего нет. На креслах и ковре тоже никаких следов. Оливьери задушили поясом его куртки. Толстая лента еще обмотана вокруг его шеи, как мерзкая змея, А вот и Эктор со своей мадам, испуганные новостью. - Ни к чему не прикасайтесь!-велю я. Жена Эктора маленькая толстая старушка с грудью, как у голубя. На носу у нее сидит великолепная волосатая бородавка, и она плачет, издавая свист, как воздух, выходящий из проколотой шины. - Пойдемте в холл,- решаю я и закрываю дверь. Я смотрю на троицу, и от вида этих физиономий мне хочется заржать. - Сколько здесь слуг? - Четверо,- отвечает Альбер.- Не хватает только моей жены. - Сходите за ней. Он выходит. - Вы кухарка?- спрашиваю я жену сторожа. - Да. - Я раньше был капралом жандармерии,- шепчет Эктор. Зачем это? Чтобы дать мне справку о своем высоком моральном облике? Или показать, что мы вроде бы коллеги и, принимая во внимание обстоятельства... - Вечером у месье Оливьери были гости, не так ли? - Нет, никого не было,- уверяет дуэт. - Но ведь не по телефону же его шлепнули! Сторож упрямо мотает головой. - Никто не звонил, никто не приходил. Или же он перелез через решетку, а вы заметили, какая она острая? - Здесь есть второй вход? - Черный. - Где он? - На задней стороне дома. Около кладовой. - Когда Альбер и его жена вернулись из кино, через какую дверь они вошли? - Через черный ход, естественно. Возвращаются те, о ком мы говорим. Горничная белобрысая женщина с лицом, усыпанным веснушками. Ома прячет в складках ночной рубашки свои груди в форме капли масла. - Это невозможно! Я не могу в это поверить,- говорит она.- Где он? Я хочу его увидеть! - Момент!- перебиваю ее я. Она спохватывается и здоровается со мной испуганным кивком. - Вы вышли через черный ход,- говорю.- Вы закрыли за собой дверь? - Естественно,- отвечает Альбер. - А ключ? - Ну... Его конопатая половина поднимает руку, как школьница, собирающаяся попросить разрешения сходить в туалет. - Да?- приглашаю я. - Я хотела вам сказать одну вещь: когда мы вернулись, дверь не была закрыта на ключ. Я ничего не сказала Альберу, чтобы он на меня не ругался, потому что подумала, что сама забыла запереть дверь, когда мы уходили. Но теперь я уверена, что это не так! Эта детка льет воду на мою мельницу. Я благодарю ее доброжелательной улыбкой, которая смущает ее до глубины души. Вечером Оливьери позвонили люди, с которыми он хотел встретиться тайно. Он впустил их через черный ход, чтобы не привлекать внимания сторожа и его жены. Визит закончился его смертью, а убийцы ушли тем же путем, но дверь за собой только